Канн сохранял олимпийское спокойствие.
— Я не был по уши в дерьме до тех пор, пока не вмешались вы, Браддок. Я держал этого типа у себя и об этом не знала ни одна живая душа. Он никому не мешал и, к тому же, собирался заговорить. Вы же его перепугали до смерти, и теперь он требует, чтобы я либо предъявил ему обвинение, либо выпустил на свободу.
Шериф встал, сплюнул на пол табачные крошки и добавил:
— Кстати, я не видел вашего ордера, Тим.
— Этим как раз сейчас занимаются.
— Какие мотивы? — с нескрываемым отвращением спросил Канн.
— Выбор богатый. Для начала могу предложить преступный сговор, затем запугивание и, наконец, умышленное убийство.
— И в каком же городе произошли эти гипотетические преступления, Браддок?
Капитан безмятежно улыбнулся.
— Сговор имел место в Лос-Анджелесе, и мы можем это доказать. Преступления были совершены в трех, если не четырех графствах. Сакраменто сотрудничает с нами по этому делу. В этом штате мы уничтожим Синдикат, Чингиз, независимо от того, будут нам помогать провинциальные полицейские или нет.
На лице Канна не дрогнула ни одна жилка.
— Мне сообщили, что операция «Тяжелый случай» отменена.
— Верно. Специальным приказом я был прикомандирован к окружному прокурору. Мы начинаем чистку отсюда, Чингиз, с вашего маленького, мирного и спокойного городка. И вы, перво-наперво, должны объяснить мне, почему укрыли у себя опасного преступника, находящегося в розыске.
— Кто сказал, что он в розыске?
— Давайте оставим эти семантические тонкости!
Шериф Канн сдвинул шляпу на затылок и потер лоб.
— Нет никаких доказательств, что Пена каким-то образом связан с кошмаром, разразившимся в городе, и вам это известно. Можете не сомневаться, если бы такие доказательства существовали, Пена уже давно сидел бы в камере в ожидании суда. А факты таковы, Браддок, что я принимаю у себя человека, который либо состоит, либо не состоит в организации, о которой вы говорили.
Канн резко сорвал с головы шляпу и со злостью швырнул ее на пол.
— Черт побери, в конце концов! Мне надоело нести чушь! Давайте поговорим по-мужски, Браддок!
Капитан изобразил на лице улыбку и, в свою очередь, запустил шляпу в противоположный угол кабинета.
— Хорошая мысль!
— Пена страшно напуган. Он сорвал порученное ему дело и, что хуже всего, понимает, что ему никогда не справиться с таким парнем, как Мак Болан. Пена испытывает страх, он честолюбив, но стареет и знает это. К тому же он не хочет возвращаться домой, попав в опалу. Так обстоит дело. Он вполне может показаться симпатичным. Я мог бы запросто с ним договориться, если бы не знал, кто он. Хотите знать, какую сделку он мне предложил? Я помогаю ему покончить с Боланом, он, вновь обретает доверие и, в свою очередь, устраивает дело таким образом, что я получаю премию в сто тысяч долларов. Именно это и привело его ко мне.
— Ну, и что вы решили? — ехидно спросил Браддок.
Канн высокомерно процедил:
— Не пытайтесь оскорбить меня, капитан. Вы знаете, что я думаю о полицейских, замешанных в темных делишках. Двадцать лет тому назад я засадил бы Пена за решетку и сделал бы все возможное, чтобы добиться вынесения обвинительного приговора. Как вы хотите сделать сейчас. Но, если в пустыне и можно чему-либо научиться, то это терпению.
Здесь нет разницы между месяцем и годом. Я все еще не дал Пена свой ответ и держу его на коротком поводке. На нем он и останется.
А пока Лу лег на дно. Он бы и дальше вел себя смирно, если бы вы не устроили весь этот бордель.
— Каким образом вам удается держать его на привязи? — спросил Браддок, проявляя замечательное самообладание.
— А мы с ним торгуемся. Он понимает, что деньги меня не интересуют. Но существует одна вещь, крайне привлекательная для меня, и об этом ему очень хорошо известно. Поймите меня, Браддок, эти подонки нарушили покой моего города, а этого я не могу спокойно переварить. Я хочу добраться до них всех, до единого.
— Ну, и как же выглядят ваши торги?
— Очень похоже на мирные переговоры в Париже. Я, например, говорю ему: «Значит так, Лу, я даю тебе два пальца Болана за три головы мафиози». А он отвечает: «Я подумаю об этом, Чингиз». День или два он размышляет, затем делает мне контрпредложение, а поскольку оно меня, ясное дело, не устраивает, я поднимаю ставки.
— Вы это серьезно, Чингиз?
— Абсолютно.
— Почему Пена так уверен, что у вас есть интересующий его товар?
Канн пожал плечами.
— Я вожу его за нос. Послушайте, Браддок, я уже сказал вам, что этот тип боится возвращаться к себе. Чем больше времени он проводит вдали от дома, тем сложнее ему будет предстать перед боссом с пустыми руками. Я же даю ему надежду.
Браддок задумчиво смотрел в окно.
— Это опасная игра, Чингиз. Разве что вы, действительно, имеете объект торгов.
— Имею, — ответил Канн, опуская глаза.
— Нужно было бы сказать об этом мне…
— А не пошел бы ты, Браддок!..
Капитан глубоко вздохнул.
— На протяжении пяти минут наша беседа будет носить официальный характер. Затем… в общем, я надеюсь, что вас не в чем будет упрекнуть, Чингиз. Но, если вы где-то припрятали и Болана, тогда…
— Это похоже на угрозу, капитан.
— Она самая и есть.
Канн нагнулся и поднял свою шляпу. Нахлобучив ее по самые брови, он откинулся на спинку вращающегося кресла. Шериф бросил в рот щепотку табаку и яростно заработал челюстями. Повисла тишина, которую нарушил протяжный вздох Канна.
— Я думаю, что в Палм-Вилледж Болан сделал себе пластическую операцию и получил новое лицо.
У Тима Браддока начался нервный тик, и он ошалело уставился на Канна.
— Где? Кто делал операцию?
— В «Новых горизонтах», хирург Брантзен.
— Там есть специалист по эстетической хирургии? Ах, черт! Чингиз! «Новые горизонты»! Вы хотите сказать, что в этой клинике делают пластические операции?
— Я думал, вы знали об этом, — ответил Канн, не переставая жевать.
Браддок чуть не задохнулся от ярости.
— Вы за это заплатите, Канн!
Глаза шерифа хитро блеснули.
— Мои пять минут еще не истекли.
— Пять минут! — взорвался Браддок. — Я постараюсь сделать так, чтобы вам дали все пять лет!
— Да, но вы мне уже дали пять минут, — заметил Канн.
Он погладил свежий шрам на боку, еще глубже надвинул на лоб шляпу и пристально взглянул на капитана:
