уделял ей должного внимания. Мысленно клянясь впредь лучше заботиться о ней, регулярно умащивать благовониями, делать педикюр и чистить пятку, он тихо заплакал. Любимая нога живо виделась ему: чуть кривоватая, но крепкая, с выпуклым коленом и короткими рыжими волосами, в чистом сером носке и бело- синем спортивном ботинке…
Тут Вован прислушался к ощущениям, возникающим в невидимой конечности, и замер: по ту сторону стены кто-то с неприличной торопливостью стягивал с нее ботинок! Вован пошевелил пальцами, почувствовал пробежавший по ступне холодок и в панике затопал по запредельному полу в поисках обуви; нашел-таки и поспешно залез внутрь, приготовившись к обороне и растопырив пальцы в ботинке, чтобы его труднее было снять.
Последовавший затем шлепок по колену Вован расценил как вызов, поэтому, издав боевой клич, он с силой выбросил ногу вперед и вверх, почувствовал сотрясение, когда ботинок поразил невидимую цель, и, потеряв равновесие, упал на пол – весь, целиком, включая освобожденную ногу!
– Вот тебе! – с мстительным удовлетворением проговорил Вован в стену.
Потом нежно погладил спасенную конечность, любовно чмокнул ее в шишковатую коленку и обвел ласковым взглядом по всей длине, задержав невольно погрустневший взор на ботинке – кожаном, бело- синем, совсем новом, если бы не черное пятно битума…
– Они все-таки существуют! – шепотом произнес Вован и оглянулся на дверь: в дом, шурша полными пакетами, входили жена и сын.
– Т-сс! – сказал Вован сам себе.
Правду о параллельных мирах он больше никому не рассказывал.
– По какому поводу пьянка? – громко поинтересовался Геночка Конопкин, демонстрируя редкий случай расходящегося косоглазия: правым оком он искал, куда бы присесть, а левым прокладывал курс к фуршетному столу.
Я потеснилась, уступая ему часть подоконника.
Фуршет в честь лауреатов новой городской премии «Шаг» администрация организовала в жестком хоккейном стиле: к столам с выпивкой и закуской было не пробиться, сидеть не на чем, а уровень звука в музыкальной аппаратуре выставлен такой, что переговариваться приходилось в режиме крика. При этом время от времени музыка неожиданно замолкала, и в наступившей тишине, по идее, долженствующей служить для торжественного оглашения имени очередного лауреата, на весь зал разносились своевременно не приглушенные истошные крики типа: «Сема, не теряйся, за бабой в розовом есть еще непочатое блюдо с лососиной!».
– Чествуем лауреатов премии «Шаг», – прокричала я Генке в ухо.
– Шаг вправо, шаг влево – побег, – громко захохотал приятель, угодив в очередную паузу. – О, пардон, я не хотел!
Застыдившись, Генка спрятал лицо за бокалом с шампанским.
– Специальным призом администрация города награждает нашего юного земляка, Ивана Сиротенко, – сообщила появившаяся на эстраде толстая тетка в платье с блестками. Она крепко держала за руку уже знакомого нам негритенка, явно смущенного.
– Ни фига себе земляк! – ошарашенно брякнул кто-то.
Укоризненно покосившись в сторону говорящего, тетка в блестках проворковала:
– За свой замечательный поступок и не менее замечательный вклад в городскую казну Ванечка награждается туристической путевкой на две персоны в одну из зарубежных стран.
«Дипломатично, – заметила я. – Небось в Африку парнишку зашлют, к крокодилам-бегемотам, обезьянам-кашалотам». Но озвучивать эту информацию не стали.
Тетка слезла со сцены, уведя с собой и Ванечку. Очевидно, темнокожий подросток был последним героем дня, потому что оглушительный музыкальный проигрыш не прозвучал. Вместо этого на эстраде появилась симпатичная длинноволосая девица. Улыбнувшись публике, она запела неожиданно сильным и приятным голосом что-то джазовое.
– Ленуська, противная! Пойдем, потанцуем!
Передо мной, грациозно покачивая бедрами в такт музыке, возник улыбающийся Миша Цаплин.
– С ума сошел? – удивилась я. – Как это мы с тобой будем танцевать?
– Как шерочка с машерочкой, – тихо фыркнул Гена.
– Ну пойдем! – капризно протянул Миша, жалобно моргая синими глазками в обрамлении неестественно длинных ресничек. – Такая музыка приятная, танцевать хочется – просто жуть! И ты же видишь – не с кем! А мы с тобой будем отлично сочетаться верхними половинами!
Выразительным жестом Миша объединил мой и свой «верх»: абсолютно одинаковые черные трикотажные футболочки от «Армани». Правда, снизу на Мише были белые обягивающие брючки, а на мне – голубые джинсы.
– Ну разве что верхними, – пробормотала я, сдаваясь.
Ну хочется Мише потанцевать, что мне, жалко что ли? Зачем обижать хорошего человека?
Протолкавшись на дансинг, мы пустились в пляс.
– А вот я все твоему мужу расскажу! – шутливо погрозил пальцем раскрасневшийся от шампанского и энергичных танцев оператор Женя.
– А я нынче не замужем! – отбрил Миша, красиво кружась.
Закончив танцевать, я сбежала назад, на подоконник. Села, отдуваясь, забрала у ссутулившегося Конопкина свой бокал и сказала, отхлебнув нагревшегося шампанского:
– Напрасно ты, Генка, белые бермуды надел! Вот сейчас вернется Мишка и потащит тебя танцевать! Скажет, что вы будете отлично сочетаться нижними половинами!
Генкина рука со стаканом томатного сока дрогнула, и красная жижа выплеснулась на упомянутые бермуды.
– Очень остроумно, – заметила я, надеясь утешить сконфуженного приятеля. – Теперь твои штаны, несомненно, дисгармонируют с Мишиными белоснежными лосинами!
– Ах, как это эротично! – глубоким контральто проворковал некстати возникший Миша.
Он томно поглядел на злого как черт Конопкина и облизнул розовые губы.
– Бедняжка, не расстраивайся! Мой салон совсем рядом, за углом, – сочувственно проворковал Мишель. – Там есть горячая вода и можно попытаться замыть это противное пятно. А если не получится, я дам тебе хорошенький пеньюарчик, чтобы прикрыться!
– О боже! Нет, только без пеньюарчика! – простонал растерянный и сердитый Генка.
– Да без чего угодно! – оживился Миша. – Как скажешь, котик!
Такой хрупкий на вид, он удивительно проворно поволок упитанного Конопкина к выходу – точь-в-точь как муравей дохлую осу.
Усмехнувшись, я проводила глазами эту колоритную парочку и задумалась. Произнесенное Мишей слово «котик» заставило меня мысленно вернуться к истории с Тохой. Конечно, с некоторой натяжкой можно было бы считать ее законченной, но, на мой взгляд, в нашем шоу не хватает оригинальной финальной точки – это я говорю как эстет…
Ну что бы такое придумать?
Неприглядная правда об аморальных отношениях Филимонова со смуглянкой Лизаветой вышла-таки наружу и побудила Марусю безотлагательно нанести капитану светский визит со скалкой. В ходе последующей оживленной дискуссии Филимонову было предложено либо немедленно жениться, либо, во- первых, получить пару ударов упомянутой скалкой «по наглой рыжей морде», во-вторых, приготовиться к тому, что его моральный облик в самых нелицеприятных выражениях будет обрисован лично Марусей лично филимоновскому любимому руководству.
Маруся Сиротенко в свои тридцать восемь ростом и статью напоминала каменную скифскую бабу. Перед лицом превосходящего противника капитан позорно капитулировал и уже во вторник утром отправился к непосредственному начальству просить отеческого благословения на брак с дочерью незнакомого ему латиноамериканского товарища.
К удивлению Филимонова, руководство российско-уругвайский альянс горячо одобрило, более того –
