— Он сломался, господин! Всё! Теперь он точно скажет всё, что вам нужно… Отве-тит на все вопросы. — Ликсос, довольно улыбаясь, шёл по коридору подземного казе-мата своей лёгкой и одновременно чуть пришаркивающей походкой. Ко всем его уродствам добавлялась ещё и хромота на левую ногу. Вот её-то он и подволакивал, шаркая подошвой сандалии по стёсанному камню пола. — Конечно, я немного попор-тил ему руки… Это самый, пожалуй, сильный вред из причинённого мной… Рубцы, прижигания, уколы иглой и булавками, порезы и ушибы — это всё заживёт до похо-да… А то, что он не сможет держать в руках меч или кузнечные инструменты, так это в вашей поездке мало помешает…
Кэйдар даже не старался вникнуть в объяснения палача, но по тону его голоса чувствовал: Ликсос своей работой доволен. Сумел-таки заставить. И приказа не нарушил: мараг сможет провести их в горах, даже после всех пережитых пыток.
— Я посылал своего подручного за вами, господин. Ещё до обеда… Вы были у От-ца… Вас не удалось и после найти сразу, — продолжал Ликсос. Он всё время держался чуть впереди, несмотря на хромоту, на невысокий рост. Но перед дверью в камеру посторонился, пропустил Наследника вперёд.
Варвар сидел на полу в дальнем углу: руки, прижатые к груди, низко опущенная голова, ноги, согнутые в коленях. Он при их появлении даже головы не поднял.
Кэйдар подошёл ближе, заговорил первым:
— Мне передали, ты готов сотрудничать! Ты просил позвать меня… Ну, я слушаю!
Мараг медленно, как бы нехотя, поднял голову, снизу посмотрел на Кэйдара:
— Я расскажу вам, как пройти…
— Конечно! Куда б ты делся? — Кэйдар довольно рассмеялся, хотя взгляд варвара показался ему странным, было в нём что-то отсутствующее, нездоровая пустота безумия. — И не только расскажешь, но и покажешь. Правда же? — Протянул марагу свёрнутый свиток карты. Тот протянул правую руку — изуродованные пальцы рас-пухли и не слушались. И всё равно, помогая себе локтем левой руки, придавленным к колену, сумел развернуть гибкий пергамент.
Картинка! Раскрашенная красками картинка! Айвар всмотрелся чуть внимательнее. Карта! Он видел море и землю, горы и голубые вены речек. Ничего подобного ему ещё не доводилось видеть. Это же надо! Столько земли, целое море, высокие горы и реки поместились на небольшом куске выделанной кожи!
— Ну, покажи мне место, где твой дом!
— Горы!.. Вайда приведёт вас туда… Вверх по течению… Вверх… всё время на север… Там снега даже летом, там ветры холодные, там нет места живым… — он неожиданно перешёл на незнакомый язык, напевно повторяя слова и строчки, будто песню пел или читал молитву. — В мире мёртвых, в холодном мире, нет солнца, оно никогда не опустится в эти земли… Все птицы летят из этих земель… И Вайда уно-сит свою кровь оттуда… Все бегут с земель северных… Никто из живых не прихо-дит на север… только мёртвый сам находит туда дорогу…
— Что ты несёшь, раб? — не выдержал Кэйдар, толкнул варвара ногой под рёбра, выхватил карту. — Хватит притворяться!
— Каждый сам находит дорогу туда… Каждый сам… — он повторял одни и те же слова, но речь его стала невнятной, язык заплетался, как у пьяного. — В мир мёртвых нет проводников… каждый сам ищет туда дорогу… Найди её сам… найди…
— Это бред, господин! Всего лишь бред! — вмешался Ликсос, встряхивая марага за плечи. — О, да он горит — не прикоснуться!.. У него лихорадка… Нужно лекаря по-звать, господин, пусть посмотрит…
— Не надо никого звать! — Кэйдар отвернулся, недовольно кусая губы. Только шёл сюда зря! Обрадовался раньше времени…
— Говорил я Арату… Сколько раз говорил… Воду лить только на голову… А сейчас он простудился, конечно. Чего ещё было ждать? — Ликсос выпрямился. — Я всё-таки позову лекаря, господин Наследник. А то как помрёт? — Ликсос суетился, ясно дело, почему: виноватым себя чувствовал. Не доследил, не досмотрел за помощниками! Если раб помрёт от лихорадки — господин Кэйдар с него спросит, для него этот вар-вар — весьма ценная вещь.
— Кто из врачей возьмётся раба лечить? — риторическим вопросом отозвался Кэйдар, переступая порог камеры.
…Ну, вот! А казалось, что в жизни наконец-то везти начало. С Отцом поговорил удачно. От Велианаса письмо получил. Сейчас и мараг этот проклятый должен был объяснить дорогу по карте… Так нет же! Вечно с этим гадёнышем всё не так! Он — мастер кровь портить! Другого такого не найти, это точно!
И теперь? Сколько дней он ещё проваляется? Сколько проболеет? А если не выжи-вет? Ведь дохлый стал совсем… Не узнать… Одни кости остались. Да-а, а день так удачно начинался, хоть и казался испорченным Айной в самом начале.
Кэйдар был сейчас не против просто пройтись шагом по улице, неспеша обдумать свои мысли и планы. А день, из удачного ставший неудачным, постепенно подбирал-ся к вечеру. Солнце сползло уже почти к самым стенам Каракаса, светило по-зимнему тускло, без радости, без тепла.
Кэйдар шёл один и выглядел со стороны как простой горожанин. Лицо скрыто капюшоном, под шерстяным плащом спрятана дорогая одежда. Наследник Империи шёл пешком, а следом за ним — буквально в нескольких шагах — ехали верхом его телохранители, оба — вольнорождённые наёмники. Один из них вёл за собой коня господина.
Он любил пройтись по своему городу, с радостным чувством смотрел вокруг. Скоро этот город, да и вся Империя, и каждый аэл будут принадлежать ему. Уже сейчас в особенном положении Наследника он не должен ступать на ту землю, по которой ходят ноги простых людей. Его должна возить освящённая жрецами и очи-щенная живым Огнём золотая колесница. Отца Воплощённого возит такая же, от ступеней Дворца и до храма. Он не сходит на землю, осквернённую простыми смертными, Он уже не принадлежит этому миру.
Нет, Кэйдар не мог пойти на такое, и потому нарушал традиции. Чувство единения с простыми горожанами, возможность быть таким же, как они, оказались сильнее установленных веками правил. Сейчас, пока он ещё Наследник, не Правитель, на его причуду и Отец, и Жрецы смотрели сквозь пальцы. Но что будет потом?
Город! Город! Как он любил свой город! Эти высокие стены из камня, только ветки фруктовых деревьев могли заглянуть за эти стены. А люди же, люди прячут за этими стенами свои проблемы и радости, горе и печали. Любой бы из этих людей на улице, наверное, отдал всё, что имеет, чтоб очутиться на твоём месте, стать Наследником Империи. Богатство, почёт, безграничная власть, огромные возможности, близость к Отцу Воплощённому. И в то же время масса своих забот, неприятностей, проблем.
Хвала Отцу Создателю и Имени Его, кажется, сейчас всё налаживается понемногу. Главное — поход состоится! Отец не сможет запретить, и помешать. Он уже потерял свою силу и власть надо мной, над будущим Правителем. Не Лидаса же Ему ставить Наследником Империи?!
…И варвар всё расскажет со дня на день! Всё к тому и идёт… Если рот раскрыл, уже не замолчит…
Одного лишь тебе не хватает, чтоб почувствовать удачу за своей спиной, — найти виэлийку! Её и ребёнка своего! Да, это было бы здорово!
Что там Лидас советовал в своё время? Попросить об этом Богиню? Женщины ближе к женским божествам, они и общаются чаще. Если так, то стоит ли отклады-вать? Вот он, храм! Храм Матери Сострадающей. Кто тут поможет, как не Она?
Кэйдар дал знак своим телохранителям подождать, а сам поднялся по сбитым каменным ступеням мимо трёх шершавых колонн. Зал для молений показался не-ожиданно маленьким. Конечно, он ещё ни разу в жизни не посещал подобных хра-мов, всё только в главном бывал, у Вечноживого Огня.
Стены глухие и тоже из камня, лишь наверху, под сводом, узкие вырезы для света. Он и сейчас попадал сюда, высветляя потемневшую отсыревшую штукатурку на стенах, а по ней — фреска, изображающая торжественную процессию разновозраст-ных женщин с приношениями.
Статуя Матери стояла как раз напротив входа, глаза Богини видели каждого, кто входил к Ней. Скрытая в нише фигура, а по сторонам — два негасимых светильника. Кэйдар, ступая совсем неслышно по мозаичному полу, прошёл прямо к жертвеннику, устроенному в виде чаши у ног Матери. Ещё на ходу снял с пальцев все кольца и браслеты. Невелик подарок, но больше ничего с собой нет…
