— Прошу отъ сего меня уволить, понеж? дурацкія шутки благородному челов?ку непристойны!
— А злостные пасквили сочинять пристойно? Еще учить меня вздумалъ, что пристойно, что н?тъ!
И въ новомъ порыв? раздраженія Волынскій (какъ выражено въ той же челобитной злосчастнаго стихокропателя), 'всячески браня, изволилъ вновь учинить битіе по об?имъ щекамъ въ три или четыре пріема'.
— Говорить съ тобой, сквернавцемъ, я больше не стану, — сказалъ онъ. — Полковникъ Еропкинъ дастъ теб? краткую матерію для твоихъ виршей. И чтобы на утріе, слышишь, он? были готовы!
При своемъ благогов?ніи передъ Артеміемъ Петровичемъ за его заботы о благ? родного народа, Самсоновъ былъ т?мъ бол?е огорченъ его дикой выходкой. Чудака-учителя своего ему было искренно жаль; тотъ хотя и отказался давать ему уроки съ переходомъ его къ главному недругу Бирона, но все-таки продолжалъ снабжать его книгами. На сл?дующій день его огорченіе и жалость получили еще новую пищу.
По словамъ самого Тредіаковскаго, онъ, по возвращеніи домой, зас?лъ тотчасъ за сочиненіе заказанныхъ ему «виршей». Тутъ, 'размышляя о своемъ напрасномъ безчестіи и ув?чьи, онъ разсудилъ поутру пасть въ ноги его высокогерцогской св?тлости'.
Однако, и на этотъ разъ ему не повезло. Не дождался онъ еще выхода Бирона въ «антикамеру», какъ вошелъ Волынскій. При вид? Тредіаковскаго, явившагося, очевидно, искать противъ него защиты y временщика, Артемій Петровичъ не могъ сдержать своего горячаго нрава, снова далъ волю своимъ рукамъ, посл? чего отправилъ б?днягу на Слоновый дворъ, гд? нижніе служители сорвали съ него рубашку и 'били его палкою безчелов?чно, такъ что спина, бока и лядвеи его вс? стали какъ уголь черный'. Зат?мъ онъ былъ запертъ до утра на хл?бъ и на воду въ «холодную», служившую обыкновенно для вытрезвленія подобранныхъ на улиц? въ пьяномъ вид? обитателей Слоноваго двора.
По счастью, въ описываемый день y Василья Кирилловича не оказалось тамъ товарищей, и потому никто не м?шалъ ему исполнять возложенную на него работу. Но работа не спорилась. Подперши голову об?ими руками, онъ бормоталъ про себя всевозможныя ри?мы; потомъ вдругъ схватывалъ свое гусиное перо и скрип?лъ имъ по бумаг?. Но, перечитавъ вполголоса написанное, онъ сулилъ кому-то сквозь зубы чорта, зачеркивалъ какое-нибудь слово, а то и ц?лую строку, и ожесточенно грызъ бородку пера, пока не находилъ наконецъ бол?е удачнаго слова или стиха.
Вдругъ дверь за нимъ скрипнула. Онъ оглянулся. При тускломъ св?т? нагор?вшаго сальнаго огарка онъ съ трудомъ разгляд?лъ вошедшаго,
— Самсоновъ! — проворчалъ онъ, и губы его отъ озлобленія перекосились. — Тоже надъ скорбной главой поглумиться захот?лось?
— Господь съ вами, Василій Кириллычъ! Когда же я-то глумился? — отв?чалъ Самсоновъ, ставя на столъ передъ нимъ кружку молока и тарелку съ двумя битками. — Раньше принесть, простите, не способно было: того гляди, кому-нибудь изъ господъ бы еще на глаза попался
— Такъ ты ко мн? самъ отъ себя?
— Да, на свой страхъ. Держать васъ зд?сь приказано в?дь неисходно безъ выпуску; а васъ, я чай, голодъ уже пронялъ. Кушайте на здоровье!
Черстваго вообще душою стихотворца такая неожиданная внимательность какъ-будто тронула.
— Ну, спасибо, другъ, сугубое на томъ мерси, — сказалъ онъ. — Блаженъ мужъ, иже не иде на сов?тъ нечестивыхъ. Въ смиренномудріи и покорств? судьб? ут?сненная доброд?тель н?мотствуетъ; что пользы противу рожна прати? Но ут?снителя моего и персональнаго врага Немезида, рано ль, поздно-ль, не минуетъ! Надругается надъ тобой, а ты д?лай передъ нимъ еще благогов?йную морду! Тьфу! тфу!
— Горячъ Артемій Петровичъ въ гн?в? своемъ, точно, и крутенекъ, — сказалъ Самсоновъ, — но отходчивъ. Полно вамъ крушить себя! Вотъ какъ изготовите заказанные стихи…
— Торопокъ ты больно. Такъ сразу вотъ по заказу и изготовишь! Схватили соловья за горло: 'Пой!' Чорта съ два! А въ такомъ д?л? помощи и не жди.
— Да, въ чемъ другомъ, а по стихотворной части пособить вамъ я не могу. Будь тутъ въ Питер? господинъ Ломоносовъ…
— Типунъ теб? на языкъ! — вскричалъ Тредіаковскій и, пріосанясь, свысока огляд?лъ юношу. — Ты кого это назвалъ?
— А господина Ломоносова, что сочинилъ такую прекрасную оду на взятіе турецкой кр?пости Хотина, — отв?чалъ Самсоновъ, забывшій уже сд?ланное ему полгода назадъ его бывшимъ господиномъ Петромъ Шуваловымъ предостереженіе. — Не стихи это, а музыка:
Н?сколько разъ Василій Кирилловичъ порывался остановить декламацію; наконецъ онъ съ такою силой хватилъ по столу кулакомъ, что кружка съ молокомъ подпрыгнула, и часть содержимаго выплеснулась на столъ и на вирши.
— А ну его къ б?совой матери! Прекрати!
— Не буду, Василій Кириллычъ, не буду! — спохватился Самсоновъ. — Но ваши же в?дь академики отправили господина Ломоносова доучиваться въ чужіе края…
— «Господина»! «господина»! Какой онъ «господинъ»? Сынъ простого рыбака, да б?жалъ еще, не спросясь, изъ-подъ отчаго крова. Я бы его, безд?льника и каналью, не въ чужіе края отправилъ, а въ свои же россійскіе, паче отдаленные.
— Такъ изъ него, по вашему, не выйдетъ ученаго?
— Га! Чтобы изъ смерда да вышелъ ученый? См?хота, да и только! Напляшутся они еще съ нимъ. И в?дь наглость-то какая: присылаетъ и мн? оттуда, понимаешь: мн?! свою дурацкую оду; мало того: въ особомъ еще посланіи опровергаетъ мои правила стихосложенія. 'За наилучшіе, — говоритъ, — велел?п?йшіе стихи почитаю, которые изъ анапестовъ и хореевъ состоятъ: поднимаяся тихо вверхъ, матеріи благородство, великол?піе и высоту умножаютъ…' Ну, и прочая тому подобная ахинея!
'Ужъ не зависть ли тебя, батюшка, гложетъ? — проб?жало въ голов? y Самсонова. — Посмотримъ, каковы-то будутъ завтра твои собственныя вирши…'
— Не могу ли я вамъ, Василій Кириллычъ, еще ч?мъ служить? — спросилъ онъ вслухъ, озираясь въ убогой каморк?, всю обстановку которой, кром? некрашеннаго тесоваго стола да табурета, составлялъ грязный м?шокъ, набитый соломой. — Больно ужъ y васъ тутъ непріютно.
— Претерп?вый до конца — той спасется. Наговорились съ тобой — и будетъ. Спасибо, другъ, и проваливай. Печенку мн? только разбередилъ, эхъ!
IV. Ледяная свадьба
Въ свадебное утро, 6-го февраля, многихъ ожидало н?которое разочарованіе: оказалось, что в?нчать шута и шутиху въ дворцовой церкви (какъ предполагалось вначал?) признано неудобнымъ и что они сейчасъ посл? заутрени уже пов?нчаны въ ближайшей къ Слоновому двору приходской церкви Симеона Богопріимца и Анны Пророчицы, въ присутствіи двухъ лишь свид?телей отъ маскарадной коммиссіи, посаженной матри —
