всего и отлавливали беглых. Надежды покинуть город не было никакой, и мечтать об этом глупо. Её, с ребёнком на руках, будут проверять в первую очередь, ведь разыскивали как раз женщину с младенцем.
Один выход оставался: жить так, как живёшь сейчас, держаться за стариков, за их заботу и защиту, и жить надеждой, что в будущем будет лучше, чем в настоящем. Иногда в голове возникали трусливые предательские мысли: 'А если вернуться?' Вернуться во Дворец на всё готовое?! Вернуться к Кэйдару?!
Ирида аж сжималась вся от внутренней дрожи. Он накажет за побег, накажет жес-токо. Как угрожал тогда на корабле? Мог утопить ещё тогда… Ох, лучше б утопил. Но Тирон?.. Тогда бы не было и его! Такого хорошенького, миленького мальчика…
Ирида любовалась им, часто отвлекаясь от прялки, смотрела на сына с ласковой гордостью, а в голове ворочалась другая мысль: 'Если б не Кэйдар, его бы тоже не было…' Нет! Был бы другой мужчина. Какой-нибудь другой, как твой жених, твой муж Айвар… Но его нет, есть такие, как Кэйдар. И даже хуже! Он жесток, вёл себя с тобой не лучшим образом… Но Мирна рассказывала такие страсти… Про публичные дома, про судьбу храмовых проституток… Ведь ты могла попасть и туда…
Что бы тогда с тобой было? Там женщины долго не живут… и детей рожать им никто никогда не позволит… Их вытравливают ядами на первых сроках беременно-сти… Как это ужасно всё! Как ужасно!..
Ирида с благодарностью обращалась к Матери, понимая, что ей в какой-то мере и правда повезло.
Да, удивительна человеческая память, она многое хранит, но со временем сглажи-вает даже боль от неприятных впечатлений жизни, от страданий, причиняемых дру-гими людьми. Так к человеку приходит мудрость…
* * *
Ликсос не явился с новостями ни на второй день, ни на третий. Кэйдар не выдер-жал, не смог побороть в себе нетерпеливого зуда, на четвёртый день с начала допро-сов пришёл в камеру пыток сам.
Палач был там, при виде Наследника, здесь, в подземной тюрьме, среди рабов и преступников, не очень-то удивился. Поприветствовал поклоном, движением подбо-родка отправил погулять своих подручных, но мыть руки в высокой бадье не пере-стал. Заговорил первым, угадав вопрос Кэйдара:
— Знаю, господин, вы ждали меня, ждали хоть каких-то новостей о нашем подопеч-ном, но, к сожалению, мне нечего сказать, — покачал головой сокрушённо, виновато опустил плечи.
— Совсем нечего?! — Кэйдар изумился. — Ты слишком мягок с ним, наверно! Я же говорил тебе… — Крутанулся на пятках, осёкся на полуслове при виде варвара. Нет, Ликсос не потерял квалификации, одного взгляда хватило, чтоб это понять.
Кэйдар приблизился к столбу. Вздёрнутые вверх руки, свешивающаяся на грудь голова, спутанные сырые волосы закрывали лицо.
Ликсос тоже подошёл к пыточному столбу, пояснил, вытирая тряпкой руки:
— Сначала я использовал простую плётку, да, видно, после бича для него это сущая мелочь… Держится он молодцом, но, скажу сразу, он разговорится… ещё немного — и скажет всё…
— Немного — это сколько? — Кэйдар недовольно нахмурился. Совсем не это он хотел бы слышать.
— Господин, я боюсь спешить. Сегодня пробовал прижигать его калёным железом, так после каждого раза приходилось отливать ледяной водой. Вот здесь вот, видите, — Ликсос подушечками пальцев коснулся руки варвара, провёл сверху вниз от запястья до локтя, — здесь у него сломана одна из костей. Вон, как распухла!.. И сместилась уже… — сдавил руку чуть сильнее, до неприятного хруста. — Он сам себе больнее дела-ет, когда дёргается…
Знаете, господин, я встречал людей: его чуть прижмёшь — он сразу отключается… Врождённая непереносимость ко всякой боли… Вот этот мараг из таких вот… А с ними больше мороки. — Ликсос снова покачал головой.
Кэйдар отошёл. Он был воином, многих убил за свою жизнь, но не переносил запах свежей крови. Кровью пахнет железо, талая снеговая вода. Есть что-то неприятное у этого вкуса, у этого запаха. Когда вдыхаешь его, аж в груди всё сжимается, перехва-тывает дыхание спазмами.
Скорей, скорей отсюда!
Вышел быстрым шагом, даже не обернувшись. Ликсос проводил господина взглядом, недоуменно повёл подбородком, снова повернулся к варвару. Где там те разгильдяи? Пора приводить этого упрямца в чувство и продолжать дальше. Пока жаровня совсем не остыла…
* * *
Начало Нового года аэлы встретили как обычно. В последний день Бдений была принесена жертва: сын одного из вайдарских вождей. Но Вечноживой огонь не при-нял его сердце, оно только обуглилось. Нечего было развеять по ветру с просьбами о чистых ветрах, сытых тучах, щедрой земле и горячем солнце. Не было и трёх щепо-тей пепла!
Дурной знак! Такого ещё не бывало!
Что он предвещал? Одному Отцу известно!..
Народ, что попроще, этой новостью был озабочен недолго: каждодневные суетные заботы отодвинули удручающую новость на второй план.
Сообщили и Правителю. Он воспринял знак свыше как предупреждение о своей скорой смерти, принялся с бо?льшим усердием привлекать Наследника к государст-венным делам и обязанностям.
Кэйдар не бунтовал открыто, выслушивал приказы Отца и все Его упрёки покорно, а, выйдя, брался за то, что считал более важным. Следил за ведением допроса. Всё чаще покидал Дворец в пеших прогулках по городу. Искал свою беглую рабыню.
Вся жизнь окружающая его раздражала. Всё в ней было не так, как хотелось бы. Варвар-мараг продолжает упорствовать, глупо надеясь предотвратить то, что всё равно произойдёт рано или поздно. Кэйдар жил предстоящим походом в Рифейские горы. Уже начал отбирать воинов, отправил письмо Велианасу с предложением принять командование на себя. Договаривался насчёт закупки провизии и корма для лошадей. Он планировал выйти в море сразу же, как только ветер, дующий в нужном направлении, наберёт силу и устойчивость. Время поджимало, оставалось немногим больше месяца. Как только ветер установится, начнётся весна, а в мае свадьба…
О предстоящей женитьбе Кэйдар мало думал. Да, и с невестой своей он почти не встречался. Эта аскальская девчонка оказалась ещё та штучка. Жила в своё удоволь-ствие, позволяя себе такое, чего не могла допустить не только принцесса, но и жен-щина.
Надев паттий мужского кроя, тёплый шерстяной плащ с капюшоном, верхом на гнедом жеребце Хадисса почти каждое утро уезжала из Каракаса. Всего один слуга сопровождал её, и ещё две громадных лохматых собаки.
Страсть к охоте на мелкую дичь, невиданное, нехарактерное для женщины поведе-ние особенно поражали Кэйдара. И слугу-ловчего, и собак Хадисса привезла с собой. Привезла она и свой лук, небольшой, специально для женской руки, но достаточно мощный. Объезжая каждый раз заснеженные поля и пригородные земли, принцесса всегда возвращалась с добычей. Кэйдар однажды столкнулся с ней у конюшни.
Сытый жеребец, красиво выгибая шею, приплясывал на месте, звенели удила и бубенчики на сбруе, с суетливым возбуждением крутились псы, дышали шумно, вывалив языки. Раб держал в высоко поднятой руке двух зайцев-беляков, связанных за задние лапки кожаным ремешком.
Кэйдар заметил всё это краем глаза, сам же смотрел на невесту. Стянутый ветром капюшон, выбившиеся из причёски волосы, прилипшие ко лбу, к щекам, сияющие восторгом глаза, белые до голубизны зубки в радостной улыбке. Кэйдар видел её всю с ног до головы. Не мог не видеть её рук, властно натягивающих повод, этой уверен-ной посадки. Не мог не видеть, что слишком короткий для женщины паттий с ещё более короткой нательной рубашкой задрался, открывая округлые колени, голени и лодыжки,
