понюхал лоб вождя племени Ворона. Затем он заскулил так тонко, что Торак едва его слышал. Он присоединился к волку.
Веки Фин-Кединна дрогнули.
— Где Ренн? — пробормотал он.
Приняв на себя вес остальных деревьев, береза спасла ему жизнь, но раздавила левую часть груди.
Ренн принялась за работу: сняла с него куртку и разрезала шнуровку на безрукавке. Она старалась действовать как можно нежнее, но боль была так сильна, что Финн-Кединн чуть не потерял сознание.
— Три ребра сломано, — сказала она, ощупывая его спину своими пальцами.
Фин-Кединн засипел от боли. Его глаза были закрыты, кожа посерела и стала холодной и влажной. Он мелко и часто дышал, и Торак видел, что каждый выдох и каждый вдох для него — словно удар ножом в бок.
— Он выживет? — спросил Торак тихо.
Ренн сурово посмотрела на него.
— У него внутреннее кровотечение? — прошептал он.
— Я не знаю. Если у него кровь пойдет горлом…
Губы Фин-Кединна искривились в подобии улыбки:
— Тогда все будет кончено. Саеунн была права. Я не дойду до Сердца Леса.
— Не разговаривай, — предостерегла его Ренн.
— Это хотя бы не так больно, как дышать, — сказал ей дядя. — Где мы?
Торак сказал ему.
Он охнул:
— Ах, только не здесь! Только не на холме!
— Мы не можем перенести тебя, во всяком случае не сегодня, — сказала Ренн.
— Это дурное место, — прошептал Фин-Кединн. — Заколдованное. Зловещее.
— Никаких разговоров! — сурово напомнила Ренн, разрезая подол своей безрукавки на полосы для перевязки.
Волк лежал рядом с ней, уткнув морду меж лап. Рип и Рек вышагивали из стороны в сторону неуклюжей вороньей походкой. Торак наблюдал, как Фин-Кединн осматривается по сторонам. Никогда он еще не чувствовал себя таким беспомощным.
Ренн велела Тораку принести дров для костра, и он ушел. Его руки тряслись, он постоянно ронял ветки. «Если бы та береза упала чуть в сторону, — все думал он, — она бы раздавила ему грудину, и мы бы сейчас наносили Метки Смерти. И это была бы моя вина. Я мог погубить всех нас».
С места, где он стоял, холм отлого спускался вниз к Черной Воде. Вдоль берега тянулся олений след, он проходил мимо одной из каменных челюстей и уходил в Сердце Леса. Торак представил, как Повелитель Дубов исчезает в полумраке. Он был так близко.
А наверху под свесом холма Фин-Кединн провалился в неглубокую дремоту, а Ренн, сидя на коленях с горстью берестяных лоскутов, с хмурым видом пыталась и не могла высечь искру своим кремнем.
— Что ж, отправляйся, — сказала она, не поднимая головы.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Торак.
— Иди за ним. Ты же этого хочешь.
Он посмотрел на нее:
— Я вас не оставлю.
— Но ты же хочешь оставить.
Он вздрогнул.
— Чтобы вернуть Фин-Кединна в племя, потребуется много дней, — сказала она, продолжая бесплодные попытки высечь искру. — И все это время Тиацци будет уходить все дальше и дальше. Ты ведь об этом думаешь сейчас, разве не так?
— Ренн…
— Ты с самого начала не хотел, чтобы мы шли с тобой! — выпалила она. — Что ж, теперь тебе представилась возможность отделаться от нас!
— Ренн!
Они смотрели друг другу в лицо, бледные и дрожащие.
— Я вас не оставлю, — повторил Торак твердо. — Утром я приведу сюда лодки. Тогда мы решим, как поступить.
Ренн с остервенением высекла искру. Она, наконец, вдохнула жизнь в костер, и губы ее задрожали.
Торак опустился на колени и помог подпитать огонь щепками, затем веточками. Когда огонь разгорелся, он взял ее за руку, и она сжала ее так сильно, что ему стало больно.
— Он победил нас, — сказала она.
— Пока что, — ответил он.
Ночь становилась все темнее, и ломоть луны плыл по небу. Ренн сказала, что он должен вселять в них надежду, месяц будет становиться сильнее и Фин-Кединн вместе с ним. Торак подумал, что так она отчаянно старается убедить в этом себя.
Пока она ухаживала за Фин-Кединном, Торак принес их вещи из лодок, а затем при помощи веток превратил свес в грубое укрытие, оставив отверстие для дыма. У реки он нашел пучок лекарственного окопника, и Ренн размолола его корни, чтобы сделать примочку, а Торак приготовил из листьев укрепляющий отвар в наспех сделанной плошке из бересты. Вместе они перевязали грудь Фин-Кединну. Бинты должны быть тугими, чтобы сломанные ребра встали на место. Когда дело было сделано, все трое были бледные и мокрые от пота.
Затем Ренн подложила в костер ветки можжевельника и нагнала в убежище немного дыма, чтобы прогнать червей, вызывающих болезни. Торак поместил полоску сушеной конины в трещину на валуне в благодарность Лесу за то, что сохранил жизнь его приемному отцу. А потом, так как оба были голодны, они съели еще немного мяса. Фин-Кединн не ел совсем.
Луна зашла, и его беспокойство усилилось.
— Не позволяйте огню погаснуть, — бормотал он. — Ренн, нарисуй линии силы вокруг укрытия.
Ренн бросила на Торака взволнованный взгляд. Если разум вождя начал блуждать, это дурной знак.
Торак заметил, что вороны не стали устраиваться на ночлег, а настороженно прыгали между камней, а Волк лежал у входа в укрытие, всматриваясь в темноту позади костра. Торака волновало, что все они настороже.
Ренн взяла свой мешочек с лекарственными травами и начала наносить линии.
— Не уходи далеко, — предупредил Фин-Кединн.
Торак подбросил в костер очередную палку.
— Ты сказал, что это дурное место. Что ты имел в виду?
Фин-Кединн смотрел на огонь.
— Теперь здесь ничего не растет. Ничего, с тех пор как демонов загнали обратно в скалу. — Он замолк. — Но они близко, Торак. Они хотят выбраться наружу.
Торак макнул клочок мха в чашку и охладил лоб своего приемного отца. Ренн рассердится на него, если он будет позволять Фин-Кединну говорить, но он должен был знать.
— Расскажи мне, — попросил он.
Фин-Кединн закашлялся, и Торак поддержал его за плечи.
Когда кашель отпустил его, кожа вокруг глаз вождя племени Ворона приобрела голубоватый оттенок.
— Много лет назад, — начал он, — этот холм был густо покрыт деревьями. Березы, рябины росли в трещинах между камней. Они сдерживали демонов внутри. — Он повернулся, чтобы лечь поудобнее, и поморщился от боли. — Ночь Душ. Это было давным-давно. Люди пришли, чтобы выпустить их.
