придворныхъ же чиновъ, какъ доводится, посыпались еще, какъ изъ рога изобилія, щедрыя пожалованія. Въ числ? пожалованныхъ не былъ забыть и предс?датель маскарадной коммиссіи, Волынскій, удостоенный денежной награды въ 20 тысячъ рублей.
За этимъ наступило затишье Великаго поста, — для Артемія Петровича — затишье передъ бурей. По поводу требованія саксонско-польскимъ правительствомъ возм?щенія ему убытковъ отъ прохожденія русскихъ войскъ чрезъ Польшу во время войны съ турками, онъ не воздержался указать императриц? на чрезм?рную расточительность Двора, особенно безконтрольные расходы герцога курляндскаго, истощающіе и безъ того скудные рессурсы казны.
— Будетъ! — сухо оборвала его Анна Іоанновна. — Твоими трудами, Артемій Петровичъ, по свадьб? карликовъ я много довольна и не обошла тебя наградой…
— За что я им?лъ уже счастье принести вашему величеству мою всенижайшую благодарность, — подхватилъ Волынскій. — Но горько мн?, государыня, отдавать моихъ русскихъ братьевъ чужеземцамъ на ут?сненіе…
— Ты опять свое! Не гоже намъ твои р?чи слушать. Языкъ y тебя — острая бритва. Берегись, какъ бы теб? зря самому не пор?заться!
Посл? этого въ обращеніи съ нимъ государыни Артемій Петровичъ не могъ уже не зам?тить н?котораго охлажденія; а чрезвычайно чуткая ко всякимъ такимъ симптомамъ высочайшей немилости вельможная знать не замедлила съ своей стороны использовать эту немилость. Записной придворный остроумецъ князь Куракинъ, об?дая разъ во дворц? вм?ст? съ Бирономъ и другими приближенными царицы, сталъ восхвалять ея царствованіе, столь же славное-де, какъ и царствованіе царя Петра Алекс?евича.
— Въ одномъ лишь ваше величество ему уступаете, — добавилъ онъ со вздохомъ, — въ одномъ!
— Въ чемъ же это? — спросила Анна Іоанновна.
— Царь Петръ зналъ господина Волынскаго за такія д?ла, что накинулъ ему уже веревку на шею, а ваше величество по мягкости сердечной вотъ уже десять л?тъ не им?ете духу затянуть петлю.
Острота, не смотря на ея грубость, вызвала на губахъ государыни улыбку; Биронъ же съ громкимъ см?хомъ чокнулся съ острословомъ — и вс? близсидящіе не преминули сд?лать тоже.
Нашлись, понятно, добрые люди, которые довели объ этомъ случа? до св?д?нія Волынскаго. Терп?ніе крайне самолюбиваго государственнаго мужа наконецъ лопнуло. Ц?лую ночь до утра просид?въ со своимъ секретаремъ Эйхлеромъ за письменнымъ столомъ, онъ услалъ секретаря спать и кликнулъ Самсонова.
— Вотъ что, Григорій, — сказалъ онъ: — могу я дов?риться теб?? Ты не выдашь моей тайны?
— Помилуйте, ваше высокопревосходительство! — воскликнулъ Самсоновъ. — Всякая тайна ваша въ груди y меня какъ огонь въ кремн? скрыта. Лучше я дамъ руку на отс?ченіе…
— Ну, рука-то твоя мн? и нужна. Почеркъ y Эйхлера нечеткій, а y тебя весьма даже изрядный. Такъ вотъ y меня, видишь ли, изготовлено секретное доношеніе государын? императриц?, о коемъ, окром? тебя да Эйхлера, ни одна душа челов?ческая не должна до времени знать, чтобы не пошло въ огласку; понялъ?
— Понялъ-съ.
— Возьми же сіе и переб?ли возможно чище на царской бумаг?,
Взялъ Самсоновъ 'доношеніе', сталъ его переб?лять; но ч?мъ дал?е писалъ онъ, т?мъ тревожн?е становилось y него на душ?; а когда дописалъ до конца, то тяжелымъ предчувствіемъ, какъ жел?зными тисками, грудь ему сдавило: въ докладной записк? своей Артемій Петровичъ открывалъ государын? глаза, безъ всякой уже утайки, на ц?лый рядъ возмутительныхъ жестокостей и злоупотребленій временщика- курляндца, который въ конц? концовъ должны были возстановить и противъ нея, государыни, любящій ее русскій народъ.
Самсоновъ р?шился под?литься своими опасеніями съ Эйхлеромъ; но тотъ прервалъ его:
— Да ты не видишь, что ли, что д?ло идетъ зд?сь о прес?ченіи непорядковъ?
— Какъ не вид?ть. Но, неровёнъ часъ, государыня осерчаетъ. Все это можно бы сказать помягче, просить, а не требовать.
— Гд? надо просить, тамъ не требуютъ, а гд? надо требовать, тамъ не просятъ!
— И удостоится ли еще записка воззр?нія государыни? Отведутъ ей очи…
— Самъ Артемій Петровичъ, я думаю, гораздо лучше насъ съ тобою знаетъ, что д?лать, а мы только его исполнители.
Опасенія Самсонова, однако, оказались не напрасными. 'Секретное доношеніе' Волынскаго было передано императрицею самому Бирону для представленія своихъ объясненій, а тотъ категорически заявилъ, что считаетъ ниже своего герцогскаго достоинства оправдываться отъ злостныхъ изв?товъ челов?ка, который осм?лился нанести побои секретарю Академіи Наукъ Тредіаковскому въ императорскомъ дворц?, въ собственныхъ его, герцога, покояхъ и т?мъ выказалъ неуваженіе къ особъ самой государыни.
— Служить вм?ст? съ Волынскимъ я дол?е не могу! — заключилъ герцогъ. — Либо онъ, либо я!
Разсказывали, что Анна Іоанновна никакъ сперва не соглашалась пожертвовать Волынскимъ, проливала слезы, но что Биронъ стоялъ на своемъ. И вотъ Волынскому было прислано изъ дворца оффиціальное изв?щеніе, что ея величеству до времени не благоугодно вид?ть его при Дворъ.
— Ну, что я вамъ говорилъ, Артемій Петровичъ! — не удержался тутъ зам?тить ему Эйхлеръ. — При Двор? слагаются теперь про васъ уже всякія небылицы: что вы бунтовщикъ и конспираторъ, что и башкирскіе-то бунты, и поджоги въ разныхъ м?стахъ не обошлись безъ вашихъ наущеній.
Волынскій горько улыбнулся.
— Еще бы! — сказалъ онъ: — Теперь я и злод?й, и разбойникъ, потому что этому курляндцу надо, во что бы то ни стало, стереть меня съ лица земли. Не даромъ вспомнишь поговорку Разумовскаго: Не говори: 'гопъ!', пока не перескочишь.
Настало Св?тлое Христово Воскресенье. Все населеніе столицы встр?тило его радостно на за утрен? при перезвон? колоколовъ. Одинъ только первый кабинетъ-министръ съ своими малол?тками-д?тьми да немногими изъ самыхъ преданныхъ ему слугъ сид?лъ y себя въ четырехъ ст?нахъ. А когда поутру явился къ нему Эйхлеръ поздравить съ Св?тлымъ Праздникомъ, Артемій Петровичъ поникъ головой и угнетенно промолвилъ:
— Господь Богъ знаетъ и вс? дурныя мои, и вс? добрыя д?ла. Да будетъ же надо мною Его святая воля! Но недруги мои, я чую, ищутъ теперь только претекста, чтобы довести меня до плахи.
Предчувствіе его не обмануло. Въ конюшенной контор? выкопали старое д?ло, изъ котораго усматривалось, что два года назадъ изъ этой конторы были отпущены 500 руб. дворецкому Волынскаго, Василью Кубанцу, на 'партикулярная нужды' его господина. Тотчасъ посл?довалъ указъ объ арест? Кубанца. Подвергнутый начальникомъ канцеляріи тайныхъ розыскныхъ д?лъ, генераломъ Ушаковымъ, 'пристрастному допросу', калмыкъ пов?далъ о таинственныхъ собраніяхъ въ дом? Волынскаго, съ ц?лью будто бы ниспроверженія престола, а кстати наплелъ на своего благод?теля и всевозможныя другія провинности, начиная съ того времени, когда тотъ былъ еще губернаторомъ въ Астрахани, гд? обиралъ будто бы и праваго, и виноватаго, похитилъ даже будто бы изъ монастыря драгоц?нную ризу, украшенную жемчугомъ и самоцв?тными каменьями, стоимостью свыше 100 тысячъ рублей. Этихъ голословныхъ показаній выкреста- татарина оказалось совершенно достаточно, чтобы объявить Волынскому и остальнымъ «заговорщикамъ» домашній арестъ и нарядить надъ ними сл?дственную коммиссію. Едва только усп?лъ Артемій Петровичъ сжечь въ камин? наибол?е компрометирующія бумаги, какъ къ нему нагрянули чины отъ 'заплечнаго мастера' (какъ называли тогда лютаго генерала Ушакова) и опечатали все, что еще не было сожжено. Всл?дъ зат?мъ начались допросы Волынскаго и его сообщниковъ, а 18-го апр?ля домашній арестъ былъ распространенъ и на вс?хъ его домочадцевъ. Возвратясь опять подъ вечеръ съ такого допроса (разум?ется, подъ конвоемъ), онъ позвалъ къ себ? Самсонова.
— Ну, Григорій, — объявилъ онъ, — намъ придется съ тобой распроститься и, думаю, ужъ навсегда.
— Но за что, сударь, такая немилость?! — воскликнулъ Самсоновъ. — Ч?мъ я это заслужилъ?..
— Напротивъ, — отв?чалъ Артемій Петровичъ: — тобой я какъ нельзя бол?е доволенъ и потому не хот?лъ бы губить тебя вм?ст? съ собой. Покам?стъ ты нич?мъ еще не опороченъ, а я (онъ мрачно усм?хнулся), я — государственный преступникъ! Но и тебя, совс?мъ ужъ безвиннаго, мои злод?и могутъ притянуть къ отв?ту: в?дь посл?дняя моя докладная записка государын? переб?лена твоей рукой. Сегодня меня допытывали, кто ее переписывалъ. Я отв?чалъ, что самъ. Мн?, понятно, не пов?рили: мой почеркъ имъ слишкомъ хорошо изв?стенъ.
