– А, все-таки достала вас мадам Эльза, испортила аппетит, – сочувственно заметил Фазиль, трогаясь с места.
– Мадам Эльза? – переспросила Соня. – Это кто?
– Администраторша. Жуткая баба. Весь город знает, что она ведьма. И у отеля репутация сомнительная. Хоть он и самый тут шикарный, а вот пусто в нем. Недавно швейцарец повесился, в люксе, на пятом этаже. Такой вроде бы здоровый, жизнерадостный мужчина. Пьер де Кадо. Я возил его. У Йорубы были с ним какие-то дела по бизнесу, он прожил тут неделю и вдруг ни с того ни с сего повесился на поясе от банного халата. Только это сугубо между нами.
– В люксе на пятом этаже, меня как раз там поселили, – пробормотала Соня.
Дима тут же вспомнил странное ночное видение, администраторшу в зеркале, с толстой белой веревкой в руке. Веревка была поясом от халата. Администраторша улыбалась и как будто протягивала Диме этот белый пояс.
– Расследование проводилось? – спросил он.
– А как же! Все чин чином, из швейцарского посольства представители приехали, личный адвокат покойного. Де Кадо был миллионер, между прочим. Вот сто пудов, это Эльза сделала.
– Что? Убила его?
– Ну нет, петлю из халатного пояса она ему на шею не накидывала, стул из-под ног не вышибала. Она вообще в номер не входила и пальцем к нему не прикасалась. Но все равно, считай, убила. Заворожила. Навела на него тоску смертную. Это она умеет. В девяностые у нее был элитный салон магии. Эльза помогала бизнесменам решать всякие проблемы с конкурентами, кредиторами. И всегда все чисто. Не придерешься. Самоубийства, несчастные случаи.
– Почему же она бросила свой успешный бизнес? – спросил Дима.
– Да потому, что клиенты ее тоже долго не жили. Все, кто к ней обращался, потом спивались, садились на иглу либо крыша ехала так, что брал человек и убивал свою семью, жену, детей. А вот вам и кафешка. Тут хорошо кормят и кофе варят, как в Италии. Сын хозяина мой одноклассник.
– Фазиль, пойдемте с нами завтракать, – сказала Соня.
– Спасибо, не откажусь.
В кафе было пусто и почти темно. Окна закрыты плотными вишневыми шторами.
– А тут почему никого нет? – спросил Дима.
– Дорого. Да и не принято у нас утром в кафе кушать. Только вечером или когда праздник какой-нибудь. Ну, если честно, плохи дела. Скоро им вообще придется продать бизнес. Ладно, вы садитесь, сейчас вам завтрак организуем, лучше, чем у Эльзы, в сто раз!
– Я соберу твои вещи, тебе не надо больше заходить в этот отель, – сказал Дима, когда они остались вдвоем за столиком.
– Ночевать где будем? В зоне, у развалин? – спросила Соня.
– Да хотя бы и там. Лишь бы не в отеле.
– Мг-м, ночью, после банкета, из президентского дворца, ты в смокинге, я в вечернем платье, поедем в степь?
– Ничего страшного. После банкета переоденемся в нормальную свою одежду, Фазиль нас отвезет.
– Ладно, это не наши проблемы. Я просто позвоню Кольту.
– Бесполезно. У него отключены оба телефона.
– С охраной не хочешь связаться?
– Уже связался. Валера Кожухов заболел, температура тридцать девять, ангина.
– Да, я заметила, ему еще в самолете было плохо. А второй? Забыла, как его зовут.
– Денис Нестеренко. Шеф рано утром отправил его в аэропорт, встречать Светика.
– Светик, дочка Петра Борисовича, которая на обложке в васильках, «лучистое сиянье доброты»?
– Она самая. Заслуженная артистка России. Балерина, киноактриса, писательница. Теперь, оказывается, еще и политик. Денис рассказал мне последнюю новость. Светик скоро станет депутатом Думы от Партии общечеловеческих ценностей.
Подошел Фазиль вместе с маленьким пухлым юношей в строгом сером костюме.
– Вот, знакомьтесь, Рустамка, мой друг.
Рустамка смотрел на Соню и смущенно улыбался. Он выглядел значительно младше Фазиля. Лицо у него было совсем плоское, круглое и белое, как полная луна. Глаза узкие, как две темные трещинки. Густые смоляные волосы подстрижены бобриком. Он очень хотел сказать что-то, но у него получилось только «Д- д-добр…», он смутился еще больше и быстро заговорил по-шамбальски.
– Рустамка, когда по-русски говорит, сильно заикается, – объяснил Фазиль, – он хотел сказать вам «доброе утро». И еще, он предлагает, если вы решили от Эльзы съехать, тут при кафе маленькая частная гостиница, всего семь номеров. Можете жить, сколько хотите, два номера в вашем распоряжении.
Рустамка радостно закивал, заулыбался, и ему удалось произнести, с большим усилием:
– П-п-переезжайте с-с-сегодня! – и заговорил по-шамбальски.
Фазиль слушал, кивал, улыбался, хмурился. Соне показалось, что в монологе Рустамки несколько раз прозвучало имя Дассам.
Явился официант, огромный детина с лицом фарфорового китайского болванчика. Стол заполнился немыслимым количеством еды. Рустам замолчал на полуслове, Фазиль почему-то не стал ничего переводить при официанте.
– Рустам, зачем столько всего? Мы же лопнем, – сказала Соня.
– Не обижайте его, все съедать вовсе не обязательно, но отказываться, когда подают на стол, нельзя, – быстро прошептал ей на ухо Фазиль. – Попробуйте, это наше национальное блюдо, жареный сыр из кобыльего молока, – произнес он громче, – надо вот так, в лепешку завернуть.
Он принялся показывать, как едят жареный сыр. Рустам отошел, не сказав больше ни слова. И только когда исчез официант, Фазиль стал объяснять шепотом:
– У нас активно давят малый бизнес, отец Рустамки с трудом держится, его заставляют брать на работу, кого он не хочет. Вообще-то это очень давняя история.
Тут, в степи, идет вечная война двух кланов, все люди делятся на вудутов и шамбалов. Я шамбал, Рустам шамбал. А вот этот парень, официант, вудут. И Йоруба тоже вудут.
– Фазиль, а при чем здесь малый бизнес? – спросила Соня.
– Да при том, что Йоруба вудут, значит, шамбалы – люди второго сорта. Не только в бизнесе, везде. Я, между прочим, окончил факультет иностранных языков пединститута в Уфе, по-английски, по-французски болтаю свободно. Но учителем в школу меня не возьмут, хотя учителей не хватает. Потому что я шамбал. Вот в обслугу, шофером – пожалуйста. Йорубе нужен шофер с иностранными языками, к нему часто приезжают зарубежные гости.
– Но шофер Йорубы, наверное, получает больше, чем школьный учитель? – спросил Дима.
– Да, больше, и я терплю, потому что у меня родители старые, жена и маленький сын. Но если бы я был учителем, я бы подрабатывал частными уроками, переводами. И кстати, школьные учителя у нас получают прилично. Это политика Йорубы. Он вкладывает деньги в идеологию. Детей могут учить только вудуты. На местном телевидении, в прессе, на радио – вудуты. Шамбала берут слесарем, уборщицей, дворником.
– Как различают, кто вудут, кто шамбал? – спросил Дима.
– По фамилиям. В паспортном номере это закодировано. Да вообще у нас и так все про всех знают.
– То есть шамбалы что-то вроде касты неприкасаемых, как в Индии?
– Нет, это совсем другая система. Изначально вудуты и шамбалы равны, только религии разные. Шамбалы уже пять тысяч лет верят в единого бога, который все сотворил, а вудуты язычники, у них богов много, главный Сонорх, и еще целая куча. За пять тысяч лет ничего не изменилось, хотя в четырнадцатом веке все дружно приняли мусульманство, в двадцатом веке стали коммунистами-атеистами.
– Погоди, ты говорил, у шамбалов Сонорх – главный демон, – напомнил Дима, – как он может быть главным богом у вудутов?
– Вот так, – Фазиль развел руками, – в этом суть проблемы.
– А язык у вас общий, шамбальский, или у вудутов есть свой? – спросила Соня.
– Язык общий, степь общая. Когда-то давно явились жрецы-сонорхи, обратили вудутов в свою веру, а шамбалы не поддались. С тех пор у вудутов все наоборот. Например, вот Хзэ, о котором я вам рассказывал,
