пели и танцевали, но слушать и смотреть на это считалось не то чтобы дурным тоном (хупара были, конечно, вольны развлекаться в своём вкусе), но чем-то, роняющим достоинство умного человека. Когда я услышала от отца, что Рики занимается музыкой, я подумала о чём-то в таком духе. В крайнем случае — что он создает что-то вроде гармоний для медитаций Школы Нового разума — единственного подобия музыки, признаваемом аллонга, да и то не всеми, а лишь рядом чудаков.
Я была беспросветно глупа…
Из вежливости поинтересовавшись основной профессией хупара, я получила два звуко-диска. Старик Рики застенчиво, но с достоинством подарил мне их, а я осталась в полном недоумении. Музыка? На звуко- дисках?! Бррр… вот и свет стал с ног на голову!
Тем не менее я нашла в гостинной магнитофон и засунула туда странный подарок.
Я пережила шок. Мне казалось, что человеческие нервы не могут выдержать ничего подобного — это было всё равно что вставить электрод прямо в центр экстаза, в головной мозг. Красота гармонических переливов (для моего неискушенного восприятия) была близка к боли — это уже потом я узнала, что бризы и шайти слушают такие вещи просто в качестве изящного развлечения! Но в тот миг все мои чувства находились в страшном смятении — в несколько моментов мне даже казалось, что я вижу галлюцинации, осязаю что-то неведомое, лечу, как наяву. Справедливости ради сказать — придя в себя, я заметила, что я впрямь бессознательно приподнялась над креслом… Было немыслимо влагать такое в свои уши — и при этом касаться бренной земли! Концентрат из облаков, растений, ветра, голосов, камней Гор — превращенный в звуки, выстроенные немыслимым и волшебным образом — вот что называли музыкой в Горной Стране…
Помоги мне небо… как обделяли себя аллонга… Это можно было употреблять как наркотик.
Когда Рики вошёл в гостинную, он нашёл меня в состоянии, близком к каталепсии. Меня пришлось встряхнуть, а выключение звука подействовало на меня, как внезапное и грубое пробуждение ото сна… Отец был поражен. На самом деле, я думаю, бризы давно не сталкивались со взрослым представителем культурного слоя аллонга, пришедшим в Адди. Лак'ор необыкновенно разволновался, когда позднее ему рассказали про мою реакцию. У меня даже возникло ощущение, что на моём примере тот напишет какую- нибудь научную работу. «Уникальный пример женщины, в возрасте тридцати лет впервые услышавшей музыку»… что-нибудь в этом роде.
После того случая я ещё несколько раз слушала записи на дисках Рики — забегая наперёд, могу сказать, что дальнейшем меня посещали лишь отголоски первого эффекта — когда я слышала что-то новое, что мне нравилось, но я узнала, что все люди переживают подобное от приятной им музыки. Окрыление, особое психологическое воздействие, много ещё чего… Сказать же, что Рики был польщён — это ничего не сказать. Хотя и озадачен тоже. Теперь же он взял надо мной шефство и всячески помогал освоиться. Например, на кухне.
Отец весело кивнул, но потом его лицо снова посерьёзнело. Не слишком сильно — но он сделал мне знак рукой, предлагая зайти с ним в гостинную.
— Отец? Что-то случилось?
— Да, в принципе, ничего страшного, — помялся он, — Но ведь ты хотела быть в курсе дела, да?
Во мне всё обмерло, и я опустилась на кресло.
— Совет принял решение по тому поводу… — как можно равнодушнее проговорил отец, — Само собой, окончательное и не подлежащее оспариванию, — и он неопределенно кивнул в сторону улицы. Где- то там, за несколько кварталов отсюда, была башня милиции… — Как и прогнозировал Мастер Лакиро, сошлись на максимально гуманной казни. Впрочем, безо всякой публичности. У них там сегодня скандал вышёл, вот ведь как… Майко в ярости. Говорят, кричал, что его службу чести лишили, будет жаловаться на этого своего подчиненного, Даллина Ясный Путь.
— А в чём дело?!
— Оказалось, у Даллина к этому типу из КСН счета были. Что будто бы именно и лично он за кого-то из его родни в ответе — не то невесту, не то сестру — у Даллина куча родичей-шайти. Кто информацию выпустил, сейчас Лакиро разбирается. А пока Май отсутствовал, Даллин руки распустил. Говорят, чрезмерно. Так что про публичную казнь речь уже не идёт. Одна формальность будет… Санда?
Но я плохо воспринимала его слова. Я сидела на краешке кресла и жалобно моргала.
— Неужели ничего нельзя изменить???!!! Отец, но это несправедливо! Отец, он же вытащил меня..!!!
Медленно встав с кресла, отец шагнул ко мне и сжал мои плечи.
— Девочка моя. Бедная моя девочка… Отпусти это от себя. Этот человек остался в твоём прошлом. Начинай его забывать — мой тебе совет. Живи дальше, и да будет покой в твоей душе.
Оцепенев, я глядела в пол, и по моим жилам растекалось жидкое пламя.
— Отец… мне нужно побыть одной… извини, пожалуйста, я пока… я просто посижу сама, хорошо..?
Отец молча кивнул, с тревогой глядя мне вслед.
Я встала, не ощущая ног, пола, собственного тела — ничего, а только одну мучительную, бесконечную боль, как будто с моей грудной клетки живьём сдирали кожу.
Перед моим глазами стояла озорная, светлая улыбка человека в темноте складов «Белой Башни».
Я закрыла за собой дверь комнаты, закрыла её на ключ… по моим щекам текли ручьи.
Не убивайте его. Он человек. Злая зверюка — но при этом человек. Человек, единственный на целом свете не побоявшийся меня защитить и принять! Я знаю. Случайно, неловко, но я увидела в нём что-то такое, что он не показывал никому. Живую и сильную сердцевину, которая сама себе боялась признаться в доброте и лучших человеческих побуждениях. И я верила ему. Я никому в жизни больше так не верила!«… как минимум тридцать человек, осужденных на дознание четвертого-пятого уровней по подозрению в сотрудничестве с Горной Страной, прошли только лично через его руки — естественно, все они были затем расстреляны…» Я не слышала, не сознавала голоса Ларнико в своих ушах… Он не чудовище. И это не пресловутое донышко души, не выдуманное психологами «второе я», не внутренний слой — нет, он такой и был, на поверхности, сам по себе, опасно балансирующий на грани между холодным зверем и весёлым мальчуганом. Но это было человеком. Настоящим. Живым…
Оспариванию не подлежит… Кого молить о чуде?! Броситься в ноги суровому Ларнико? Гуманисту Лакиро? Сухому логику Жихаро? Они не увидят. Не поймут. Никто из них.
…Создатель. Если Ты и впрямь в ответе за этот мир — Ты же знаешь, кто и почём под этим небом!.. Ты знаешь, кто прав и кто нет. Ты знаешь, почему облака плывут на север или на юг, и что лежит за Морем, и что на самом деле делает нас живыми. Ты положил всему предел и время. Ты дал нам право выбирать — но за всё назначил цену, будь то светлую или тёмную, но истинно справедливую, по нашим делам и нашим словам. И так мы платим за движение вперед — любовью ли к Тебе или собственной кровью (если мы не желаем любить), а иногда и тем и другим…
Создатель. Спаси его. Если Ты видишь, что я желаю справедливого — дай мне силы на что-то повлиять! Если есть свет впереди, если верен мой путь — дай мне его спасти! Я не верю, чтобы Ты желал зла — кому бы то ни было, злым или добрым, честным или врунам, большим или маленьким — потому что Твоя любовь — единственный клей, держащий Вселенную вместе. И наша плата за жизнь умножает эту любовь…
Если Карун не так уж виновен перед Твоими глазами — дай мне его спасти… Если нет — забери меня!
И от этой неумелой молитвы в моей душе становилось тепло, словно я всё-таки получала надежду… хотя, может быть, и не получала — но я хотела в это верить.
Я плакала, сидя под дверью, молча и тихо, захлебываясь от мучительной боли в груди, а потом мои слёзы иссякли… Я устала плакать, из меня вышли все эмоции — но остался холодный сухой рассудок, так безжалостно воспитанный моим отцом. Я медленно встала с затёкших ног и огляделась.
Мне нужно было сделать очень многое, притом быстро и незаметно.
На улице уже стемнело. Усевшись на кровать, я задумалась. Мне потребовалось минут двадцать, пока я мысленно составила список необходимых вещей, представила, куда и каким путём я должна пройти в доме. У меня тоже была неплохая зрительная память…
