рук. Кто за то, чтобы вернуться, оказать им медицинскую помощь, а потом изгнать из города пусть поднимут руки. Голосуем.
Пятеро: Арина, Света, Егор, Димка и Вера Ивановна оказались в меньшинстве. Голос отсутствующей Катерины решающего значения не имел, и её решили не беспокоить.
— Я и пальцем не пошевелю, чтобы помочь этой мерзавке, — зло сказала Арина.
— Тебе и не придётся, — отрезал Ярослав. — Этим займусь я и еще трое добровольцев. Выедем на санях завтра утром, а до тех пор им придётся позаботиться о себе самостоятельно.
— Как знаешь, — Арина сердито отвернулась от него и громко обратилась ко всей компании. — У нас девять больших спален. Одна — наша с Ярославом. Вторая — Ольги с Никитой. Третья комната — та, что последняя в конце западного коридора — будет общей и пользоваться ей будут по необходимости все по очереди, — Арина незаметно покосилась на Светлану, та слабо и как-то печально улыбнулась. — Остальные шесть комнат тоже заселены, но туда можно подселяться по-договоренности. Разбирайтесь с этим сами.
— Я бы попросил выделить две отдельные спальни для Катерины с Милой и для Лены, — сказал Пётр.
— Хорошо, значит, на всех остальных остаётся только четыре комнаты. В кладовой есть разобранные кровати и матрацы. Постелей тоже хватит.
— Давно хотел спросить, — подал голос Игнат. — А что это за дом такой странный? Напоминает гостиницу домашнего типа.
— Гостиница и есть, — ответил Ярослав и не очень уверенно добавил. — Скорее всего. Этот дом приснился мне, и мы бросили ради него наше прежнее жильё. Нашли легко, будто он ждал нас и манил.
— А разве вы не знаете — так и было: этот дом построили для вас, — вдруг произнёс Николай.
Старожилы ДомаНадРекой в изумлении повернулись к нему. Николай вздохнул.
— Я думал, вы знаете. В той комнате, куда вы меня поселили, я нашёл дневник прежнего владельца этого дома, человека, который его построил. Еще удивлялся, что вы оставили его в том столе. Сейчас это почти реликвия.
— Мы его не заметили, — виновато призналась Арина. — А что в нём, в этом дневнике?
Все в кухне ждали ответа. Николай, оказавшийся в центре внимания, нервно усмехнулся — он явно не привык к роли рассказчика.
— Там говорится, что хозяин выстроил этот дом для таких же людей как он сам, — начал мужчина. — Он чувствовал приближение катастрофы и готовился, хоть и знал, что не доживёт до её конца. Из-за рака. Но больше всего на свете он жалел не об этом. Он переживал о своём псе — Аркане. Боялся, что без него собака пропадёт. Последние строчки все посвящены ему…
— Аркану? Овчару? — в один голос вскричали Ярослав и Арина.
— Да, — Николай явно удивился. — Откуда вы знаете породу? Значит, всё-таки читали дневник?
— Нет, просто мы нашли их тут, когда приехали, — пояснил Ярослав. — Уже мёртвыми.
Николай печально склонил голову.
— Да, такую связь невозможно разорвать. Проще уйти следом
— О чём вы? — Арина почувствовала, как у неё стынет сердце.
— Они были ментальные партнёры, как вы это называете, — Николай сглотнул. — Партнёры — это слишком слабо сказано. И «связь» тоже. «Единство» — вот верное слово.
— Откуда вы это знаете? — прошептала Арина.
— Я жил в таком единстве последние тридцать лет, и потерял его, едва открыв способность говорить с моим Орликом словами, — горько произнёс Николай. Он вытащил из-за пазухи фотографию, которую часто видели у него в руках, но в которую до сих пор никто кроме него не заглядывал. Николай нежно погладил пальцем изображение и протянул карточку Арине. — Только, пожалуйста, осторожно — это единственное его фото, которое у меня осталось.
На фотографии был запечатлён огромных размеров конь тягловой породы, положивший голову на плечо совсем ещё молодому Николаю. Лицо мужчины разгладилось, он с необыкновенным волнением и с гордостью смотрел на изображение.
— Такого мощного и вместе с тем доброго коня я никогда больше не встречал, с ним и ребёнок мог управиться. Он неизменно завоёвывал все призы на чемпионатах своей породы. А ведь я вырастил его с жеребёнка, отбракованного на заводе из-за сломанной ножки — кобыла родами придавила, — которого собирались прирезать. Я тогда зарплаты на мотоцикл откладывал, а как его увидел — не захотел больше ничего, выкупил и вырастил. Только благодаря Орлику стал уважаемым человеком — со мной, с простым конюхом считались заводчики. Сколько раз пытались откупить его назад, а то и украсть — ничего у них не вышло. А этим летом старость забрала его у меня. Тридцать лет для коня — слишком долгий срок. Он умирал на земле, а я слышал только, как он переживает обо мне, чтоб не пропал без него, — Николай горестно качнул головой.
— Тридцать лет, — благоговейно прошептал Ярослав. — Полжизни быть привязанным к одному существу! Я очень вам сочувствую, Николай!
— Не стоит. Мы — люди — ужасные эгоисты и не заслуживаем сочувствия. Я жив до сих пор, а Аркан предпочёл уйти за хозяином. Мы значим для них больше, чем они для нас.
— Я думаю это не так, — Арина вернула ему фотографию. — Просто нам отмеряно больше, мы не имеем права отказываться от этого дара. От нас зависят другие, а от наших животных — только мы.
Николай ничего не ответил. Он бережно спрятал фотографию на груди.
— Дневник у вас? — спросил Ярослав. — Я хотел бы его увидеть.
— Он в столе, в комнате, где я его и нашёл.
— Получается, эти ментальные способности даны нам не Грибницей? — спросил вдруг Тарас. — Тридцать лет назад её еще не было.
— Получается, что так, — кивнул Ярослав. — Грибница лишь позволяет установить более плотный контакт, обмениваться мыслеобразами.
— Тогда это и есть та причина, по которой мы все выжили.
— То есть?
— Способность к эмпатии объединяет нас всех, — произнёс Тарас. — Каждый из нас владеет ею в большей или меньшей степени — это и есть тот общий признак, по которому Грибница распознавала «своих» и «чужих» во время Пыления. Способных к эмпатии она не трогала, а остальных убивала, потому, что они не могли «договориться» с ней на каком-то там подсознательном уровне.
— Да, я уже тоже об этом думал, — согласился Ярослав. — Эмпатия — единственный общий признак у всех нас. Просто у некоторых она еще не проявилась.
— Вы причисляете Грибницу к мыслящим существам? — спросил Пётр.
— Давайте спросим об этом у Милы, — вмешалась Арина, прежде чем Тарас успел ответить. — Мне кажется, она знает о Грибнице гораздо больше нашего.
— Почему это? — удивился Пётр.
Арина закатила глаза: «Ну что за дуб!»
— Да потому, что она единственная среди нас, кто догадался уберечь Грибницу от мороза. Единственная, кто наверняка знал, как вывести Данила из комы. Благодаря ей мы не только спасли его, но и узнали о свойстве Грибницы передавать мысли.
Все повернулись к девочке.
— Мила, что ты скажешь? — мягко спросила у неё Ольга.
Та взглянула на женщину и не произнесла ни звука.
— Давайте по-другому, — предложила Арина и, протянув к горшочку Милы руку, спросила. — Можно?
Мила поставила горшочек на стол и приложила палец к земле. Арина поняла, что это разрешение. Она тоже приложила палец к земле и через миг почувствовала, как её сознание рассыпается на тысячи частей, каждая из которых беспокоилась или исходила умиротворением, боялась или излучала уверенность, любила или ненавидела, восхищалась или презирала. Арина тонула в океане чужих эмоций, её собственные чувства растворялись в его мощных потоках, она ощущала, что теряет себя. Мила лёгкой рукой подхватила её из этого водоворота, вернула на место. Арина осознала, что сидит напротив неё за столом и касается
