— Но они должны же понимать, что вы хот?ли одного добра…
— Видитъ Богъ, что такъ, да не задалось! Имъ-то разв? нужно добро? Злой челов?къ — врагъ добра. Имъ надо было утопить меня въ болот? — и утопятъ; самъ себя за чубъ уже не вытащишь! Теперь мн? осталось одно — выдержать до конца. Ты же еще молодъ, и путь въ теб?, я чаю, будетъ. Посему теб? надо спасаться, и теперь же.
Глаза Самсонова наполнились слезами.
— Н?тъ, Артемій Петровичъ, — сказалъ онъ:- простите, что я прямо васъ такъ называю, — въ б?д? я васъ уже не покину; пусть они д?лаютъ со мной тоже, что хотятъ…
— Эхъ, милый ты челов?къ! Мн?-то ты этимъ в?дь ни чуть не поможешь. Меня все равно возьмутъ въ заст?нокъ, а изъ заст?нка одна дорога — подъ топоръ.
Волоса y Самсонова отъ ужаса шевельнулись на голов?.
— Да быть этого не можетъ! — въ отчаяньи вскричалъ онъ. — В?дь государыня же знаетъ, какъ вы ей преданы…
— Жалуетъ царь, да не жалуетъ псарь. А теперь я и ея величества благопріятства лишился. Ум?лъ я жить — сум?ю и умереть. Теб? же быть щитомъ я уже не могу, и оставаться теб? y меня нельзя ни одного часу. Какъ бы вотъ теб? только выбраться изъ дома: y вс?хъ выходовъ караулъ поставленъ.
— Какъ-нибудь да выберусь, это ужъ моя забота… — пробормоталъ со вздохомъ Самсоновъ. — Но не могу ли я что сд?лать, если не для васъ самихъ, то хоть бы для вашихъ д?токъ? Когда васъ (не дай Богъ!) уже не станетъ, кому пещись о сироткахъ? Не дадите ль вы мн? отъ себя къ кому-либо записочку…
— Спасибо, любезный, за добрую мысль. Постой-ка, дай пораздумать…
Склонившись головой на руку, Волынскій погрузился въ думу.
— Да! никого другого въ виду н?тъ, — заговорилъ онъ снова. — Самые близкіе мн? люди вс? сидятъ точно такъ же ужъ подъ арестомъ. За другими единомышленниками моими, я ув?ренъ, установленъ тоже строгій надзоръ, да и сами они отъ тебя теперь, пожалуй, открестятся. Есть въ Петербург? одинъ только челов?къ, очень сильный и вн? всякихъ подозр?ній: это — фельдмаршалъ графъ Минихъ. Онъ хоть и изъ н?мцевъ, но не клевретъ Бирона и служить русскому престолу в?рой и правдой. Со мной онъ всегда тоже ладилъ, и исполнитъ, уповаю, мою предсмертную просьбу: не оставить моихъ малютокъ.
Взявъ перо и бумагу, Волынскій сталъ писать. Дописавъ, онъ вложилъ записку въ конвертъ, запечаталъ и отдалъ Самсонову.
— Въ письм? къ фельдмаршалу я кстати помянулъ и о теб?, - сказалъ онъ: — лучшаго покровителя теб? не найти; а такъ какъ обыска y него, нав?рно, не будетъ, то въ дом? его ты какъ y Христа за пазухой.
— Премного благодаренъ, сударь! Но не во гн?въ спросить: ч?мъ я буду y него? такимъ же кр?постнымъ челов?комъ?
— Пишу я ему, что самъ бы далъ теб? сейчасъ вольную, но что это теб? ни къ чему бы не послужило: тебя все равно забрали бы въ тайную канцелярію и — аминь! Такъ вотъ я передаю тебя на собственное его усмотр?ніе: что онъ пор?шитъ съ тобой, то и благо. Корыстолюбивъ онъ (что гр?ха таить!), з?ло жаденъ къ деньгамъ (у кого н?тъ своей слабости!), но не криводушенъ и справедливъ. Самъ ты только служи ему такъ же честно, какъ мн?, - и онъ тебя, в?рно, не обидитъ. Ну, а теперь простимся…
Когда тутъ Самсоновъ припалъ губами къ протянутой ему рук?, Артемій Петровичъ наклонился надъ нимъ и поц?ловалъ его въ голову.
— Дай Богъ теб? всякаго усп?ха, а меня не поминай лихомъ!
Это были посл?днія слова, которыя слышалъ въ своей жизни Самсоновъ изъ устъ великаго патріота, заран?е уже обреченнаго на позорную смерть.
VII. Скачка съ препятствіями
Въ настоящее еще время существуетъ въ самомъ близкомъ сос?дств? отъ Невскаго проспекта Волынскій переулокъ названный такъ при Аннъ Іоанновн? по ея первомъ министр?. Проходитъ этотъ переулокъ, параллельно Невскому, отъ р?ки Мойки до большой Конюшенной, и все пространство по правую его сторону принадлежало н?когда Артемію Петровичу Волынскому. Главное зданіе, въ которомъ жилъ самъ Волынскій, выходило на Конюшенную; надворныя же строенія тянулись до самой Мойки; причемъ незанятые постройками промежутки вдоль переулка отд?лялись отъ него высокимъ досчатымъ заборомъ. Въ забор? им?лись дв? калитки; но передъ каждой изъ нихъ во двор? расхаживалъ часовой съ ружьемъ; а по переулку взадъ и впередъ разъ?зжалъ конный жандармъ. Такимъ образомъ, всякая попытка Самсонова перел?зть черезъ заборъ была бы, по всей в?роятности, зам?чена часовыми, а жандармъ не преминулъ бы тотчасъ нагнать б?глеца. Приходилось пуститься на уловку — отвлечь вниманіе часовыхъ и завлад?ть лошадью жандарма.
Взявъ изъ поставца въ столовой полный штофъ тройной водки и чарку, Самсоновъ спустился во дворъ и направился къ одной изъ калитокъ.
— Ты куда? — гаркнулъ на него часовой. — Назадъ!
— А ты, брать, знать, раскольникъ? — спросилъ Самсоновъ. — Вина не уважаешь?
— Да это y тебя нешто вино?
— Н?тъ, молоко… отъ б?шеной коровы. Артемій Петровичъ y насъ душа-челов?къ: видитъ, что съ утра тутъ добрые люди подъ ружьемъ маются; какъ не подкр?пить этакимъ молочкомъ?
— Эй, Ор?шкинъ! — окликнулъ часовой своего товарища. — Подь-ка сюда.
Когда Самсоновъ налилъ первому полную чарку, тотъ перекрестился размашистымъ крестомъ; 'Господи, благослови!' и опорожнилъ чарку. Но тройная была, видно, очень ужъ забористая: онъ такъ и остался стоять съ открытымъ ртомъ, какъ галченокъ.
— Подлинно отъ б?шеной коровы… — промолвился онъ наконецъ. — Индо духъ захватило.
— Эхъ ты! — презрительно зам?тилъ ему подошедшій товарищъ и, принявъ отъ Самсонова свою чарку, привычнымъ взмахомъ опрокинулъ ее въ глотку, посл? чего только причмокнулъ и крякнулъ. — А знатное пойло! Ну-ка, миляга, еще на другую ножку.
— Да сколько васъ вс?хъ-то тутъ будетъ? — спросилъ Самсоновъ.
— Опричь насъ двоихъ, y заднихъ воротъ на р?чку еще двое, да конный стражникъ, жандаръ.
— Ну, вотъ. А потомъ одинъ никакъ еще тутъ по переулку разъ?зжаетъ?
— Этотъ то зарокъ далъ не пить.
— Что такъ?
— Кр?пко тоже хм?лемъ зашибался; да посл? зароку капли въ ротъ не беретъ. Лучше и не подходи, — изругаетъ.
'Этотъ путь, стало быть, отр?занъ! — сказалъ себ? Самсоновъ. — Черезъ главное крыльцо на Конюшенную тоже не выбраться: въ швейцарской — полицейскій офицеръ, на крыльц? — двое часовыхъ, а на улиц? — конный стражникъ. Остается одинъ выходъ — черезъ заднія ворота'.
— Ну, что жъ, — произнесъ онъ вслухъ: — коли такъ, то, пожалуй, угощу васъ еще по второй.
Угостивъ того и другого, онъ пошелъ къ заднимъ воротамъ. Ворота были заперты; калитка въ нихъ плотно притворена. Приставленные зд?сь два караульныхъ встр?тили Самсонова сперва не мен?е сурово, какъ и ихъ товарищи во двор?, но излюбленный народный напитокъ сд?лалъ ихъ также сговорчив?е. Гарцовавшій передъ воротами жандармъ равнымъ образомъ не отказался отъ доброй чарки. Но Самсоновъ объявилъ, что за калитку къ нему не выйдетъ: не приказано, молъ, такъ и шагу туда не ступить.
— Стану я изъ-за тебя сл?зать съ коня! — заворчалъ жандармъ.
— Твое д?ло, — отв?чалъ Самсоновъ. — Сиди себ? да облизывайся; а винцо-то за р?дкость, прямо съ господскаго стола.
— Что и говорить! — подтвердилъ одинъ изъ караульныхъ: — въ жисть такого не пивалъ: все нутро ожгло! Дай-ка-сь, я ему поднесу.
— Какъ же! Самъ, небось, и выпьешь? Н?тъ, пускай сл?заетъ; изъ моихъ рукъ и приметъ.
Забранился опять жандармъ, однакожъ сп?шился и вошелъ къ другимъ подъ ворота, оставивъ калитку за собой полуотворенной.
