же сам, Лидас, частенько оставлял его в нашей спальне… Вы все считали его тупой скотиной, — взгляд на Кэйдара, — а хоть кто-нибудь из вас пытался заговорить с ним?
— С рабом? — Кэйдар небрежно хмыкнул. — С рабами не разговаривают, им отдают приказы и следят за их выполнением.
Айна на эти слова никак не отозвалась, смерила Кэйдара долгим взглядом и вышла.
— Лил говорил вообще-то, что это должно было случиться, — первым заговорил Ли-дас, когда они остались с Кэйдаром одни. — Немота — это последствие шока…
— Хватит, Лидас! — Кэйдар скривился, как от зубной боли. — Какой смысл сейчас глину месить? Этого раба, наверно, уже черви доедают… Что толку тогда?
— Не надо было продавать, — упрекнул Лидас и, выдержав яростный взгляд Кэйдара, добавил:- Он принадлежал мне! Это был мой телохранитель…
— Ты сам виноват! — Кэйдар сам пошёл в атаку. — Если б ты позволил мне допросить его… Просто разрешил бы! Мы бы давно уже знали всю правду…
— Конечно, я теперь ещё и виноват, — Лидас не спешил отступать, смотрел на Кэйда-ра смело, будто верил сам в собственную правоту. А ведь бывало, растеряется так, слова в ответ на насмешку не услышишь. А тут такая нападка…
— С самого начала было ясно, что он не был виэлом. Ты сам говорил про его меч, марагский, кстати… Если б ты просто не вмешивался в чужие дела… Не распоря-жался чужой собственностью, как своей, без спроса…
— Я тебя должен был спрашивать? — Кэйдар коротко и зло хохотнул. — Если б этот раб принадлежал мне, я б его быстро научил говорить. А ты же? Ты… как баба! Ничего не можешь сам…
— Что?!! — Один шаг — и Лидас оказался перед Кэйдаром. Так решительно надвинул-ся, будто хотел ударить. Даже кулаки стиснул. Его остановило одно: взгляд Кэйдара, глядящий спокойно, без всякого страха, но и не приглашающий, а всё же удивлён-ный. Да, он не ожидал подобного от своего зятя. Никогда не думал, что тот может выйти из себя настолько, чтоб кинуться в драку. И с кем? С братом жены! С буду- щим Наследником! Ведь опасался же всегда, будто заведомо зная, что слабее.
— Меня упрекаешь? — Кэйдар с ухмылкой отвёл-таки глаза. — А жену свою спросить не хочешь, что общего у неё с твоим телохранителем? Какие такие общие темы для разговора?
И вообще! Она же знала, что ты выведываешь всё про этот народ, почему тогда не сказала? Почему скрыла?
Лидас отступил, немного отодвинулся, стоял посреди залы, дыша всей грудью, так, что плечи при каждом вдохе поднимались. Пытался успокоиться! Ждал молча, пока дыхание не стало ровным, и только после этого вышел вон.
'Ну, всё, сестрёнка! Будь ты неладна!.. Ты и твой язык болтливый!.. Вот и объяс-няй ему теперь всё сама… Как хочешь, так и выкручивайся… И почему я один дол-жен думать о честном имени нашей семьи?.. И варвар этот проклятый!.. Три месяца его уже здесь нет, а всё отдаётся… Это ж надо, какая сволочь!.. А ведь я всегда, с самого начала, был уверен, что он не так прост, как это могло казаться… То Айна в него 'влюбляется', — фыркнул, не сумев сдержать насмешки, — то теперь он же ещё и марагский царевич… О, дак он же и есть тогда тот жених! Муж моей Ириды!.. — при мысли об этом Кэйдар аж моргнул несколько раз изумлённо. — Надо же! Больше года жили, считай, бок о бок во Дворце, а она до сих пор уверена, что он погиб в ту ночь, в ночь их свадьбы…'- Кэйдар встретился с рабом глазами, и тот, опустив голову, спросил несмело:
— Прикажете подавать обед?
— Да, выносите!.. Но, кажется, на этот раз я буду за столом один…
* * *
Лидас остановился у неё за спиной, стоял молча, глядел, как Айна раздражённо передвигает баночки на туалетном столике. Подняла глаза, встретилась с мутным отражением мужа в бронзовом зеркале, спросила или — скорее! — приказала:
— Ну, сказать что-то хочешь? Говори — и уходи! Я никого не хочу видеть…
— Ты знала! Знала, что он — мараг! — выдохнул Лидас. Он был возмущён и удивлён одновременно, даже голос его дрожал от возмущения. Айна — напротив! — казалась спокойной. Но только казалась, движения-то как раз и выдавали её раздражение и нервозность.
— И что из того? Не всё ли равно? Я много о чём говорю со своей прислугой. С рабами… И твой телохранитель…
— Он был немым! — перебил Айну Лидас, порывисто вцепившись пальцами в спинку кресла.
— Был! Ты же сам говорил однажды, что это со временем пройдёт. И Лил говорил…
— Да нет же! — выкрикнул Лидас. Таким сердитым он не был ещё ни разу. Всё его возмущение рвалось наружу, искало выхода, а Айна всеми силами пыталась сделать вид, будто не видит этого, будто не понимает ничего. — Почему ты молчала?! Ты же знала, как это важно для меня!.. И вообще, это твоё отношение ко мне, к моим делам и заботам, ко всему, что связано со мной… Раньше ты хоть делала вид, что я что-то значу для тебя, а сейчас… сейчас… Это твоё равнодушие… Почему? Что я сделал не так? В чём я виноват опять? В чём?!..
Голос его сорвался, потерял звучание, Лидас смолк, хватая воздух губами. Айне даже показалось, что она слышит в его голосе скрытые слёзы. Попросила испуганно:
— Не надо, Лидас!.. Не надо, прошу тебя… — Его страдания, его отчаяние были близ-ки и понятны ей сейчас, после всего пережитого.
— Лидас, я не хочу, чтоб ты страдал и мучился по моей вине, — заговорила не сразу, будто долго собиралась с силами, и говорила тоже медленно, мысленно взвешивая каждое слово. Обидеть Лидаса ещё больше ей не хотелось. Но и всю правду о связи с телохранителем она открыть тоже не могла. Не потому даже, что обещала брату, больше её заботила судьба ребёнка. А если Лидас будет знать о своём сомнительном отцовстве, то как это отразится в дальнейшем? После родов? — Вспомни нашу свадь-бу. Ни ты, ни я… Разве мы видели друг друга до свадьбы? Этого хотели наши роди-тели, и нам пришлось подчиниться… Я знаю, многие так и женятся, по воле родите-лей, знакомятся только при помолвке… И живут до старости, детей рожают…
Я тоже думала, что так же буду жить. Мне в какой-то мере даже повезло: мой муж молод, симпатичен и царевич по рождению, — Лидас подался вперёд, хватая воздух ртом, — сказать что-то хотел, вмешаться. Айна остановила его взмахом руки, про-должила, всё также глядя в лицо отражённому в зеркале Лидасу:- Будучи замужней женщиной, я не верила в любовь. Все эти поэтические штучки, помнишь? Они не вызывали у меня ничего, кроме смеха. И ты — тоже! Приятно, конечно, что у тебя, как и у всех, есть муж. Не просто мужчина рядом, а тот, который готов ради тебя на любую глупость. Только прикажи! Не скрою, мне нравилось испытывать тебя… Мучить, делать больно!.. Теперь я понимаю, что не имею на это никакого права. Ни малейшего, понимаешь! — Запрокинула голову, чуть крутанулась, пытаясь увидеть Лидаса, увидеть его лицо, его глаза, прочитать в них скрытый ответ на сказанные слова. — Я не имею права играть с твоими чувствами… Я не имею права сама играть в любовь. Придумывать какие-то там чувства, видеть ревность там, где её нет, и счи-тать это заменой любви.
Почти шесть лет мы с тобой вместе, у нас через полтора месяца ребёнок родится, но я не могу сказать тебе тех слов, которые связывают мужа и жену. Я не могу заста-вить себя полюбить тебя, несмотря на то, что из большинства знакомых мне мужчин ты, Лидас, больше их всех достоин быть любимым. Зачем мне обманывать тебя?
И вообще, наша свадьба — это одна большая ошибка. Все эти долгие пять лет я мучила тебя, а ты своей привязанностью был на моих руках крепче верёвки.
Не пора ли нам освободиться друг от друга? Нет, я не требую развода, не прошу тебя о нём. Можно оставить всё, как есть, — внешне! — но дать друг другу свободу.
Как видишь, я не ревную тебя к своей служанке. А ведь она любит тебя, в отличие от меня, искренне и всем сердцем. Я не ревную тебя, не требую от тебя ничего. Ни-чего! Единственное, молю, Лидас, не требуй и ты от меня больше, чем я могу дать сама.
— В смысле? — руки Лидаса лежали на спинке кресла так близко, что касались щёк Айны, и она кожей
