Гнёт ее заботы

очевидно…

? Айкмэн, ? сказал Байрон, нетвердо стоящий поблизости, ? это были не судороги.

? Черт, ты, должно быть, не видел этого! Я врач, но тут каждому понят…

? Это была, ? слабо, но отчетливо сказал Байрон, ? попытка самоубийства. Она узнала, что это существо, Полидори, желает ее смерти, и попыталась выполнить его пожелание. Хорошо, что ты ее как следует связал ? иначе мы бултыхались бы сейчас где-нибудь в море, пытаясь ее поймать.

Кроуфорд осторожно опустил голову Джозефины. ? …Ох. Он медленно выпрямился, безмолвно признательный холодному ветру, проникающему в его слипшиеся от пота волосы. ? Возможно, так оно и… Полагаю, ты прав. Так и было.

Байрон качнулся вперед, затем быстро шагнул, пытаясь сохранить равновесие, и поспешно сел на землю. ? Я, тем не менее, ? прошептал он, ? вскоре могу продемонстрировать тебе настоящие судороги. Его ладони покоились на земле, и Кроуфорд видел, как по его шее непрекращая сбегает вниз кровь.

Еле волоча ноги, Кроуфорд подобрался к нему, сел рядом и обреченно поднял руку Байрона и приложил пальцы к бледному запястью. Пульс был быстрым и нитевидным, кожа была горячей. Характерная лихорадка недавно укушенной вампиром жертвы уже началась, наложившись на жар, который был у Байрона до этого.

Кроуфорд опустил руку и безвольно откинулся назад, осознавая это непреодолимое обстоятельство, что раз и навсегда изменило весь вечер и сделало все их усилия и героизм бессмысленными.

? Ты теперь физически не сможешь добраться до Венеции, так ведь? ? спросил он, голосом безжизненным от попыток скрыть ту горькую обиду, которую он чувствовал; он никогда не узнает, надеялся ли Байрон тайно, что этот вечер закончится таким образом, но отчетливо помнил, что у Байрона было целых две возможности чтобы выстрелить в вампира ? перед его первым превращением и в тот миг, когда он снова, в облике человека, бросился к ним вниз по холму ? прежде, чем он его укусил. А Кроуфорду было хорошо известно, что Байрон был достаточно метким стрелком, чтобы попасть в него в обоих случаях. ? Через Апеннины и по Долине По[389]… особенно отправиться этой ночью, что, ? добавил он, бросив напряженный взгляд на склон холма, ? боюсь, нам придется сделать.

«Все напрасно, ? подумал он. ? Моя изувеченная рука, разбитая голова Джозефины».

Байрон снова прижал руку к горлу и покачал головой. ? Мне жаль. Я почти не сомневаюсь, что умру, если сейчас попытаюсь это сделать. Он скользнул взглядом по распростертой фигуре Джозефины и вздохнул. Затем снова посмотрел на Кроуфорда, и вся прикипевшая к нему бравада покинула его взгляд. ? Но давай проверим эту догадку.

Кроуфорд обескуражено взглянул на него, немного стыдясь теперь своих недавних подозрений, но все еще рассерженный. ? Нет. Благодарю, но нет. Он пытался думать. ? Может, я мог бы проделать все это без тебя, ? сказал он, осознавая еще до того как произнес, что это неправда.

? Нет, ничего не выйдет. Ты не знаешь… даже близко, того, что нужно знать о глазе и Грайях. Во- первых, глаз обычно не способен перескакивать ? в 1818 он прыгал из-за Шелли, который был там, когда Грайи проснулись, но обычно он остается у одной из колонн. Есть определенные заклинания, которые могут его освободить, но нужно уметь оценить ряд обстоятельств, чтобы решить какое из них сработает в ночь, когда ты там окажешься. Я долгие месяцы изучал все это, здесь в армянском монастыре, но и после этого не уверен, что смогу все сделать правильно.

Мгновенье спустя Кроуфорд неохотно кивнул. Он знал, что Байрон был прав.

На языке у Кроуфорда вертелось какое-то слово, что-то сухое словно юридический термин, но для него приобретшее физический смысл, что-то вселяющее отвращение… вкус железа и уксуса.

Затем он ухватил его. ? Доверенность, ? сказал он голосом, в котором надежда мешалась с отвращением.

? Доверенность?

? Ты сможешь присутствовать там ? достаточно, чтобы меня направлять, и привлекать внимание Лорда Грэя, а затем избавиться от него ? и, тем не менее, быть здесь. Что там с твоей шеей, кровоточит?

? Спасибо доктор, состояние устойчиво. В голос Барона вновь просочилась его давняя раздражительность. ? Разве тебе не полагается знать о всяких там повязках?

? Еще мгновение и я ее наложу. Но прежде, дай мне твою банку с чесноком.

Байрон извлек банку и протянул ему, и Кроуфорд открыл ее, зачерпнул пальцами как можно больше чесночного крошева и бросил его на мостовую. Затем он приставил банку к шее Байрона. ? Мне только нужно немного твоей крови.

На мгновение показалось, что Байрон собирается возразить ? затем он просто слабо кивнул, задрал подбородок и отвернулся, чтобы Кроуфорд мог держать банку под укусом.

Когда банка наполовину наполнилась, Кроуфорд закрыл ее и принялся бинтовать шею Байрона.

? Когда я выпью эту кровь, ? начал он.

? Выпьешь?! ? воскликнул Байрон. ? Ты слишком засиделся в том притоне нефандо!

? Напротив, в самый раз. Помню, я размышлял о том, что когда эти люди выпивали мою кровь, я был способен смотреть их глазами, видеть себя висящим на кресте, правда смутно и урывками, с другого конца комнаты. А когда я выпил кровь Шелли…

Байрон подавил рвотный позыв. ? Ты и впрямь неффер, Айкмэн.

? Когда я выпил кровь Шелли, ? спокойно продолжил Кроуфорд, ? я был способен видеть и чувствовать все, что он делал, я был даже способен обращаться к нему, общаться с ним.

Байрон невольно заинтересовался. ? Правда? Как знать, может быть, что-то подобное послужило основанием для христианского причастия.

Кроуфорд в нетерпении закатил глаза. ? Возможно. И, когда я выпью твою кровь, я почти уверен, что смогу до известной степени быть тобой, а ты будешь мной. Так что ты узнаешь, когда я туда доберусь и буду готов начать. А теперь слушай, я пролью все, что не выпью, и Лорд Грэй, вне всяких сомнений, примчится в Венецию тебе на помощь, также как и моя ламия устремилась туда, где я пролил свою кровь и кровь Шелли. Единственное, удели этому особое внимание, в тот момент, когда я буду это делать, он не должен видеть тебя где-нибудь еще или одурачить его не удастся. Шелли сделал себя невидимым для своей сестры-близнеца, находясь на лодке ? морская вода, верно? Так что позаботься, чтобы Флетчер или Трелони, или кто-нибудь еще доставил ванну с морской водой в твою комнату, и залезай в нее, как только я выпью твою кровь в Венеции.

Они направились к дороге над домом, на которой Трелони оставил карету. Байрон держал факел, а Кроуфорд полу нес, полу тащил бесчувственное тело Джозефины, и всего лишь за несколько минут они ухитрились обогнуть дом.

Протянувшийся за домом путь вверх по склону был намного труднее; каждые несколько футов крутого подъема Байрону приходилось опускаться на землю, некоторое время жадно ловя сбившееся дыхание, а Кроуфорд, к своему невыразимому стыду, обнаружил, что единственным способом, которым он мог поднимать Джозефину, было обвязать вокруг ее лодыжек еще одну длинную веревку, обернуть ее вокруг расположенного выше ствола, а затем навалиться на свободный конец, так что его вес тащил ее в обратном направлении вверх по слону; и, хотя это задерживало их еще больше, он не мог удержаться от того, чтобы то и дело подбираться к ней и одергивать ее юбку обратно к коленям.

Его сердце тревожно колотилось и не только от физических усилий; ему продолжало мерещиться, что он слышит шепот Полидори, доносящийся сквозь грохот прибоя и шелест ветвей, и шарканье, оскальзывание и тяжелое дыхание, сопровождающие его подъем, и во время одной из остановок на отдых ему почудился тихий смех за границами очерченного факелом круга.

Наконец, он доставил Джозефину наверх и, дотащив до кареты, поднял и уложил ее внутрь. Байрон последовал за ней, а Кроуфорд устало взобрался на козлы[390], вместе с факелом, который он воткнул в скобу багажного ограждения. Две лошади, впряженные в экипаж, казалось, сгорали от нетерпения отправиться в путь.

Облака расступились, и лунный свет был достаточно ярким, чтобы он мог ехать на довольно приличной