плетеную из луба, но ей сказали, что она из крапивных волокон. Все было впору, но Ренн расстроилась, узнав, что, за исключением перьев хранителя племени, всю ее одежду племени Ворона сожгли.
— Но наша же гораздо лучше, — протестовала женщина.
«Одежда лучше, мытье лучше, все лучше, — подумала Ренн сердито. — Наверное, нам всем следует все бросить и начать подражать им».
Чтобы придать себе уверенности, Ренн, под предлогом, что ей нужно в туалет, осталась одна, а затем, закатав одну штанину, вытащила нож из зуба бобра, который ей подарили в племени Выдры, и привязала его к ноге запасной тетивой. Вот так. На всякий случай.
Когда она вернулась, Торак сидел у огня — тоже в новой одежде — и соскребал с лица краску. Она с облегчением увидела, что он снова стал собой, но они забрали его повязку, и он все время касался своей татуировки изгнанника.
Торак подвинулся, чтобы Ренн села рядом с ним, а остальные члены племени расселись вокруг костра.
— Хватит хмуриться, — прошептал он ей, — они помогают нам. Ты понюхай только, как пахнет!
Она фыркнула:
— Все непременно должно быть
Но ей пришлось признать, что еда хороша. Огромная корзина из переплетенных корешков свисала прямо над углями. Она была доверху полна ароматной похлебки из струганого мяса зубра, грибов и верхушек папоротника, все это было готово, когда корзина едва ли не прогорела насквозь. Еще там были вкусные лепешки из толченых лесных орехов и сосновой пыльцы, и большая бадья меда, из которой черпаком поливали все это, и дымящийся горячий чай из еловых иголок, чтобы все это запивать.
Было чудесно снова погреться у костра, но, за исключением краткой молитвы Лесу, люди Благородного Оленя ели в молчании. Ренн с тоской вспомнила о шумных вечерних посиделках племени Ворона, когда все обменивались охотничьими рассказами.
Едва они закончили трапезу, Дюррайн начала расспрашивать Торака. К их удивлению, она совсем не интересовалась, зачем они пришли, она хотела знать только, на что это похоже, когда твоя душа вселяется в дерево.
Торак с трудом попытался объяснить:
— Я… я был тисом. Потом я переселялся из дерева в дерево. Так много голосов… Я не мог этого вынести.
— Ах! — разом выдохнуло все племя.
Даже бесстрастное лицо Дюррайн на мгновение выдало душевное волнение.
— То, что ты слышал, это Голос Леса. Голоса всех деревьев, что есть, и тех, что когда-либо были. Голос слишком бескрайний, чтобы человек мог это вынести. Если бы ты слушал его дольше, чем один удар сердца, твои души разделились бы. И все же… как я завидую тебе.
Торак сглотнул.
— Моя мать… Ты сказала, что знала ее. Расскажи мне о ней.
Дюррайн лишь отмахнулась:
— Она предпочла уйти. Я ничего не могу рассказать тебе о ней.
— Ничего? — Торак был ошеломлен.
Ренн почувствовала злость за него:
— Но вы же наверняка пытались найти ее?
Дюррайн холодно улыбнулась…
— Но… она и отец Торака сражались с Пожирателями Душ. Им нужна была ваша помощь, — возмутилась Ренн.
— Племя Благородного Оленя никогда не сражается, — сказала Дюррайн. Ее карие глаза были ясными, цвета букового орешка, и они пронизывали души Ренн насквозь. — Я вижу, у тебя есть небольшая способность к колдовству. Но Сердце Леса — не игрушки. Ты не колдунья.
Она была права. Теперь был черед Ренн чувствовать себя раздавленной.
Торак рядом с ней заерзал.
— Ты ничего не знаешь о Ренн. Прошлым летом ее видения предупредили всех нас о наводнении. Она спасла все племена.
— Неужели? — сказала Дюррайн.
Торак задрал подбородок.
— Мы теряем время. Ты сказала, что наши поиски окончены. Ты знаешь, где Повелитель Дубов?
— В Сердце Леса нет Повелителя Дубов, — объявила Дюррайн.
— Ты ошибаешься, — возразил Торак. — Мы выследили его до этого места. След ведет на юг.
— Если бы в Сердце Леса появился Пожиратель Душ, племя Благородного Оленя узнало бы об этом.
— Раньше вы не знали, — заметила Ренн. — Хромой странник прожил с вами всю зиму, а вы даже не поняли, кто он.
Это вызвало гневный ропот со стороны остальных, и Дюррайн поджала губы:
— Ваши поиски окончены. Нынче ночью мы будем молиться. А завтра отведем вас обратно в Открытый Лес.
— Нет! — воскликнули Ренн и Торак в один голос.
— Вы не понимаете, во что вы встряли, — сказала Дюррайн. — В Сердце Леса идет война!
— Но вы же никогда не сражаетесь, — парировала Ренн, — разве это вас касается?
— Это касается всех нас, — сказала Дюррайн. — Это разделяет Великий Дух, от этого Лес чахнет. Наверняка даже вы в Открытом Лесу заметили это?
— Нет, мы слишком невежественные, — съязвила Ренн, — почему бы вам не просветить нас?
Дюррайн смерила ее сердитым взглядом.
— Зимой Великий Дух бродит по холмам в облике женщины с волосами из ивовых ветвей. Летом он ходит в чаще лесов в облике высокого мужчины с оленьими рогами. Это по крайней мере вам известно?
Ренн стоило больших усилий держать себя в руках.
— Весной, в дни поворота, на Великом Дубе в священной роще распускается листва. Но не этой весной. Все почки пожрали демоны. Дух не пришел. — Она замолчала. — Мы испробовали все средства.
— Красные ветки, — сказал Торак.
Дюррайн кивнула:
— Каждое племя по-своему упрашивает Духа. Люди Зубра красят ветки. Племя Рыси и Летучей Мыши приносят жертвы. Племя Лесной Лошади тоже красит ветки, и их новый колдун в одиночестве постится в священной роще, ожидая знамения.
Ренн почувствовала, как Торак напрягся.
— Колдун племени Лесной Лошади, — промолвил он. — Это мужчина или женщина?
— Мужчина, — ответила Дюррайн.
Сердце Ренн бешено забилось.
— Как он выглядит?
— Никто не видел его лица. Он всегда носит деревянную маску, чтобы быть единым с деревьями.
— Где эта священная роща? — спросил Торак.
— В долине лошадей, — ответила Дюррайн.
— Где это? — спросила Ренн.
— Мы никогда не говорим чужакам об этом.
— На чьей она земле? — переспросил Торак. — Земле Зубра или Лесной Лошади?
— Священная роща находится в самом Сердце Леса, — сказала Дюррайн. — Она никому не принадлежит. Все могут прийти туда, однако только в час великой нужды. По крайней мере, так было до тех пор, пока колдун племени Лесной Лошади не запретил это.
Ренн глубоко вдохнула:
— Что, если мы скажем вам, что это Тиацци скрывается в обличье колдуна племени Лесной Лошади?
