В том, что касается работы, мы понимаем друг друга без слов. Я вскочила и, как была, босиком, дернула через дорогу к негритенку. Главное сейчас – оторвать его от конторского мужика, а там я парня заарканю, погоню через дорогу на Женю, и эксклюзивное интервью нам обеспечено!
Двое на крыльце о чем-то вполголоса говорили. Я налетела на них, как торнадо: горячий асфальт припекал пятки.
– Подержите! – с разбегу сунула в руки товарищу в сером полупустую бутыль пепси.
Он посмотрел на нее с каким-то странным выражением. Потом поднял голову, открыл рот для вопроса, но было поздно. Отвлекающий маневр сработал, я уже сцапала негритенка и, ласково обняв его за плечи, чтобы не вырвался, поволокла через дорогу.
Капитан Сидоров машинально понюхал открытую бутыль пепси, глотнул теплой бурой газировки, скривился, недоуменно пожал плечами и вернулся в здание.
– Скажите, пожалуйста, Ваня, а как вы намерены потратить полагающееся вам вознаграждение? Ведь это, насколько мне известно, двадцать пять процентов от стоимости клада? – устаканив парня перед камерой, первым делом с интересом спросила я.
– И, кстати, о какой сумме идет речь? – шепотом просуфлировал Женя.
Ваня Сиротенко сделал важное лицо.
– На причитающееся мне вознаграждение будет основана стипендия имени меня для таких, как я, неэтнических русских…
– Я извиняюсь, – хрипло сказал Женя. – Давайте перепишем этот кусок. Кажется, я запорол картинку. Что-то у меня рука дрогнула… Скажите, Ваня, а кто может считаться неэтническим русским? Вот у меня бабушка бурятка, а папа белорус – как вы думаете, мне эта ваша стипендия не положена?
– Вот если бы вы были цветным… – нерешительно начал Ваня.
– Голубым, например, – ехидно вставила я.
И с намеком постучала пальцем по циферблату наручных часов.
– Работайте, негры, солнце еще высоко! – с пафосом провозгласил Женя и покорно поволок штатив с камерой на середину улицы.
Травмированного мужика в больнице – последний зафиксированный контакт сошедшего с дистанции Вована – Ваня решил проверить больше для очистки совести, чем для пользы дела. Откровенно говоря, история с кладом изрядно поумерила подростковую шпиономанию, поэтому с визитом в травматологию Ваня несколько затянул.
Дождавшись подходящего случая – Маруся, дежурящая сутки через двое, как раз заканчивала смену, – Ваня вечерком заявился в отделение, изображая заботливого сына, встречающего после работы усталую мамочку.
Впрочем, сразу напороться на нее было бы большой неудачей, поэтому Ваня свой приход не анонсировал.
Сначала все шло хорошо: охрана на входе Ваню знала, в здание его пропустили беспрепятственно. Уже на лестнице парень надел белый халат из Марусиного гардероба и стал похож на одного из многочисленных иноплеменных врачей-интернов, выпускников Екатеринодарской медакадемии, массово стажирующихся в больнице.
– Ваши на операции в гинекологии, – сообщила ему мимоходом на лестнице тощенькая озабоченная барышня с кучей папок в руках.
– Харашё-у, – с великолепным гамбийским прононсом ответил Ваня, послушно сворачивая в указанном направлении, чтобы вынырнуть из-за угла, едва любезная девица скроется за поворотом лестничного марша. В принципе, гинекология его интересовала, но только не в данный момент.
Первый тревожный звоночек прозвучал на входе в травматологическое отделение: Ваня внимательно изучил вывешенный за стеклом двери список пациентов и не нашел в нем П.П.Быкова. Впрочем, список мог быть неполным или неточным: так, под номером 17 в нем значился какой-то Бычков, а под номером 44 – некто Буковский. Фамилии звучали похоже, стало быть, с поправкой на профессионально неразборчивый медицинский почерк, Быковым вполне мог оказаться как тот, так и другой.
С весьма деловитым видом Ваня быстро прошагал мимо поста дежурной медсестры, заглянул в палату номер пять и выяснил, что пациента Бычкова зовут Сергеем Владимировичем и от роду ему лет двадцать. Значит, не тот. Ваня пошел дальше.
Пациент Буковский оказался хромоногим старцем с пронзительным взглядом Иоанна Грозного. Он уставил на сунувшегося было в палату Ваню испепеляющее бельмастое око и громогласно вопросил:
– Чего тебе надобно, отрок?
– Парастите, ащибься, – на гамбийский манер ответил струхнувший подросток, поспешно вываливаясь в коридор.
Тут-то, под стеночкой, и застукала его родная мама.
– Ванька! Ты чего приперся? Случилось что? – встревоженно спросила Маруся Сиротенко, энергично выжимая над ведром мокрую половую тряпку.
– Помочь тебе решил, мамуля, – заискивающе сказал Ваня. – У меня же каникулы, делать нечего, вот, думаю, забегу за тобой…
– Ну и правильно, – одобрительно пробасила Маруся. – Чего без дела-то шататься? Сымай чистый халат, бери швабру, мне еще в третьей палате полы помыть надо. Я уже, правда, мыла там сегодня, но потом оттуда экстренно выписали одного калечного, целый консилиум собирали, человек десять, натоптали, поганцы, как в хлеву.
– А кого выписали-то, мам? – затаив дыхание, поинтересовался Ваня.
– А я знаю? – Маруся звонко шлепнула на пол мокрую тряпку, метко накрыв ею перекладину швабры. – На вот… Переломанного этого выписали, который записку писал. Хотя чем он ее писал, не знаю, у него все в бинтах, в гипсу – до такси во двор на каталке везли.
– А в такси куда повезли? – спросил Ваня.
– А тебе-то что? – Маруся распахнула перед сыном дверь палаты номер три и громогласно объявила пациентам: – Кто ходячий – ходите в коридор, мы тут мыть будем…
Ваня покорно вздохнул, вздернул швабру с тряпкой, как хоругвь, и протопал в угол палаты, занимая исходную позицию для мытья полов.
Он был огорчен тем, что не сумел довести начатое следствие до конца, но ловля шпионов уже перестала быть для него жизненной необходимостью: страна – имелась в виду Россия – и так уже узнала своего героя. Более того, сам герой имел шанс узнать вторую свою родную страну: администрация города Екатеринодара за проявленную гражданскую сознательность наградила удачливого кладоискателя туристической поездкой в Гамбию на два лица. Муниципальное туристическое агентство «Глобус Кубани» организовало эксклюзивный тур специально для героя. Лететь ему предстояло сначала через Вену в Лондон, единственный город мира, имеющий прямое авиасообщение с Гамбией.
«– Прощайте, люди! – торжественно произнес адмирал Крак и смахнул синим хоботом рубиновую слезу.
– До свидания, братья по разуму! – поправил его Джон Томсон, порывисто прижимая старого плумпианина к своему серебряному с золотом мундиру астроассенизатора.
Крак скупо улыбнулся, окинул прощальным взором холмистые равнины Поющей Планеты и отдал приказ.
Инопланетяне прыгнули в свои «летающие тарелки» и всем сервизом взмыли ввысь…»
Филимонов захлопнул книжку и мечтательно посмотрел в окно в трогательной надежде увидеть пикирующее на клумбу одинокое «летающее блюдце», но ничего такого за окном не наблюдалось. Был грязноватый двор, были металлические коробки гаражей с одинаковой истерической надписью: «Убрать немедленно!!!» – на рыжих боках, были разного пола и возраста земляне, как двуногие, так и четвероногие – к последним относились дворовый пес Рэмбо и с самого утра изрядно нетрезвый истопник Сергеич, – а инопланетян не было, уж извините!
Филимонов разочарованно откинулся на спинку кресла и окончательно вернулся к действительности.
