копьём или из лука застрелят… И нас следом за ним…
Лидас не ответил, просто не успел — сетования Кэйдара потеряли смысл, потому что мараг не позволил выдавить себя с площадки. Низко пригнувшись, быстрым перемещением ушёл царевичу за спину, но ударить не получилось. Аран, прыткий и вёрткий, как кошка, развернулся буквально в прыжке, принял рубящий удар на кли-нок, и поединок продолжился с новой силой.
— Он измотает марага, это ясно любому! — крикнул Кэйдар уже во весь голос, пото-му что вокруг стояли такие крики и свист, что болели и голова, и уши. — Ты посмотри на них!.. У раба одни жилы…
— Худые бьются до конца, — заметил Лидас, подаваясь немного вперёд, вытягивая шею, боялся пропустить очередную атаку. Аран из конвоя древком копья толкнул его в грудь, возвращая на место, задел сломанную руку — и Лидас чуть не взвыл. От боли всё перед глазами почернело. И в этот момент народ вокруг точно взорвался такими воплями, ясно стало сразу: всё, аран победил! Можно готовиться к смерти.
Но когда зловещая пелена спала с глаз, увидел такую картину: аран сбил марага с ног хитрой подсечкой, тот упал на одно колено, и рука, сжимающая меч, упёрлась в землю, поднятым остался один лишь щит, но он не был преградой для такого опыт-ного поединщика, как царевич Дайрил.
Он к последнему удару приготовился, отнёс руку с мечом немного назад, чтоб пробить грудь марага насквозь, а левую руку со щитом опустил уже вниз довольно беспечно. И мараг сделал то, чего от него не ожидал никто, даже царевич: выпрямил-ся стремительно и легко, будто не выглядел мгновение назад измотанным до преде-ла; ударил одновременно обеими руками снизу вверх — краем щита в грудь, отталки- вая арана назад, а острием меча пытаясь поймать незащищённый панцирем живот. Но не рассчитал немного — и клинок скользнул с лязгом по панцирю через всю грудь, снизу вверх, теряя силу удара, самым кончиком вошёл царевичу в руку, в плечо, чуть правее подмышки.
Аран отпрянул, стараясь избежать опасного сближения, в последнюю секунду ударил марага ногой под колено.
Они опять разошлись до того предела, какой давала им бычья шкура. Мараг еле стоял, нога норовила подкоситься, не выдерживая веса тела. Дышал тяжело, всей грудью, широко открыв рот. Исподлобья следил за противником, ждал его атаки.
А арана возмутило это нелепое глупое ранение. Все видели, как рукав его белой льняной рубахи всё сильнее окрашивается кровью. Пострадала правая рука, рука, в которой находится меч, а значит, кровь сама собой не запечётся. Стоит хоть одной её капле попасть на землю на священную шкуру — и всё! Это будет позорный проиг-рыш! Врагу стоит лишь немного подождать — и победа сама ляжет ему в руки.
Понимая, что ему остаётся каких-то несколько минут до поражения, Дайрил с яро-стным воем бросился вперёд. Соплеменники вокруг исходились криком, отец и царь смотрел сейчас на него, а мараг — ненавистный мараг! — стоял так близко, что можно было видеть капли пота у него на лбу. Он же устал! Он тоже уже устал! Он сейчас просто ждёт, когда ты признаешь своё поражение.
Они яростно бросились друг на друга, так стремительно, что не все видели, когда и как мараг пропустил удар. Зато потом в нависшей тишине каждый смотрел, как, задавив пальцами рану в груди, он медленно отпятился на два шага, запнувшись ногой о ногу, упал на колени, роняя щит. Наклонился вперёд, но, пытаясь удержать-ся, выбросил вперёд правую руку, измазанными в крови пальцами зарываясь в белую тёплую на ощупь шерсть.
Но он не упал до тех пор, пока царевич Дайрил мог стоять на ногах. Он оставил свой короткий меч у арана у левом бедре. Клинок прошёл через ногу насквозь, не-много под наклоном, и кровь аж стекала по лезвию на шкуру.
— Помогите ему! Он истечёт кровью!..
Араны вокруг закричали, засуетились, бросились к своему царевичу.
Кэйдар, не зная языка, понял эти крики по-своему, расталкивая копья, скрещенные прямо перед ними в виде оградительного заслона, закричал:
— Они ранены были оба! Одновременно! Это нарушение ваших правил!.. Это подло добивать его сейчас… Они оба должны теперь жить…
Его сбили с ног, придавили к земле, не давая подняться, принялись скручивать за спиной руки, но Кэйдар продолжал кричать и вырываться, смотреть мог только вперёд, туда, где варвары заслонили собой марага.
Ну, конечно, они добили его! Сразу же! А потом убьют и нас. Как проигравших…
Он бился в руках аранов до тех пор, пока один из них не огрел его кулаком по за-тылку. Всё другое, что было вокруг, и даже голоса на чужом языке, поглотила спаси-тельная чернота.
* * *
Айвар временами приходил в себя, но очень не надолго. И каждое возвращение сознания было настолько кратким, что предыдущее вспоминалось, как сон, как бред, — не более того. После каждого раза в памяти сохранялись лишь ощущения, и отра-жения негромких голосов усиленные эхом.
Он часто в моменты просветлений вспоминал одно из таких ощущений: чувство лёгкости собственного тела, его невесомость и полную расслабленность. Так, должно быть, чувствует себя ребёнок в чреве матери. Тепло, влажно и очень хорошо.
Возможно, это душа твоя собиралась покинуть тело. Тогда получается, что ты был мёртв. Или ты и сейчас мёртв?
Айвар открыл глаза, но перед ним была лишь чернота. Камень был над ним, ка-мень. Да, тебя похоронили, помнишь, как у тебя дома умерших и погибших относили в пещеры, укладывали в специальные ниши в скалах. Вот и ты сейчас здесь, где тихо, покойно, хорошо.
Но я же не мёртвый! Я — живой!!!
Рывком поднялся на руках — позвать! окликнуть! чтоб вернулись, забрали отсюда — и упал на спину со стоном. Больно! Эта боль в груди, она дышать не даёт. Откуда эта боль? Откуда она?
Глаза закрыл, зажмурился, но картинки недавнего прошлого мелькали, заслоняя одна другую: огни костров, белая бычья шкура, люди, много людей вокруг, и лицо молодого длинноволосого парня. Имя его само всплыло из памяти: Дайрил! Царевич Дайрил…
По глазам ударил яркий свет, и Айвар поморщился, отворачиваясь. Ещё раньше успел в почти полной темноте при свете крошечного светильника увидеть фигуру сгорбленного человека, седую, совершенно белую бороду и блестящие, отражающие в себе огонь зрачки. Знакомое лицо. Да, это был тот старик- лекарь, у которого он просил планки для перевязки.
— Тихо. Лежи, не двигайся. Тебе нельзя вставать…
Аранские слова, плавные, тягучие от обилия гласных, но Айвар понимал их смысл. Сам спросил:
— Где я? — Голос беззвучно шелестел, и сам себя не услышал, но лекарь отозвался:
— Ты в безопасности. Здесь тебе помогут… Помнишь бой? — Айвар чуть-чуть под-бородком повёл: да. — Ранение своё? — Ещё один кивок. — Меч между рёбер прошёл, тебе повезло, мараг… Но зато в лёгком дырка — это уже плохо…
Аран говорил и с удивлением видел, что чужак понимает его язык. И вообще он странный очень, так и хочется расспросить его, узнать, почему он носит на груди знак Матери. Откуда священное сочетание сил известно ми-аранам? Это ещё Айнур — главный жрец — ничего не знает. Он бы заставил говорить этого марага, не считаясь с его нынешним состоянием.
— Сколько? — спросил Айвар, скашивая глаза на арана.
— Пятый день уже как кончается, — Тот поправил одеяло, стараясь не глядеть на на-колку на груди ми-арана. — Поспи. Сон лечит лучше любого лекарства…
Айвар послушно глаза закрыл, дышал осторожно, тянул воздух через сжатые зубы, и повязка, тугая, как обруч, сдавливала грудь при каждом вдохе.
Ты жив, и это главное.
Перед глазами проносились эпизоды из ритуального поединка, самые опасные атаки царевича, и это нелепое ранение. Ведь сам допустил непростительную глу-пость, подпустил его слишком близко, а когда была возможность ударить, просто уходя под меч, подвела правая рука. Это всё эти проклятые переломы пальцев!
Знал ли хоть кто-то, кто смотрел на тебя со стороны во время боя, какого труда стоила тебе эта
