мире, который мы раньше самонадеянно считали своим. С каждым новым днем будущее все прочнее утверждало себя, изрядно сдабривая кровью ростки нового мира.
Погоня меня так и не настигла. На рассвете Покровку атаковали наши, а к полудню меня уже отпаивали спиртом на позициях моего эскадрона. Провал порученного мне предприятия привел полковника в бешенство, но сделать он со мной ничего не успел, потому что красные начали контрнаступление, полковника убило шрапнелью, а про историю с профессором и его «материалами», которые мне не удалось доставить, никто никогда не вспомнил. А потом забыл про нее даже я, потому что Будущее взялось за меня по-серьезному.
Настало время беглецов.
Бежали все.
Одни бежали следом за великой мечтой, ослепленные ее призрачным сиянием и еще не чувствующие того жара, что вскоре изрядно опалит их, а кого и испепелит вовсе.
Другие бежали прочь от этого сияния.
Основная же масса бежала потому, что все бегут, повинуясь тому смутному и страшному инстинкту, что, должно быть, движет печально известными стадами леммингов.
Бежал и я.
После разгрома Директории мне, можно сказать, повезло. Я отправился в Манчжурию, потом в Корею, потом в Китай, где, подключив врожденный авантюризм и склонность к аферам, я оказался даже в некотором выигрыше. Наконец судьба и личная инициатива занесли меня в Соединенные Штаты, рай предприимчивых циников и дельцов с хваткой. Выброшенный, как рыба на берег, революцией в собственной стране, я пошел на подъем благодаря депрессии в стране чужой, которая стала для меня новой родиной. Скупой на ласку, но щедрой на подарки мачехой. Бутлегерство, игорный бизнес, банковские махинации. Я начал свой путь к процветанию. Мировая война лишь укрепила мое положение. В отличие от многих, я точно знал, чем все закончится. После того, как малая родина русских императоров, захваченная шайкой дорвавшихся до власти бюргеров, ополчилась на тот самый народ, с которым уже имела несчастье сражаться в этом веке и вроде бы должна была сделать соответствующие выводы, мне стало ясно, что все эти бюргеры обречены. Так и случилось.
Время шло, люди не менялись. Дела мои шли в гору. В моих имени и фамилии давно уже не осталось и намека хоть на что-нибудь русское, остатки акцента мне удалось искоренить путем долгих тренировок.
К началу шестидесятых многие могли бы позавидовать мне.
Будущее любит упорных и настойчивых.
Об истории, приключившейся много лет назад в деревне Покровке, и о профессоре, с которым свели меня дороги забытой войны, я вспомнил лишь однажды, в апреле шестьдесят первого.
Мои американские внуки были очень удивлены реакцией дедушки на утренние газеты. На первых полосах в них были фотографии улыбающегося русского парня в летной форме и признание победы Советов в космической гонке.
Дэдди выжил из ума, решили дети. Но мне было все равно.
Я, степенный седовласый господин, отец семейства, успешный предприниматель, друг конгрессменов и банкиров, добропорядочный христианин и убежденный республиканец, выпил в одно лицо бутылку русской водки и долго ходил по обширному саду резиденции в георгианском стиле, топтал лужайки и цветники и горланил песни на почти забытом языке. «Калинку», «Славянку», «Олега», что-то еще из репертуара моей дикой и страшной юности.
– У них получилось, профессор! – кричал я. – Ну что там, в будущем? Слышишь меня? Я шлю тебе привет через годы! Говорил: гунны, вандалы, гибель культуры? Небось ничего, прорвались. Красные ли, белые, а она, матушка наша, живет. Живет и побеждает, профессор, слышишь?! Первые во всем, пер-вы-е! Так-то, знай наших!
Александр Щёголев
Чёрная сторона зеркала
Рассказ
– Вы Оля?
– Да.
– Это Вика.
– Извините, у меня нет знакомых Вик. Ошиблись номером.
– Но вашего мужа зовут Саша?
– Да.
– Саша Щёголев?
– Да.
– Я не ваша, а его знакомая…
Тревога кольнула Ольгу в сердце. Пока ещё легко и не опасно, однако… Если никаких «Вик» в её окружении и вправду не было, то для мужа это имя значило многое, очень многое. И тут нет секрета. Вика – то, что было с ним в прошлом. До свадьбы, до нынешней жизни. Сокурсница, мучившая его пять лет и бросившая сразу после диплома. Стихийное бедствие, едва не повредившее Сашке рассудок. Неужели
Но откуда она знает постненский номер телефона?
– Саша в Питере, позвоните ему туда, – сказала Ольга в высшей степени корректно. – А лучше – по рабочему, на кафедру. Сейчас продиктую номер.
– Спасибо, я знаю. Я хочу поговорить именно с вами, как раз пока он в Питере.
А вот это уже напрягало всерьёз. Настроение упало. Тьфу блин… После адского летнего лагеря, после честно отработанной «Зарницы», в которой Ольгина команда взяла у «красных» флаг, душа полнилась азартной радостью и самым настоящим детством. Такое геморройное и нервное дело спихнуто! Вдобавок, сегодня лагерь закончился, впереди – свободная неделя… Она только что прибежала с работы, в спешке собрала манатки. Сумки с продуктами, которые предстояло везти на дачу, лежали тут же в прихожей, возле тумбочки с телефоном. На дачу – это к детям. К свекрови со свёкром. Дорога долгая, тяжёлая, на двух электричках с пересадкой в Опухлово, потом на автобусе, потом два километра пешком. Электричка ждать не будет. Полный цейтнот…
– Извините, я очень спешу.
– Мы быстро, – возразила особа, назвавшаяся Викой. – Вы знаете, что у меня есть все публикации вашего мужа, подаренные им самим?
Это нападение, наконец поняла Ольга. Это не просто звонок.
– Он многим дарил. Врачам, воспитателям в детсаде и тому подобное. Вместо шоколадки, чтобы задобрить. Потом смеялся: цинично, говорит, подарил свою книгу девушке на ресепшене.
– Мне – не цинично. Мне, например, с такой надписью: «Вике – на память обо всём», где «Всём» – с большой буквы. Или с такой: «Вике, главной героине моего главного романа». И я читала все его произведения, в отличие от девушек на ресепшене.
Книги у Сашки начали выходить только в последние годы. Раньше, во времена Вики, их и в помине не было… Это даже не нападение, чётко осознала Ольга. Но тогда… что?
Похоже, игрушечные бои в «Зарнице», которым она посвятила рабочий день, сменились настоящей схваткой.
Слишком уж внезапно. Я не готова, подумала она в панике…
– Замечательно, что у моего мужа есть такой обязательный читатель, – произнесла она.
– А вы знаете, что я с ним сплю?
В прихожей над телефонным аппаратом висело зеркало. Овальное, большое. Ольга видела в нём себя, видела, как лицо её вытягивается, удлиняется, становясь похожим на лошадиную морду. Лицо плыло и плавилось. На миг ей представилось, что сама она стекает по зеркалу, оставляя жирные следы.
«Электричка… – стучало в голове. – Уйдёт…»
Семья была разбросана по городам и весям. Дети – с родителями мужа подо Згой, муж – в питерской квартире, расположенной рядом с его институтом, жена – привязана к Постно, к долбаному летнему лагерю, куда согнали всех педагогов из местного Дома школьника. Вот-вот наступал момент, когда семья
