приказывал в них этот нос совать. Купец, верно, не сомневался, что я найду там богохульство, раз уж готов был рисковать деньгами. Конечно, я не исключал еще одну возможность: кто-то хотел меня скомпрометировать и создать вашему нижайшему слуге проблемы, потому и затеял всю эту интригу. Но для такого случая интрига не казалась мне достаточно изящной. Однако, может, в этом-то и дело? Вот только кто захотел бы опорочить бедного Мордимера?
Подумав минутку, я припомнил с два десятка человек, которые с радостью увидели бы меня изгнанным из города, без инквизиторских инсигний.
Но что мне мешало разыграть все дело с величайшей осторожностью и предусмотрительностью? Поплыть в Тириан, осмотреться, поговорить с местными инквизиторами, упомянуть о Компании Шелковых Купцов, а потом составить аккуратный рапорт Мариусу ван Бохенвальду? Несколько сотен крон на дороге не валяются, милые мои, а в Хезе не так легко найти людей, склонных их раздавать. Хуже, однако, если окажется, что в Тириане и вправду дурно пахнет и вашему нижайшему слуге придется с этой вонью что-то делать.
— Хорошо, — решился я. — Но это будет стоить дороже, Мариус.
Тот сперва вздохнул с облегчением, однако, услышав последние слова, заерзал, и лицо его вытянулось. Конечно, если допустить смелую мысль, что его лицо, напоминающее огромную буханку хлеба, вообще могло вытянуться.
— Я не слишком богат, господин Маддердин, — сказал. — По крайней мере, сейчас, когда дела идут не самым лучшим образом.
— Понимаю, — кивнул я. — И все же думаю, мою цену заплатить сумеешь — если не деньгами, так одним из этих перстеньков. Скажем, красным, ибо люблю рубины. А может, и двумя… — задумался я, — поскольку красный наверняка привык к компании зеленого братца.
Глянул на меня, а потом медленно поднял правую руку к левой. Ему пришлось непросто: пальцы от жары распухли. Подал мне два перстня на ладони. Ох, большие же были эти перстни, милые мои. Широкий золотой обод да и камешки немалого размера. Честной Мариус, как видно, любил блеснуть в компании.
— А голубенькому сиротинушке не будет слишком одиноко, господин ван Бохенвальд? Даже жаль оставлять его в неутешной печали о братьях…
На этот раз дергал перстень с некой внутренней яростью. Он, последний, сидел на пальце крепче, потому купец помучился, пока сумел его снять. Я принял все три перстня и взвесил их в ладони. Легкими они не были…
— Это для тебя настолько важно, Мариус? — спросил я задумчиво. — Не лучше ли поступить, как другие купцы? Заплатить тем озорникам из Тириана и заработать свое? Настолько тебе важны деньги? А может, просто хочешь с ними поквитаться?
— Это не так, мастер Маддердин, — сказал и не мог отвести взгляда от моей ладони, на которой все еще лежали перстни. — Я верю в свободную конкуренцию и в то, что дело должны решать деньги и способности. Но я не согласен, чтобы посягали на мое право решать, с кем и как я хочу вести дела.
— Ты идеалист, Мариус. Люди всегда нарушали закон и всегда будут его нарушать. И будут плавать по рекам пиратские корабли, люди — обманывать мытарей, а тот, у кого больше силы и влияния, — диктовать цены и управлять рынком. Так есть и так должно быть.
— Я не согласен с вами, мастер Маддердин, — сказал с ожесточением, которое плохо сочеталось с его раскрасневшимся лицом. Подумать только, а еще говорят, что толстяки — добродушные люди. — Я честно плачу налоги, но не хочу платить еще и дань тирианской банде.
— Хм-м… — Я отложил перстни на край стола. Те сверкали и переливались. — Люблю идеалистов, — сказал, — и порой жалею, что работа вынуждает меня быть таким реалистом. Условимся вот о чем, Мариус: если не устрою все, как хочешь, то потеряешь только триста крон и сумму на путешествие и проживание. А эти красавцы возвратятся к тебе. Если же все получится — придется тебе искать новые перстеньки, а эти три братца останутся у меня. Честное предложение?
— Да, мастер Маддердин, — сказал, и я знал, что мои слова воодушевили его. — Вижу, что друзья не ошибались относительно вас.
— Принимаю это как комплимент, — рассмеялся я. — Ладно, иди и оставь меня жаре и вшам. И сразу скажу, что не двинусь из Хеза, пока не закончится эта проклятая погода. А ведь одному Богу известно, когда наконец начнется дождь.
Это ему не понравилось, но некоторое время молчал. И лишь потом пробормотал:
— На реке куда прохладней, мастер Маддердин. Наверняка на корабле вам будет лучше, нежели здесь. Прикажу приготовить каюту и хорошее вино, охлажденное на леднике. А может, какую-нибудь девочку, которая скрасила бы вам три дня пути?
— И правда полагаешь, что на такой жаре можно думать о девках? — Я снова прилег поудобней. Все тело мое было мокрым, словно только-только вышел из купели. — Хотя, — добавил я через миг, — может, это и хорошая идея.
Встряхнул головой и встал. Одним быстрым движением, поскольку знал: если буду раздумывать чуть дольше, снова решу, что лучше лежать.
— Готовь корабль, Мариус. На закате отплываем. Только пусть девка и вправду будет достойна трех дней, проведенных в одной каюте.
— Сделаем, мастер Маддердин, — лучился радостью. — Моя контора и склады в восточной части доков. Дорогу вам всякий покажет. Или даже так: пошлю после обеда паренька, чтобы вас проводил.
Наконец протянул руку и сердечно потряс мою ладонь. Были у него мягкие пальцы и изнеженная хватка. Я отпустил его руку и кивнул. Снова почувствовал себя до крайности вымотанным. Мариус ван Бохенвальд не сумел заразить меня своим энтузиазмом. Но провести три дня на удобном корабле наверняка лучше, нежели гнить в постели, полной вшей и клопов. Особенно учитывая, что мой кошель наполнится, купец покроет мое содержание, да и трехдневная компания какой-нибудь хезской красотки также придется кстати. С условием, что и вправду будет красоткой, а не портовой курвой, изможденной болезнями и работой. Что ж, посмотрим, сумеет ли Мариус ван Бохенвальд выразить свое почтение. А если не сумеет, всегда могу вернуться ко вшам и клопам.
Однако перед прогулкой в порт и перед тем, как навестить кораблик Мариуса ван Бохенвальда, я должен был узнать, кем является мой работодатель. Его фамилия ничего мне не говорила — но мало ли… Тем более память у меня не настолько хороша, как у Курноса. И конечно, в таком городе, как Хез, проверить лицензированного купца не столь уж трудно. Достаточно прийти в купеческую гильдию да просмотреть документы. Кому-нибудь другому было бы непросто отыскать необходимые бумаги, но вашего нижайшего слугу канцеляристы знали слишком хорошо, и никто не осмелился бы мне мешать. Поэтому я выяснил, что ван Бохенвальд приобрел годичную лицензию и имел рекомендации от двух известных купцов из Брамштедта, города, в котором жили его ближайшие и дальние родственники. Объявил об утрате кораблей и потребовал возмещение у страховщиков — расследование по делу еще продолжалось. Кроме того, арендовал на территории порта склад и контору. Документы гильдии, как всегда, были ясны, понятны и конкретны, а ваш нижайший слуга в очередной раз утвердился в мысли, что если хочешь получать прибыль, то следует заботиться о порядке.
— Да, да, бедный Мордимер, — сказал себе. — Когда-нибудь купцы и предприниматели завоюют мир, и благодаря этому истинную власть получат чиновники и юристы. А твоя достойная профессия отойдет во мрак забытья, поскольку все позабудут о моральной чистоте, а думать станут лишь о балансе расходов и прибылей.
Но надеялся, что это произойдет не при моей жизни.
Итак, Мариус ван Бохенвальд производил впечатление человека, которому можно доверять, но, признаюсь откровенно, не отказался бы проверить его более тщательно. Вот только погода в Хезе была настолько отвратительной, что я с облегчением думал об освежающей речной поездке.
В конце концов, как стало ясно из последующих событий, никакая, даже самая тщательная, проверка купца из Брамштедта не дала бы ничего, что мне бы пригодилось.
Корабль, принадлежавший Мариусу фон Бохенвальду, был обычной речной баркой. Широкой, с плоским дном, тупым носом и единственной мачтой. Но под палубой было удивительно много места для товаров, а бочки и тюки лежали даже на досках палубы, заботливо обвязанные веревками и накрытые
