животное, которое хоть ненадолго сойдет за кота-наследника!
– А дальше я что-нибудь придумаю, – утешил себя Петруша.
Ему еще предстояло придумать, как с Вовановой помощью водворить лженаследника в фамильное гнездо.
Ваня Сиротенко решительно не желал сдаваться. Пусть капитан Филимонов в силу собственной глупости и недальновидности не способен увидеть того, что творится у него под носом, пусть соответствующие службы беззаботно хлопают ушами – Ваня будет бдить один за всех и рано или поздно поймает тайного врага с поличным!
Пользуясь тем, что мать ушла на ночное дежурство в городскую больницу, где она уже много лет работала санитаркой, а сестрица Лизка опять сбежала ночевать к своему безмозглому хахалю Филимонову, Ваня выскользнул из постели, наскоро подкрепился сырыми сосисками из холодильника и заступил на вахту у дома объекта наблюдений.
Южное лето наконец-то в полной мере вступило в свои права: днем плюс тридцать шесть, ночью градусов на десять поменьше. В оконных проемах, кое-как спасая граждан от жары, гудели кондиционеры и жужжали вентиляторы. Но если в доме без благословенной техники было невыносимо душно, то ночное бдение на свежем воздухе превращалось в сплошное удовольствие. Клумбы зеленели густо и пышно, от щедро политых с вечера картофельных грядок вкусно пахло разогретой землей и травой. В зарослях шумно возились ведущие бесконечную позиционную войну коты.
И все-таки было очень тепло. С целью охлаждения перегревающегося организма и улучшения маскировки Ваня стянул с себя белую майку, оставшись в коротких пляжных трусах и легких кроссовках на босу ногу. Под резинку шортов он засунул несколько саблевидных зеленых листьев, сорванных пучком с куста отцветшего ириса. Теперь, если только он стоял неподвижно, увидеть Ваню можно было, лишь столкнувшись с ним вплотную.
Вован подошел к дому со стороны пустыря, на всякий случай стараясь держаться в густой тени гаражей и кустов. Час был поздний – или, наоборот, ранний: почти четыре утра. Фонари, как водится, не горели: тишь, глушь, тьма египетская. Бамбуковая удочка в руках Вована должна была отвести глаза случайным встречным, которых, впрочем, не наблюдалось.
Привычно обойдя здание, Вован подобрался к печально знакомому балкону, миновал его и пристально всмотрелся в окно кухни. Весь его план был построен на том, что в такую теплую ночь окно будет открыто.
– Ладно, форточка тоже сгодится, – вглядевшись во мрак, удовлетворенно кивнул Вован.
Задача, поставленная перед ним Быковым, была простой и ясной: проникнуть в квартиру, где жил трагически погибший Клавдий, и оставить вместо него дублера. Таким образом, в глазах мировой общественности кот по-прежнему будет жив. Те, кому безутешные хозяева успели рассказать о смерти своего питомца, подумают, что это была дурная шутка. Или что у владельцев наследного принца поехала крыша.
Лже-Тоху Вовану передал Быков, самолично сторговавший подходящую особь на Птичьем рынке. Новый кот выглядел как наследников брат-близнец, хотя на самом деле мог приходиться Тохе в лучшем случае сестрой. Не желая упускать покупателя только потому, что у нее недостаточно полный ассортимент, бойкая тетка с корзиной, полной разномастных котят и котов, бессовестно всучила Петруше кошку!
Быков не умел распознавать половую принадлежность кошачьих, да это и не пришло ему в голову.
Вовану же, в принципе, вообще было безразлично, кого подбрасывать – кота, кошку или какую-нибудь сумчатую крысу. Хотя с кошкой, по его разумению, было проще, Вован даже нашел хитрый способ, как внедрить животное в помещение, не проникая туда самому.
Он вспомнил, как во времена его бесшабашной юности хулиганистые ребята воровали вывешенные за балконами на просушку свежевыстиранные джинсы – страшный в те годы дефицит и предмет мечтаний каждого уважающего себя подростка. Всего-то и нужно было, чтобы вожделенные штаны свисали с балкона на втором этаже, а дальше в кустах неподалеку отлавливалась первая попавшаяся кошка, ее привязывали веревкой и раз за разом забрасывали наверх, добиваясь, чтобы обезумевшее от ужаса животное вцепилось в джинсы всеми своими когтями. А потом просто сильно дергали за веревку до тех пор, пока прищепки не отлетали, отпуская кошачью добычу в непродолжительный полет.
Вован творчески переработал старый сценарий, подогнав его под конкретную задачу. Сначала он нашел открытую форточку, потом аккуратно размотал леску удочки, старательно прицелился, забросил крючок и с третьей попытки сумел зацепить белую тюлевую занавеску, колышущуюся за форточкой по ту сторону стекла. Легкая сетчатая ткань послушно вытянулась за окно и повисла, волнуясь, удерживаемая леской и крючком. Высоко, конечно: Вован не мог дотянуться до нижнего края полотнища руками, но это и не нужно было.
– Иди сюда, киска, – ласково сказал Вован, вынимая из-за пазухи пригревшуюся сонную кошку.
Животное кротко моргало, безвольно повиснув в его руках.
– На старт, внимание, марш! – Слегка раскачав кошку, Вован ловко забросил ее на занавеску.
Зверь крепко вцепился в синтетическое кружево и замер, раскачиваясь, растопыренный, как белка- летяга. Во мраке кухни натужно скрипнул карниз-струна, не рассчитанный на такие нагрузки. Испугавшись, что вся конструкция сейчас рухнет, Вован поднял удилище и слегка потыкал испуганное животное в мохнатый зад бамбуковой палкой. Где-то когда-то он слышал, что грызуны в панике всегда инстинктивно бегут вниз, а представители семейства кошачьих – вверх, по умолчанию – на дерево. Так и вышло: зверюга проворно вскарабкалась по занавеске и уселась на форточке.
– Пшла вниз, дура! – шепотом выругался Вован, неловко фехтуя удилищем. Бамбук предательски скрипел о стекло.
Поупиравшись немного, кошка все-таки спрыгнула внутрь помещения. Вован облегченно вздохнул, вытер пот со лба, подергал удилище – повезло, крючок удалось высвободить. Вован принялся аккуратно сматывать леску.
– Бог в помощь, – вкрадчиво произнес высокий ломкий юношеский голос у него за спиной.
– Здрасте, – растерянно отозвался Вован.
Из-под развесистого куста выдвинулся молодой папуас. Вован, как завороженный, уставился на охватывающую его бедра юбочку из пальмовых листьев.
– Грабежом промышляете? – вполне доброжелательно поинтересовался туземец.
– Да что вы! Как можно! Нет, конечно! – запротестовал Вован, плохо соображающий от двойного потрясения: во-первых, его практически застукали на месте преступления; во-вторых, кто застукал-то? Какой-то мумбо-юмбо! – Я к знакомым в гости пришел, а их, видно, дома нету! Постучал вот в окошко, поскребся – не слышат! Пойду, пожалуй…
– К знакомым? – задумчиво протянул папуас, изумительно чисто владеющий русским.
«Может, в этой реальности у нас в России негры живут? – сообразил Вован. – Ну ни фига себе! А мы тогда где же?»
– А как зовут ваших знакомых? – продолжал расспрашивать чернокожий надоеда.
«А черт знает, как их могут звать, папуасов этих, – подумал Вован, все больше беспокоясь. – Что говорить-то? Вдруг здесь геноцид? Сейчас как повалят из кустов вот такие в юбочках, скрутят меня и в котел!»
И он откровенно запаниковал.
– Помогите! – заорал Вован, поворачиваясь бежать и спотыкаясь на картофельных грядках.
Вслед ему понесся залихватский свист, окружающие джунгли угрожающе зашумели. Сочная зелень размашисто била удирающего Вована по лицу, из-под ног его то и дело порскали маленькие тигры. В доме одно за другим стали зажигаться окна.
Перебегая через дорогу, он едва не угодил под машину. Со скрежетом затормозив, невесть откуда взявшийся автомобиль слегка поддал ему под зад бампером.
– Спятил, кретин?! – севшим голосом вскричал Вован, оборачиваясь к автомобилю.
Дверца открылась, к потирающему филей Вовану поспешно приблизилась темная фигура.
