от удара, принять неизбежное. Наконец он криво улыбнулся.
– Если ты собираешься стать звездой, Валентина, будь по крайней мере самой знаменитой. И самой лучшей.
Глаза девушки ярко блеснули непролитыми слезами.
– Буду, Боб. Обещаю.
Боб поднялся.
– А здорово все было, правда? – выдавил он. – Никто не готовит лучшие чили и тако.
Тонкие пальцы девушки ободряюще сжали его ладонь.
– Я в любую минуту снова смогу приготовить их для тебя, Боб.
– Да, – кивнул он, осторожно высвобождая руку и направляясь к двери. – Конечно, солнышко.
Но оба знали, что прошлого уже не вернуть. Дверь тихо закрылась, и Валентина просидела неподвижно до тех пор, пока солнечный свет не начал меркнуть и не зазвонил телефон.
Портье уведомил девушку, что мистер Ракоши приедет за ней через полчаса.
Глава 6
Но его опередила процессия посыльных, вносивших сундуки и кофры, на которых было выведено золотом «Валентина». Горы шляпных коробок. Косметички. Роскошные меха. Она успела заметить соболье манто, норку, леопарда. И все это нагромождалось в центре розового ковра.
Валентина поблагодарила и отпустила посыльных, а сама, невольно хмурясь, покачала головой. В этих кофрах наверняка полно самых модных и шикарных нарядов.
Она бережно коснулась дешевой ткани своего платья. Казалось, целая вечность прошла с тех пор, как она надевала его в маленькой спальне убогого домишки. Выбросив его, она окончательно разделается с прошлым. Ничто уже не будет как прежде.
Валентина медленно провела пальцем по золотым буквам своего имени, вспоминая те мгновения на пляже, когда она еще не знала, что Видал Ракоши женат. Один поцелуй, и девушка поверила, что он ее любит. Что хочет привести в свой дом. Что они будут отныне навеки вместе.
Тишину нарушил звук быстро приближавшихся шагов. Валентина испуганно встрепенулась, и в дверях немедленно вырос Ракоши, словно наполнив комнату своим присутствием.
– Какого черта вы бездельничаете? – рявкнул он. – Я же велел вам быть готовой к моему приходу!
Он рывком выдвинул один из сундуков и откинул крышку. Оттуда вывалилась папиросная бумага вместе с шелками и шифонами.
– Вот, берите, – протянул он ей что-то необыкновенно сказочное из белого атласа. – Наденьте, да побыстрее.
Он кинул Валентине платье, и та поспешно бросилась в ванную. Включив душ, она услышала приглушенное, нетерпеливо брошенное проклятие и слегка улыбнулась. Мистеру Видалу Ракоши придется немного подождать.
Вытершись насухо и надушившись, Валентина ощутила чувственное прикосновение шелковистой ткани платья, столь безупречно выбранного Видалом. Оно оказалось длинным и облегающим, украшенным хрустальным бисером. Ворот лифа – тонкая серебряная полоска, застегивающаяся на шее, – не скрывал спину и плечи.
– Если вы немедленно не оденетесь, придется мне помочь, – разъяренно пригрозил Видал из другой комнаты.
Валентина наспех причесалась, свернув волосы узлом на затылке и закрепив их орхидеей. И, взглянув в зеркало, не узнала себя. Неужто эта прекрасная незнакомка – та самая девочка из монастыря Сердца Господня! Неужто она столь прекрасна! Платье подхватывало грудь, и вырез спереди был почти таким же низким, как и на спине, и девушка чувствовала себя обнаженной.
– Дьявол! – выругался Видал, распахивая дверь в лихорадочном нетерпении. И замер на месте. Даже без всякой косметики она смотрелась богиней. На мгновение Видалу стало неловко. – Идемте же! Неужели вы не понимаете, что вы единственная, кто заставляет Гамбетту ждать? – завопил он, стискивая ее запястье.
Платье было таким узким, что ей пришлось семенить крошечными шажками, чтобы не отстать. Он почти тащил Валентину за собой к ожидавшему их «роллс-ройсу».
– Вы делаете мне больно, – задыхаясь, пролепетала она, но Видал не ослабил хватки.
– Если Гамбетта остынет и передумает из-за ваших фокусов, не ждите пощады. Изобью до полусмерти, – пригрозил Видал, бесцеремонно вталкивая ее в машину.
Мотор взревел, и девушка, потирая ноющие запястья, робко спросила:
– Мистер Гамбетта доволен пробами?
– Мистер Гамбетта на седьмом небе, – с мрачным удовлетворением сообщил Видал. – Он велел немедленно начинать съемки «Королевы-воительницы».
– Со мной в роли Маргариты Анжуйской? – Белые зубы блеснули в улыбке.
– С вами в роли Маргариты Анжуйской, – подтвердил он.
– Не могу поверить, – ошеломленно выдохнула Валентина.
– Зря. С этого дня вам придется работать, работать и работать.
– А кто будет играть роль Генриха?
– Десмонд Брукс или Реймунд Милтон. Придется подбирать актера с особой тщательностью. Гамбетта, естественно, видит в этой роли мужественного рыцаря, но так не пойдет. Генрих – настоящий мямля, нерешительный, слабый и недальновидный, неспособный править королевством. Подлинный герой – граф Суффолк, аристократ, который сражается на стороне королевы. Человек, который поведет в бой ее войска. И будет сражаться рядом с ней. Человек, который любит и умирает за Маргариту. Для этой роли нужен Роган Тенант, и я так и сказал Гамбетте.
– Но разве не Тенант играл главную роль в «Черных рыцарях»? – изумленно охнула Валентина.
Видал кивнул.
– Не будь его, я бы давно прекратил съемки. Он играл свою роль с чисто сексуальным обаянием. Я хочу, чтобы экран взрывался от эмоций, а вы двое вместе будете настоящим динамитом! Сенсацией!
Валентина почувствовала, как в крови закипает пьянящее возбуждение. Видал Ракоши, величайший голливудский режиссер, объявляет, что она будет играть героиню в самом знаменитом его фильме! И к тому же вместе с Роганом Тенантом, кумиром и идолом миллионов зрителей.
– Но что, если я не понравлюсь мистеру Гамбетте? – неожиданно вырвалось у девушки.
– Ему нравится лишь то, что он видит на экране. Остальное для него значения не имеет.
Они уже подъезжали по прихотливо вьющейся дорожке к огромному особняку в колониальном стиле.
– Вам придется подписать контракт на семь лет. Я лично ненавижу чертовы бумажки, но пока другого выхода нет.
– И что означает этот контракт? Я должна буду работать только для «Уорлдуайд»?
– Да. Но если они сочтут, что ваша работа на другой студии принесет им прибыль, вам позволят там временно сниматься. Туда же включен пункт о пролонгации договора, но пока вам не стоит обращать на это внимание. Зато вам гарантировано жалованье.
– Какое именно?
Он одарил девушку ленивой улыбкой, от которой краска бросилась ей в лицо.
– Для начала мы платим от двухсот пятидесяти до пятисот долларов в неделю, в зависимости от того, насколько необходима студии та или иная актриса.
Глаза Валентины широко раскрылись.
– Оказывается, я зарабатывала сущие пустяки. После того как я покинула монастырь, Боб заботился обо мне и нашел работу, только она не слишком хорошо оплачивалась.
Видал, прищурившись, оглядел девушку. Монастырь. Так вот откуда она явилась! Этим многое объясняется. Ее беззащитность. Уязвимость. Необычайная наивность.
– Вам придется ко многому привыкнуть, – сухо пояснил он. – Ни одна звезда, работая у Ракоши, не бедствует. Вам будут платить две тысячи в неделю во время съемок, а потом мы сможем выторговать и больше!
– Две
