— Не могу тебе сказать, Саныч, прости. Пока ещё не могу.
— Не доверяешь? — Саныч вздохнул. — Ну и правильно.
— Почему правильно? Разве ты не на их стороне? Не на стороне Ярослава?
— Да не знаю я этого Ярослава! — в сердцах воскликнул Саныч. Отошёл вглубь комнаты и устало опустился на стул. — Даже не видел его никогда. Он приютил детей — вот и всё, что мне известно.
— Так он не похищал Иру? — Пётр понял, что выдал себя.
— Я думал, ты всё уже знаешь, — Саныч настороженно взглянул на него.
— Я не знаю, кому верить, — Пётр понял, что хитрить больше нет смысла. — Ира говорит, что Сергеич чудовище, а Ярослав — её спаситель. Сергеич утверждает обратное. Кто из них лжёт?
— Сергеич, Петя, Сергеич, — старик слабо улыбнулся. — Так она простила мне?
— Да, — Пётр не добавил, что Ира считает его трусом — ему нужны были союзники в этом лагере лжецов.
— Что делать будешь? — Саныч впился в него взглядом.
— Ещё не знаю, надо всё хорошенько обдумать, — Пётр протянул руку за верёвкой. — Ты, Саныч, пока веди себя, как обычно. Не выдавай, что рассказал мне что-то. Кстати, а Фёдоровна знает?
— Знает, — Саныч кивнул. — Хотела их крысиным ядом отравить, когда я ей рассказал… Да пожалела.
— Ясно, — Пётр невольно содрогнулся, представив, как Фёдоровна насыпает крысиный яд в кастрюлю с супом. — Ей тоже пока не говори ничего.
— Гаразд.
— А выдержит верёвка? — выкрикнул Пётр, открывая дверь на улицу.
— Не сомневайся, всё будет гаразд, — закричал ему вслед Саныч.
— Надеюсь, — пробормотал Пётр себе под нос и пошёл обратно в дом. Ему нужно было посоветоваться с Катериной.
— Ты же знаешь, Петь, я не смогу сейчас далеко уйти.
Катя говорила тихо, но спокойно. Ужасную правду о компании, к которой они примкнули в сентябре, она приняла удивительно легко. Как и Пётр, ещё тогда она почувствовала фальшивость обещаний Евгении и двойственную натуру Сергеича. Но тяготы пути и тяжёлое протекание беременности утомили её, уют настоящего дома манил отдохнуть и она пошла на поводу у слабости, осталась здесь, подвела Петра. А теперь и вовсе была как старуха у разбитого корыта: обманутая и без ребёнка.
Катерина тяжело переживала свой выкидыш. Несчастный случай не только лишил её здоровья и сил, но и забрал последнее напоминание о её прежней семье, частичку её прошлого, кровинку мужа в лице её мертворождённого сына. Когда Пётр, принимавший у неё ребёнка, вышел из комнаты с маленьким свёртком на руках, она решила умереть. Перестала бороться, и истекла бы кровью, если б не Мила. Девочка ворвалась к ней с криком: «Мамочка, не умирай!» и буквально вцепилась в Катерину, не позволяя ей уйти. Как маленький одинокий паучок. Ещё одна страдающая душа. Катя не посмела предать её. Она стала бороться, и это продолжалось несколько дней. Сначала кровопотеря, потом воспаление матки и жар, бред, голоса вокруг. Пётр колол её антибиотиками, давал жаропонижающее. Мила принесла ей цветок в горшке. Где только взяла? Вынула вместе с комом земли, вручила. Дети — странные создания. Катерина даже сквозь бред умилилась этим подарком. Приняла. И с тех пор началось её исцеление. Цветок занял место на подоконнике в её комнате и радовал глаз своей сочной зеленью. Мила вернула его в горшок и тщательно за ним ухаживала. Иногда Катерине казалось, что девочка похоронила там свою боль: таким горестным бывало выражение лица малышки, когда она касалась земли в горшке, проверяя: не подсохла ли. В остальном девочка вела себя как обычно, вот только стала разговаривать с Катериной. Называла её мамой.
— Да, нам придётся выждать, пока не сойдёт снег, чтобы можно было использовать машину, — Пётр озабоченно рассматривал её лицо. — Хорошо, что я не побежал к Сергеичу сразу, как Игнат попросил меня прооперировать Сашу. Как чувствовал… Как ты думаешь, кому ещё стоит рассказать?
— Никому, Петя, — её ответ только подтвердил его опасения. — Лена влюблена и к тому же беременна от этого подонка. Что изменится, если она узнает правду? Только будет страдать. А он теперь так носится с ней; похоже, искренне желает ей добра. Для Димы теперь главный авторитет Гришка. Что он находит в этом человеке?
— Мне кажется, его больше привлекают козы, — Пётр вдруг хмыкнул. — Мне пришла в голову одна идея.
Катерина заинтересованно повернула к нему лицо. Она сидела в кресле с книгой, когда он зашёл к ней. Мила спала, и они говорили вполголоса.
— Ты веришь в эту историю с Грибницей? — спросил Пётр.
— В ту, что придумал Ярослав? — Катерина пожала плечами. — По-моему это полнейший бред. Ты замечал что-нибудь подобное среди нас? Чтобы кто-то читал мысли окружающих или понимал животных. Это сказка, Петя, я не думала, что ты купишься на неё. И причём тут Дима? Уж не думаешь ли ты, что он понимает коз?
— Дима? Не похоже, а вот Гришка… — Пётр закусил губу, задумался на минуту. — Он уже давно всем уши прожужжал, что Сёмка его понимает. Да и зачем придумывать такую историю?
— Да мало ли, — раздражённо передёрнула плечами Катерина. — Евгения с Сергеичем рассказывали сказки о великом будущем нового общества, а этот Ярослав выдумал другую историю — о новой форме общения. Для некоторых людей это тоже лакомый пряник. Сколотит этот Ярослав себе секту, призовёт разных легковерных поклоняться своим страусам, приносить им жертвы, а себя провозгласит пастырем новой веры. Чем не царь?
— А ведь верно, — согласился Пётр и огорченно добавил. — Мне такая мысль в голову не пришла. Ведь действительно власть к рукам можно по-разному прибрать. И через веру, религию — проще всего.
— Фанатиками легко управлять, — вздохнула Катерина. — А сейчас как раз удобный момент навязывать новые верования: люди думают, что Бог отвернулся от нас, раз послал такое на наши головы.
— Предупрежу Игната, — пообещал Пётр. — Чувствую, он расстроится: ему этот парень понравился, по голосу слышно было. Да и помогли они им здорово. Не думаю, чтобы я решился провести такую операцию.
— Всё равно мальчик умер, — произнесла Катерина.
— Да, но как я понял из рассказов Игната, на нём живого места не было, — Пётр встал и возбужденно заходил по комнате. — По всем признакам у него уже началась гангрена и заражение крови, когда его привезли к Ярославу. Он в любом случае умер бы. Только если бы его привезли ко мне, то не знаю, решился бы я на эту операцию или просто давал бы мальчику морфий, чтобы облегчить ему конец? А они рискнули и…
— И ничего не выиграли, — перебила его Катерина.
— И завоевали уважение Игната и его спутников, — закончил Пётр.
— Ты тоже завоевал уважение, — Катерина поймала его за руку и притянула её к губам. — Ты спас мне жизнь. Ты трезво смотришь на вещи и не будешь рисковать понапрасну. Ты не только наша с Милой опора, теперь ты — надежда всех слабых в этом доме. И ты со всем, со все справишься, мы верим в тебя!
— Катя, — Пётр вдруг опустился перед ней на колени. — Ты будешь моей женой?
— А ты будешь моим мужем и отцом Миле?
— Я уже давно весь ваш, — сказал Пётр и заключил женщину в объятья.
Утром следующего дня Пётр вместе с Гришкой и Кириллом отправились искать ёлку для новогоднего вечера. Погода стояла чудесная. Настроение у Петра было приподнятое — в мозгу звенела мысль о его новой семье. Душа пела и ликовала, ноги сами несли его вперёд и его попутчики едва поспевали за его быстрым шагом. Даже присутствие Кирилла и брюзжание Гришки не портили настроения. Они шли налегке, неся с собой только по одному автомату, пилу и моток верёвки.
Пётр шагал первым, ощупью находя запорошенную свежим снегом колею от лыж, оставленную им с прошлого похода в «лабораторию». Его спутники не замечали, что идут по старому следу. Гришка все ещё
