свидетельстве. Запрещается дважды давать показания по одному и тому же делу. Офицер заметил, что закон в данном случае можно толковать по-разному.
— Если повторное свидетельство одного лица может помочь установлению истины, то к чему ограничивать число показаний.
И стал диктовать писарю начало протокола:
— В ходе следствия представилось необходимым вторично заслушать показания санитара больницы на предмет уточнения некоторых оставшихся не выясненными обстоятельств.
— Давай, брат, рассказывай, — бросил писарь санитару.
— В день раздачи помощи я стоял у дверей больницы. В середине дня появился ад-Дабиш. Он сказал мне, что пришел с поля в обеденный перерыв. У жены его еще утром начались родовые схватки, и она может родить с минуты на минуту. Поэтому он хочет, чтобы я пропустил его без очереди. Я спросил, где жена. Он тут же привел ее и показал господину доктору. Было видно, что она дохаживает последние дни, еще час, другой — и родит. Женщина с ног до головы была закутана в черное покрывало, и по этому поводу я пошутил, что бедняки тоже хотят соблюдать господские приличия. Доктор, едва взглянув на нее, определил, что здесь дело пахнет двойней, а то и тройней, и когда кто-то из стоявших рядом усомнился в его словах, предложил заключить пари на полдюжины пива. Он сказал, что ничем не рискует, потому что она родит не сегодня-завтра.
— А нападение?
— Когда доктор вернулся из деревни со всем украденным, мы стали поздравлять его. Тут же следом прибежал ад-Дабиш, а с ним еще десять человек. Я узнал среди них Гульбана. В руках у них были палки, ножи и топоры. А ад-Дабиш держал маленький револьвер.
— И все это из-за продуктов?
— Конечно, нет. Если бы дело было только в продуктах, он мог бы забрать, сколько хочет, и все тут. У ад-Дабиша и его приятелей была другая цель — они хотели устроить побоище, перебить человек сто. Представляете, если бы это произошло накануне визита, какие были бы последствия?! Доктор вел себя героически. Ад-Дабиш подбежал к нему, стал ругать, ударил. Но доктор сохранил спокойствие и тем самым не дал ад-Дабишу затеять свалку.
Ад-Дабиш Араис: предпоследняя сцена
Последним, кого заслушал офицер, был посыльный, отвозивший ад-Дабиша в Тауфикийю.
— В воскресенье после полудня меня вызвал председатель деревенского совета и поручил срочное дело: отвезти ад-Дабиша Араиса в Тауфикийю и сдать начальнику полицейского участка. Он дал мне письмо к начальнику участка и приказал и ад-Дабиша, и письмо вручить только ему лично, желательно без присутствия других лиц. После нападения на господина доктора ад-Дабиша заперли в помещении склада медикаментов при больнице. Когда машина «скорой помощи» подъехала к двери склада и мы вошли туда, ад-Дабиш лежал ничком на полу среди разбросанных лекарств. Он не пошевелился. Мы подняли его и поставили на ноги. Он решил, что его освобождают, и двинулся было в сторону деревни. Но его схватили и затолкали в машину. Рядом с водителем мог поместиться только один человек. Я решил, что не стоит мне садиться вперед и оставлять его одного сзади. Я за него отвечаю, и, если он сбежит, меня посадят вместо него, поскольку дело политическое и затрагивает высшие интересы государства, как сказал мне председатель совета. Я сел на койку, в кузов машины, а его посадил на другую, напротив себя. Конечно, было бы приятнее сидеть рядом с водителем, оттуда все видно. Когда машина тронулась, ад-Дабиш обернулся и стал смотреть в маленькое круглое окошечко в борту машины. Через него он мог видеть дома, поля, людей. Мне показалось даже, что он щурит глаза, чтобы лучше все рассмотреть. Когда мы выехали за деревню, водитель набавил скорость. Ад-Дабиш устал смотреть в окно и растянулся на койке. Подложил руки под голову и сказал мне.
— Посплю немного.
На середине пути проснулся, спросил:
— Куда мы едем?
Я посмотрел на него. Глаза у него были спокойные и глубокие, как небо в летний день. Я сказал, что мы едем в Тауфикийю, отдадим письмо начальнику участка и вместе вернемся. Спокойствие в его глазах сменилось тревогой, черты лица исказились, словно от боли. Я отвел глаза. В Тауфикийе он не пытался бежать. Когда, выйдя из машины, я взял его за руку, он ударил меня по руке и сказал, что бегут только трусы, а он бежать не собирается. Я пропустил его вперед. Он остановился, обернулся, поднял руку. Я подумал, что он сейчас ударит меня. На лице его отразилось колебание. Потом он опустил руку и сказал:
— Не хочу мараться.
Когда я привел его к офицеру, офицер взглянул на нас обоих и спросил:
— Кто из вас смутьян?
Я воспринял это как оскорбление. Ткнул пальцем в ад-Дабиша, отдал офицеру письмо.
— Можешь возвращаться, — кинул он мне.
Я напомнил ему про ответ, он быстро написал письмо и отдал мне, сказав, что если понадобится, переговорит с председателем по телефону. На той же машине «скорой помощи» я один вернулся в ад- Дахрийю.
Что рассказали люди об ад-Дабише Араисе. Встреча автора с женой ад-Дабиша
Вслед за известными романистами скажу, что лишь случай свел меня с женой ад-Дабиша. Я живу вдали от родной деревни. Однажды утром навестили меня трое деревенских парней, приехавших в Каир по неотложным делам. После приветствий, объятий и обычных расспросов зашел разговор о том, что привело их в Каир. Старший из посетителей, преподаватель основ агрономии в начальной школе, сказал, что они — комиссия, а он — он указал на себя длинным пальцем — ее председатель. Приехали в столицу купить кое- что необходимое, учитывая особые обстоятельства. Эти слова возбудили мое любопытство. На мои настойчивые вопросы парень ответил, что послезавтра через их деревню должен проехать кортеж президента Никсона. Вот они и прибыли, чтобы получить в министерстве информации портреты Никсона и американские и египетские флажки, по триста штук. Флажки развесят на телефонных и электрических столбах и украсят ими здание железнодорожной станции в Тауфикийе. Он показал мне официальные письма за подписью председателя деревенского совета, в которых излагались эти просьбы. Они должны также купить магнитофонные кассеты с записями народных песен и национальных гимнов и магнитофон марки «Филиппс» или «Нейшнл». На обратном пути заедут в Кяфр аз-Зайят, где возьмут напрокат шатер, который должен быть установлен на станции, чтобы придать ей нарядный вид и заслонить собой убогие крестьянские домишки, и триста стульев, на которых будут сидеть встречающие, пока не покажется кортеж*. [*
* Позднее я узнал, что девочка, на которой было платье такой расцветки, как американский флаг, сирота. Отец ее погиб во время октябрьской войны. Ни девочка, ни ее мать, молодая вдова, не понимали, что ласково улыбающийся американский гость — виновник смерти их единственного кормильца.
