Но вернемся к нашему повествованию. В начале 1724 года Витус Беринг по неизвестной для нас причине подает прошение об отставке. Большинство биографов считают, что он был обижен, не получив повышения в звании при массовом награждении после заключения Ништадтского мира. Так или иначе, Адмиралтейств-коллегия постановила: 'Витезя Беринга… отпустить во отечество'. Мы не знаем, просился ли он вновь на службу. Но всего через пять с небольшим месяцев лично Петр (что послужило мотивом к этому, мы тоже не знаем) повелел: 'Капитана Беринга принять в службу Его Величества в морской флот по- прежнему, в первый ранг капитаном'. Обратите внимание, Беринг все-таки получил очередное повышение в звании. А еще через четыре месяца, 23 декабря 1724 года, уже незадолго до своей смерти, Петр приказал снарядить Камчатскую экспедицию и начальником ее назначил Витуса Беринга…
К началу XVIII века оставался нерешенным важнейший географический вопрос: соединяется ли Азия с Америкой? Тихоокеанские берега Америки были известны, и то очень приблизительно, только до 35 — 40° северной широты.
Собственно говоря, еще в 1648 году Семен Дежнев впервые прошел проливом, который мы называем теперь Беринговым. Вряд ли правильно утверждать, что его сообщение 'затерялось в архивах'. (Дежнев умер двадцать пять лет спустя в Москве, добиваясь 'пенсии' за свою долгую службу. О его плавании в Москве хорошо знали.) Нет, на его сообщение просто не обратили серьезного внимания — слишком противоречивы зачастую были донесения ('скаски') землепроходцев.
Но вот парадокс: Дежневу не поверили, несмотря на то что на большинстве карт пролив между Азией и Америкой (его называли Анианским) показывали еще задолго до Дежнева. Нет нужды углубляться в вопрос, когда и почему возникла ни на чем, казалось бы, не основанная географическая легенда об Анианском проливе. Для нас важнее другое: в мифический пролив верили не все, и сам Петр I, по-видимому, склонен был считать, что никакого пролива не существует.
Вчитаемся в 'Инструкцыю', которую получил Беринг:
'Надлежит на Камчатке или в другом тамож месте зделать один или два бота с палубами.
На оных ботах возле земли, которая идет на норд, и по чаянию (понеже оной конца не знают) кажется, что та земля — часть Америки.
И для того изкать, где оная сошлась с Америкою'.
Этой инструкции конечно же противоречат слова, якобы сказанные Петром при ее подписании: 'Я вспомнил на сих днях то, о чем мыслил давно и что другие дела предпринять мешали, то есть о дороге через Ледовитое море в Китай и Индию. На сей морской карте проложенный путь, называемый Аниан, назначен не напрасно'.
Нередко, даже цитируя инструкцию, словно не замечают, что написано в ней. Всех гипнотизирует 'дорога через Ледовитое море', 'путь, называемый Аниан', хотя известно, что цитированные выше 'Рассказы Нартова о Петре Великом' были впервые опубликованы только в 1891 году, и их текст (это, кажется, никто не оспаривает), безусловно, подвергся правке.
Но этот гипноз рождает обвинение: Беринг не выполнил наказ Петра, не нашел 'дорогу', не убедился в существовании американского берега Анианского пролива.
'Выбранный Петром Великим в первую экспедицию… Беринг успел уже выказать в ней всю свою нерешительность' — это (вы, наверное, догадываетесь) пишет Соколов.
'Нерешительность' проявилась вот в чем. Пройдя от Нижнекамчатска вдоль побережья Чукотки, Беринг через нынешний Берингов пролив вышел в Ледовитый океан. Ширина пролива всего 85 километров, но Беринг из-за 'тумана с мокротою' не видел его берегов. Позднее, при прояснении, со 'Святого Гавриила' заметили современные мыс Дежнева и остров Ратманова. Еще двое суток Беринг продолжал плыть на северо-северо-восток, не видя никакой земли, и лишь затем, в широте 67°18′, лег на обратный курс.
Биографы сетуют: если бы 'Святой Гавриил' повернул на запад, к Колыме, если бы хоть немного прошел на восток…
Если бы… Конечно, обидно, что Беринг так и не увидел во время первой экспедиции берегов Америки. Но…
Перечитайте еще раз 'Инструкцыю'. От правильного понимания задачи, которая была поставлена перед Берингом, зависит оценка всех его действий, оценка — так уж нелепо получается — всех его заслуг.
'…Изкать, где оная[2] сошлась с Америкою'!
Беринг полностью выполнил поставленную перед ним задачу. Он убедился, что за мысом Дежнева азиатский берег резко поворачивает и уходит к западо-северо-западу. Опрошенные чукчи единодушно утверждали: 'А земля наша почти отсюда поворотилась налево (то есть к западу) и пошла далеко', 'по берегу морскому к Колыме, далече отсюда, живут люди все нашего роду'.
'Посему, — пишет современник Беринга академик Миллер, впервые сообщивший о результатах экспедиции, — заключил капитан с немалой вероятностью, что он достиг самого края Азии к северо-востоку: ибо ежели берег оттуда непременно простирается к западу, то нельзя Азии соединяться с Америкою. Следовательно, он по данной ему инструкции исполнил'.
Как бы ни препарировали слова чукчей и рапорты начальника экспедиции, у нас нет оснований сомневаться: сам Беринг был абсолютно уверен, что Азия не соединяется с Америкой и что его задача выполнена.
Иногда намекают, что Беринг просто струсил, испугался вынужденной зимовки у берегов Чукотки. Хорошо рассуждать, вооружившись современными знаниями: 'лишь в конце сентября образуется (в Чукотском море) молодой лед'. Беринг действительно боялся зимовки. Назад он повернул 16 (27) августа. Но как-то забывают, что Берингу выпала высокая честь первому из русских моряков оторваться от берега, первому проложить курс в неведомые моря.
И сейчас существует на флоте хорошее правило, закон для капитана: 'Считай себя ближе к опасности'. Это означает — постарайся исключить любую случайность, не бойся быть, а точнее, выглядеть трусливым.
Беринг проявил одно из лучших качеств судоводителя — разумную предусмотрительность…
В 1941 году в газете 'Социал-демократ Хорсенса' было опубликовано письмо Беринга, написанное им вскоре после окончания Первой Камчатской экспедиции.
Мы знаем, архив мореплавателя, вероятно, погиб. И ценность письма уже в том, что оно единственное сохранившееся. Лишь оно позволяет в какой-то мере составить впечатление о Беринге-человеке[3].
'Глубокоуважаемая и дорогая тетушка!
Прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как я имел счастье получить письмо от моих родственников из Хорсенса; хотя Вы и предали меня забвению, но я все же не забыл Вас, и теперь, по возвращении домой, после пятилетнего путешествия, я навел справки и узнал, что Вы стали вдовой. От всего сердца выражаю Вам свое соболезнование в том, что Вы остались одинокой на старости лет, и желал бы находиться с Вами рядом, чтобы иметь возможность оказать поддержку, но мое путешествие в 1725 году лишило меня возможности приехать домой и повидать как моих теперь уже покойных родителей, так и Вас, мою дорогую тетушку, и тем меньше возможности сделать это теперь, так как на моей службе нашему всемилостивейшему императору может произойти что-либо, в связи с чем мне придется отправиться в путь.
Мое продолжительное путешествие началось в 1725 году, и только сейчас, 1 марта 1730 года, я вернулся домой. Я проехал несколько тысяч миль по Восточной Татарии, пока можно было проехать сушей, мимо Камчатки и еще несколько сот миль дальше, как это видно из географических карт, а именно я побывал в той части Азии, которая тянется от Северных гор. Я должен признать, что желание моей молодости — попутешествовать исполнилось, ибо это путешествие совершалось мимо Китая и Японии, но при этом оно не может сравниться с путешествием в Ост-Индию, как по суше, так и по морю.
На Камчатке я велел построить судно, на котором совершал рекогносцировки по морю, попадая иногда к язычникам, которые никогда раньше не видели ни одного европейца, а также в места, где не произрастал хлеб и не было никакого скота, кроме диких птиц, северных оленей и другого вида оленей,
