— и руки, наверное, оторву… Однако я всё-таки упаду… Рано или поздно… Я плохо сознавала окружающее, мою одежду покрывала грязь, а лицо затерпло от ударов… Боги, прекратите это. Но это не прекращалось. К воплям о здравом смысле господин Рунида оставался глух. Мне казалось, что я схожу с ума… Однако время от времени, когда в моей голове светлело, я все-таки извлекала данные из реплик моего палача. Я всё ещё не давала воли слепому отчаянию — и надеялась сторговаться со своими пленителями. Мне не оставалось ничего другого…
Я находилась в одном из корневых имений Семьи да Райхха — возможно даже, в той самой знаменитой «Белой Башне», легальным прикрытием для которой, как я теперь понимала, служила одноименная туристическая сеть… Да Райхха обосновались в месте, которое вряд ли могло заинтересовать кого-то ещё — в самых Предгорьях. И окопались на этих сомнительных просторах они твердокаменно. Кое- какие оговорки охраны показывали, что режим тут ничем не уступает бюро КСН. Ещё и похлеще. Нет, даже будь на свете сила, готовая найти меня, им бы пришлось уступить мощи этой Семьи. Они бы торговались, вели дипломатические разговоры, но даже будь какие-то реальные способы давления на да Райхха и их союзников — никто не расходовал бы их на какую-то там Санду да Кун… Даже у всемогущего КСН недостает сил приструнить их — до меня ли..?
Но идти на уступки Рунида не желал. Его лишь потешали мои мольбы. Снова и снова пытаясь достучаться до разума конкретного образчика, я натыкалась на каменную стену.
От истощения я начала терять сознание.
И так миновало… сколько времени..? я не знаю. Я до сих пор не знаю, сколько времени я провела в плену у этих скотов, хотя уже сколько лет миновало… Но тогда мне казалось, что вечность…
…а потом ещё столько же.
На то время Рунида уже несколько часов как снял перчатки. Я немножко обнадежила себя (неужели поверил?!), но выяснилось, что в его поведении ничего не изменилось. Он, видимо, каким-то образом доказал себе, что я не представляю для него опасности как Отродье; но вот что я не работаю на Горную Страну — этого я доказать не могла. Доведя меня до полуобморока, Рунида ушёл отдыхать. Сил набираться, скотина. А я всё также висела на ремнях у стены. Я же на самом деле умру… Что ещё страшнее — я буду умирать долго и ужасно, так что быстрая смерть уже даже начала мне казаться привлекательным, но недостигаемым финалом! Я кричала — хотя меня никто не трогал — просто от ужаса…
Да, ко мне пришло отчаяние.
В отсутствие Руниды в комнате остался охранник. Он ходил взад-вперед, похлопывая по ладони петлей из грубой веревки, и холодно мерял меня взглядом. Дергаясь в путах, я понимала, что, наверное, когда Рунида вернётся, начнётся что-то ещё более страшное… Боялась ли я? Я не знаю. Это вообще перестало иметь значение. Даже страх, Боги мне помогите, и только усилием воли я заставила себя не выть… или, может быть, я уже была слишком слаба для этого.
Так прошло около часа.
А потом в дверь постучали. Охранник рывком обернулся.
— Кто?! — прорычал он.
— Я! — отозвался из-за дверей нервный голос Руниды, — Открывай!
Я сжалась и инстинктивно задергала оковы, а мой тюремщик почему-то нахмурился — но я была слишком захвачена перспективой новых пыток и глумлений, чтобы понимать, что его обеспокоило. Может, уж слишком хрипло сказал хозяин это своё «я»? Или у него предполагался свой ключ? Тем не менее охранник встал и прошёл к двери. Неважно. Рунида вернулся — он продолжит… но я была уже слишком беспомощна, чтобы противостоять окружающему, разве что криком… и ещё мне было очень страшно.
Я на миг потеряла сознание, а потом в комнате раздался сухой хлопок. И ещё один…
Всё равно. Они продолжат…
Я зажмурилась — но вместо шагов Руниды я услышала звук падения двух тел. Уже много времени спустя я поняла, что именно ствол к затылку так повлиял на голосок моего тюремщика. А потом чьи-то холодные сухие руки рывком разомкнули наручники, чиркнул нож, лопнули ремни. Мои ноги подкосились, и я повалилась на новое действующее лицо.
— Тише, всё закончилось, — прошептал мне на ухо уставший и знакомый голос, — Тише, Санда. Я рядом. Всё позади.
Меня крепко держали под руки, а я дрожала, плача всухую и не имея сил оторваться от его плеча.
— Карун…
Я повторяла его имя как в бреду…
— Нет… — всхлипнула я, когда он попытался отнять меня от своего воротника.
— Тише, я сейчас вернусь… — проговорил он, баюкая меня в объятиях, — Патроны закончились…
Бормоча что-то утешительное, Карун усадил меня под стенкой. Я рыдала без слёз, комкая края своей одежды. Боги, благословите этого человека… помогите ему во всех его начинаниях, дайте ему всё, в чём он нуждается, оградите от бед и помогите в трудностях…
Быстро обыскав мёртвого охранника и застреленного Руниду, да Лигарра завладел чужим оружием. А потом молча поставил меня на ноги, обхватил за талию и оторвал от пола. Меня унесли из этой страшной комнаты. На полу осталось два тела, а ещё всякие гадости для мучения людей. Я закрыла глаза.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем в моей голове немножко просветлело. Я так и висела на плече своего спасителя, как в бреду ощущая его запах, запах кофе и сигарет, припитавший его насквозь, а ещё еле ощутимый след порохового дыма. Мы находились в каком-то длинном, холодном коридоре, выкрашенном серой краской. Через одинаковые расстояния в стенах были расположены окна с рифлёным стеклом — и ни одной двери. Усадив меня на подоконник, да Лигарра гладил меня по волосам и тихо повторял:
— Всё, всё уже закончилось… Не надо плакать. Тише… Приходите в себя, пока тут никого нет. А потом надо будет бежать.
Он как знал, что мне нужен был звук его голоса? Моё сознание уцепилось за него, как за ниточку в реальность, и я медленно ползла вдоль этой нити, возвращаясь в мир… Кто-то свой. Кто-то, кто не причинит мне вреда. Я мотала головой, по-прежнему не в силах разжать пальцы на его одежде. Меня трясло, и лишь постепенно начинало отпускать.
— Снова они вас только через мой труп получат, а им это дорого станет. Так что успокаивайтесь… Всё позади.
Я вяло кивнула.
Дождавшись, пока я сама оторвусь от его плеча (хоть немного вспомнив о приличиях — но он отнесся к моему поведению с пониманием), он утвердил меня в сидячем положении. Снял с пояса флягу и влил в меня пару глотков холодного (и неимоверно крепкого) кофе.
Всё время, минувшее с моего похищения, я отчаянно бодрилась — но как же мне, оказывается, было жутко! Я даже не сознавала этого, пока не оказалась на свободе. Какое облегчение он принёс с собой! Будто порыв морского ветра среди подвала. Я почти задыхалась от хлынувшей в меня жизни, и мне было так спокойно в кольце его рук. Он сильный. Он никого не боится. Он застрелил этого гада, который ржал над моими слезами…
— Сейчас будет легче… Они хоть ничего такого себе не позволили?
Я помотала головой, закрывая рот ладонями.
— Ну, значит, не успели. Хорошо.
Утешитель хренов… Значит, уверен, что собирались?! Я так его об этом и спросила.
— На этом подонке перчаток не было, — напомнил да Лигарра, — Итак физический контакт он уже допускал. А ведь допрашивали вас как по дознанию высокого уровня. Хотя крайне скверно и непрофессионально.
Порывшись в кармане, он вытащил мятый платок и тщательно вытер мою физиономию от грязи, крови и ведра (как мне казалось) соплей. А я-то надеялась, что когда Рунида снял свои мусорные варежки — это был хороший знак… Спрятав платок, Карун бесцеремонно повернул меня к себе спиной (основательно разодранной), потом боком, критически осмотрел запястья и подбородок. По результатам осмотра он
