На одной из остановок мы сошли. Передо мной был скромный двухэтажный дом обычного вида, окруженный старыми трелистами. На одной из стен на высоте второго этажа я заметила наружный вход (отец уже пояснил мне, что они зовутся порожками), а так ничто не напоминало, что это дом в Адди. Ничто не напоминало и «Ранни-Колу»…
— Отдохнёшь? Или тебе чего-нибудь бы хотелось?
Я немедленно вспомнила про душ. И была туда отправлена. В доме отца, как выяснилось, обитал ещё и пожилой хупара по имени Рики, он принес мне кучу полотенец, и я отсталась наедине со вполне заурядно выглядящим водяными приборами (после бойр, квазиживого стекла и Островов я уж опасалась увидеть что-то неописуемое) — и со своими мыслями.
Как ни странно, мысль вообще-то у меня была всего одна — что рассказывать? Отец непременно расспросит меня, как я сюда попала, и вряд ли я смогу отмазаться глубокомысленным молчанием, как в Рунка-да-Ри… А почему меня это так волновало? Потому что таким образом мне придётся объяснить невероятный факт — как врач-аллонга из частной столичной клиники оказалась втянута в дело о пропаже ведущего физика, изобретшего летательный аппарат для аллонга? То есть сообщить отцу, что мой спутник — офицер Комитета, а я при нём. Увязшая по самые кончики ушей. А я не знала, как отнесутся бризы к аббревиатуре КСН. То есть на самом деле догадывалась. Что хреново отнесутся. И что Каруна разорвут на части. Возможно, и меня заодно, если только отец не вступится. На протяжении столетий Комитет выявлял и уничтожал бризов. И не просто уничтожал… Тень их всех забери… Вот даже отец пару раз упомянул… кое- что.
Мне стало холодно даже под горячей водой. На самом деле это холодные шарики в моём животе выросли до размеров слона. Холодные наждачные шарики. Первый — Карун. Второй — что со мной было бы, окажись я Внизу. Но второй — мог ждать…
Намыливая спину, я понимала, что мне придется врать. Мягко говорить полуправду. Заодно выяснять обстановку. Спрашивать.
Видят Боги, мне хотелось мира. Чтобы все были живы и здоровы и не убивали друг друга. Знать бы ещё, как это сделать..?
Думать по порядку.
Что видели наблюдатели бризов? Разрушение штуковины, на коей двое чокнутых низинных аллонга решились подняться в воздух. А что, если сказать, что мы — друзья изобретателя этой штуковины? Что мы решили испытать её в безлюдном месте, но поскольку мы ни Тени не смыслим в воздухоплавании, финал был предрешен. А кто мой спутник? Боги, ну что мне сказать? Мы же даже не смогли переговорить толком!
Кстати, а почему?
Я нахмурилась. Почему Карун говорил о чём угодно, грустил отчего-то, в пропасть сигал, но не подумал о составлении общей легенды! Он же профи, не то что я! Он же должен был об этом помнить!
Или он надеялся, что его прыжок будет удачен?
Что-то противоречило этой мысли. Да, он профи, вот именно. Он всегда предусматривал даже маловероятные исходы. Так почему же да Лигарра, всё обмозговав, не надумал ничего лучше, чем рискнуть кинуться вниз, а потом впасть в предсмертную депрессию? Не так уж на него и давил факт присутствия бризов… он их сколько перевидал, а меня так он просто за свою держал.
Я часто задышала. О чем он догадался, а я до сих пор тупила? Почему он знал, что никакая легенда не поможет?
Я закусила язык. До крови. Правильно заданный вопрос уже содержит в себе ответ, верно..?
Он знал, что легенда не поможет.
А почему?
Потому что за месяц до моего появления в ванной отца в Адди-да-Карделле некий человек с внешностью Лапарси да Ринна выпрыгнул из окна Института «Каурра» и улетел.
Это был «искусственный человек». Созданный здесь, да-Карделле. Из какого-то бриза. Специально ради проекта «Риннолёт».
Ы…
Они же знают. Про аппарат. Про все входы и выходы этого дела. И про всех его фигурантов — Боги, они же готовили этого фальшивого да Ринна к общению да Лигаррой!!! С его личным спецоперу. Отцу могут быть и неизвестны все детали этого проекта — или он вообще о его существовании мог не знать — но ведь здесь есть кто-то, кто этим руководил. Весть о нашем прилёте скоро дойдет до руководства, до участников этой разведывательной акции. Таким образом, как только Каруна узнают — а кто-то его обязательно узнает! — по имени или в лицо — им станет ясно, что под стражей у Майко сидит сотрудник третьего отдела. Тень!!! Тень. Тень…
Я прислонилась к мокрой стене и поняла, что плачу.
Они и про меня могут знать, но это уже не имело никакого значения.
Я вытерла слёзы и закончила мытье.
Когда я входила в гостинную, на моём лице было не больше эмоций, чем обычно на физиономиях сотрудников Комитета Спасения Нации. Ещё не хватало, чтоб кто-то увидел мою слабость.
Отец научил меня быть сильной. Он увидит только это. Я и не такое переживала за эти дни, сказала я себе, взирая на троих незнакомых бризов и одного аллонга, сидящих в креслах…
Глава двенадцатая
В гостинной стояла тишина. Я замерла в дверях, потом неловко шагнула через порог. Как мне себя вести? Впрочем, по обстоятельствам. Ведь я же не знаю, что им известно, и кто они такие, но исходившее от них напряжение указывало, что за ними какая-то власть. Обведя взглядом сидящих, я с облегчением наткнулась взглядом на отца. Он жестом предложил мне садиться. Я опустилась в последнее пустующее кресло, у самой двери, скомкав полотенце на коленях. На меня глядели пять пар глаз.
— Санда. Это Малый Совет Адди-да-Карделла. Ввиду необычности твоей ситуации ими было принято решение немедленно задать тебе ряд вопросов и, по результатам услышанного, принять решение о предоставлении тебе гражданства, — спокойно проговорил отец, обводя рукой присутствующих. Ой-ой. Решающий момент моей истории?
У меня возникло ощущение, что перед моим появлением в гостинной здесь произошёл довольно резкий обмен репликами. Однако сейчас все пятеро, включая отца, сохраняли на лицах что-то вроде единой линии обороны.
— Мастер ЛарнИко Лиловый Свет. Мастер ЛакИро Живой Ствол. Мастер БАрро ЖихАро. Мастер ЛиннАри Длинный День, — отец представил мне их по одному и советники неспешно кивали, больше никак не шевелясь в креслах, — Все они — высший орган власти Горной Страны, главы Общего Совета и подразделений. Отнесись к этой беседе со всем вниманием.
Я непроизвольно отметила, что Барро Жихаро, единственный аллонга Малого Совета (строгий, на вид неимоверно правильный, жёлчный и худой как треска старик с нахмуренными бровями и светлыми волосами, торчащими, как иглы дикообраза), не был назван последним — выходило, что его членство в Совете вовсе не было вежливым лицемерием во имя равенства рас. Как раз наоборот, «просто люди» — по крайней мере аллонга — принимали участие в управлении Горной Страной наравне с бризами.
Все остальные были тоже в годах и тоже одеты в неизвестные мне наряды, похожие, как я уже говорила, на классические, то есть длинные, ларго. Лицо Мастера Ларнико Лилового Света было покрыто старческими веснушками, нос показался мне крупноват, да ещё и с хищной горбинкой, а голубые глаза напоминали остро заточенные крючки; это лицо будто бы плыло в ореоле седоватых рыжих волос. Он напоминал хитрющую птицу или мелкого умного зверька, вынужденного быть самым башковитым в лесу, потому что иначе сожрут. В отличие от него, Мастер Линнари отличался полнотой, глубокими залысинами и каким-то потусторонним, растительным добродушием; как потом выяснилось, за всё время нашей беседы он не проронил ни слова, хотя внимательно следил за происходившим.
Последний из гостей, Лакиро Живой Ствол, сидел в кресле весьма непринужденно, закинув ногу на
