Калитка грохотала, металл прогибался, и на дикий шум в любой момент могла выскочить новая хозяйка особняка, а уж ей-то наверняка не понравилось бы мое присутствие вблизи ареала обитания семейства бывшенького! Нарываться на скандал мне не хотелось.
– Томка, отойди от забора!
Удивительное дело, на этот раз норовистый пес меня послушался, отпрянул от калитки и скрылся за углом. Стараясь не шуметь, чтобы, не дай бог, не привлечь внимания новой хозяйки, я пробежала десять метров вдоль фасада особняка, свернула за угол и успела увидеть пушистый собачий хвост, втягивающийся в дырку под забором.
– Вот дьявольщина!
Деваться было некуда: я понимала, что вредоносное животное само по себе назад не повернет. Хочешь не хочешь, а придется ползти следом и осуществлять мобилизующий пинок.
Дыра под металлическим забором оказалась мелкой: промоина в глинистой почве, разрытая собакой – не исключено, что именно моей.
Обреченно вздохнув, я легла на живот, зажмурилась и сунула голову в черное отверстие, как дрессировщик в львиную пасть. Голова пролезла без проблем, руки и плечи тоже – слава богу, я не Шварценеггер, но потом я все-таки застряла, потому что одолженная мне Иркой теплая стеганая куртка пятьдесят четвертого размера плотно закупорила отверстие.
– Это все потому, что кто-то слишком много ест! – сердито сказала я сама себе, и злость придала мне сил: я рванулась, ткань протестующе затрещала, и забор остался позади.
– Том! Том, ты где? – громким шепотом позвала я, озираясь. – Свин в образе собачьем…
Фонарь на фасаде дома почему-то не горел. Наверное, бывшенький электричество экономит, ехидно подумала я. Во дворе было темным-темно, а мне, как незаконному мигранту, тьма египетская оказалась только на руку. Впрочем, у самой стены на бетон ложилась горизонтальная полоса света из узкого длинного окна цокольного этажа. Там бильярдная, вспомнила я.
В теплом золотом сиянии, уткнувшись носом в оконное стекло, уже сидел мой Томка. Склонив голову набок, он с большим интересом смотрел в помещение. Плохо дело, если его заметят – нам уже не удастся удалиться потихоньку!
– Том! Лежать! – скомандовала я, укладываясь наземь и по-пластунски подползая к собаке.
Схвачу поганца за ошейник, пристегну поводок и поволоку к забору. Правда, он наверняка будет сопротивляться…
Тут из бильярдной донесся громкий звук, похожий на выстрел. Пес насторожился и негромко гавкнул.
– Цыц, животное, – сказала я, прислушиваясь.
Внизу кто-то негромко напевал, талантливо перевирая популярную мелодию. Гм, какая знакомая певческая манера! Что такое?
Подобно Томке я ткнулась носом в стекло, заглянула в ярко освещенную бильярдную, ахнула и заколотила по оконной раме, уже не думая, что кто-то может меня услышать.
– Кыся! – с радостным удивлением сказал Колян, не без труда разглядев меня в ночи за окном. – Что ты тут делаешь?
– Это я у тебя спросить должна, – огрызнулась я, продолжая сотрясать раму. Нет, замурована!
– Спускайся, поиграем! – оживленно улыбающийся Колян постучал по стеклу поднятым кием.
– Ага, поиграем. На нервах! – буркнула я, поднимаясь с коленок и вздыхая: опять мне ползти под забором!
– Томка, за мной! – велела я, отступая к ограде.
Пес не тронулся с места.
– Ладно, тогда сиди тут, – переменила я решение. – Карауль Коляна, никого к нему не подпускай. Если вдруг бывшенький появится – откуси ему руку или ногу, хотя нет, уж лучше голову откуси, раз думать ею совсем не умеет. Я вернусь через минуту.
Интересно, сохранила ли Ирка со старых времен запасные ключи от моего прежнего дома? Если нет, клянусь, я разобью окно!
– Бедненькая моя девочка, кошечка-дорогушечка, – запричитала Люся, подхватив на руки трепещущую лупоглазую Маргариту Сильфиду. – Что с тобой сделал этот идиот?
– Ничего с ней не произошло, – мрачно сказал Сева, привычно проглотив оскорбление. Он раздраженно сбросил куртку, сунул ноги в шлепанцы и, посмотрев на себя в зеркало, брезгливо стряхнул с брючины клок белого пуха. – Не далась она этому персу, дурища лысая!
Люся опустила кошку на пол и всплеснула руками:
– Идиот! Ты что, с ума сошел?! Персидского кота можно повязать только с персидской кошкой!
– Ну, этот Клавдий или как его там, он был не расист! – хмыкнул Пончик, проходя мимо жены в кухню. – Они мне в машине такие гонки по вертикали устроили, я едва в дерево не въехал!
– Дурак ты, Сева! – закатила глаза Люся. – Персидские котята большеголовые, кошка другой породы может просто не разродиться! Что, кушать хочешь, солнышко мое?
– Хочу, – сказал Пончик, усаживаясь за стол.
– Я не тебя, я Марго спрашиваю, – отмахнулась от него Люся. – Девочка моя, рыбку будешь?
– Девочка моя, – передразнил Пончик. – Твоя девочка отшила мальчика! А он, между прочим, богатенький женишок!
– Ну и что? – Люся мелко нарезала филе минтая, положила в кошачью миску. – Думаешь, он будет платить алименты?
– Люся, – нарочито спокойно сказал Сева, сглотнув слюнки при виде минтая. – Ты же знаешь, этот кот наследник только потому, что именно он последний дееспособный отпрыск своего американского предка. Подумай немного своей обесцвеченной головой, кто, по-твоему, будет последним отпрыском, если этот чертов Клавдий станет отцом?
Люся задумчиво подергала вытравленный локон.
– Нет, Сева, ты все-таки идиот! – постановила она. – Котенок-то должен быть чистопородный, персидский, шиншилла серебристая! А ты ему Марго подсовываешь!
Супруги внимательно посмотрели друг на друга.
– Так в чем дело? Доставай свои талмуды, – отчего-то шепотом сказал Сева. – Поройся в записях и найди нам подходящую персиянку!
И он фальшиво, но с энтузиазмом запел:
– И за бо-орт ее бросает в набежавшую волну!
Ирка приоткрыла дверь, взглянула на Томку, ахнула и попыталась спихнуть пса с крыльца:
– Томка! Ты грязный как собака!
– А кто же он, по-твоему? Бегемот? – ворчливо спросила я, материализуясь у крыльца следом за Томкой, который все же побежал за мной.
Ирка посмотрела на меня и поперхнулась:
– Ленка! Ты грязная, как… как…
– Как Томка, – оборвала ее я. – Ну, вот что, дорогая, о чистоте и гигиене мы поговорим после! А сейчас признавайся, у тебя сохранились мои старые ключи от дома?
– Никаких ключей я тебе не дам, и не надейся, – сурово насупилась Ирка. – Ишь, ключи ей! Да тебя в таком виде не то что в дом, даже в собачью конуру впускать нельзя!
– Гав! – вызывающе сказал Томка.
– Тебя тоже, – окоротила его Ирка.
– Уф-ф! – Я устало присела на ступеньку. – Честное слово, только твоих нравоучений мне нынче не хватало! Ну и денек выдался! Скукота, можно сказать! Ну что такого? С утра меня давили автомобилем, потом усыпляли хлороформом, похищали, держали взаперти в кладовке, десантировали с пятого этажа, дважды обокрали…
– А это еще когда? – встряла несносная Ирка.
– Как когда? Кота украли – раз, мужа похитили – два! Везет ну прямо как рыжей!
