Виталик прикинул, куда нужно стукнуть плечом и откуда начинать разбег, и понял, что длинная яма в прихожей ему мешает.
– Еще хотя бы одну досочку положить, и я пошел бы почти по центру, – соединив воображаемой прямой свое выпяченное плечо и болевую точку двери, решил Виталик.
Вырванные плотником доски лежали под стенкой за углом коридора. Виталик присел, выбирая подходящую крепкую доску, и тут дверной замок снова загромыхал.
Дождь усилился, а Ирка, чтобы не перегородить проезд к дому, оставила свою «шестерку» возле соседней пятиэтажки, и пока мы добежали до машины, успели промокнуть. Ирку отчасти спас наброшенный на голову капюшон, а вот моя непокрытая голова стала очень похожа на лохматую тряпочную щетку для мытья полов.
– Держи, мокрая курица! – сказала подруга, сдергивая с заднего сиденья махровое полотенце, расцветка которого живо напомнила мне незабываемый пиджак Аполлона Ивановича Синебородова.
Полотенце было большущее. Расклешенный складчатый килт из него, может быть, и не получилось бы сделать, но клетчатые шортики в тирольском стиле вполне можно было скроить. Я набросила похожее на плед полотнище себе на голову и принялась энергично вытирать лицо и волосы.
«Шестерка» уже обогнула мой дом, в торцовой стене которого фосфоресцировало чье-то окно.
Чье-то? Да мое собственное!
– Ирка, поворачивай назад! – закричала я.
– Ну, что еще? – недовольным голосом спросила подруга, поворачивая не машину, а только голову. – Ой, это у тебя северное сияние?
Незашторенное окно изливало в ночь призрачный свет – голубоватый, с легким жемчужным мерцанием.
– Неужто и впрямь привидение?! – Подруга обернулась ко мне.
Глаза у нее были большие, как очи сторожевой собаки из известной сказки Андерсена «Огниво», и тоже горели огнем. Голубое пламя в Иркиных глазах складывалось в сияющие руны, и мне без всякого перевода с древнеэльфийского было понятно, что означают они примерно следующее: «С-ума-сойти-как- интересно!»
– Да какое привидение, сказочница?! – рявкнула я. – Это я компьютер выключить забыла!
Ирка потушила фонарики в глазах и молча развернула машину. Секунд через тридцать мы снова были у подъезда. За эти полминуты я осознала, что мой комп не просто работает, он по-прежнему подключен к Всемирной паутине и, вероятно, уже изрядно истощил новую интернет-карточку, купленную моим мужем перед самым отъездом в командировку.
– Колян меня убьет! – пробормотала я, вываливаясь из машины.
Я дико спешила и не стала терять время на то, чтобы выпутаться из полотенца, так и взлетела по лестнице в этом своем головном покрывале! С разбегу вонзила в замочную скважину ключ, ворвалась в прихожую, на бегу вскинула руку, чтобы стукнуть по выключателю, и тут в темноте надо мной что-то свистнуло, и почти сразу на меня обрушился сокрушительный удар.
Если бы он пришелся мне по голове, она бы сплющилась, как попавший под дорожный каток мотоциклетный шлем! К счастью, под удар попал только локоть, который я задрала вверх, протягивая руку к выключателю, и то вскользь. Видимо, нападавший в потемках не сориентировался и вполне разумно решил, что самая высокая точка возникшей перед ним фигуры в развевающихся покровах – это ее, фигуры, голова. С любой другой фигурой это было бы верно, но не со мной!
– И-и-и-и-и-и! – поросенком завизжала я.
Скользящий удар все-таки пришелся в чувствительную электрическую нервную точку, и меня с ног до головы перетряхнуло так, словно я сунула пальцы в открытую розетку. Вдобавок доска, которую ударивший меня мерзавец отшвырнул уже с порога, чувствительно стукнула меня под коленки и отбросила из прихожей в комнату, как лодочное весло – лягушонка. Мерзкий гад проскакал вниз по ступенькам, а я даже не успела его увидеть!
– Что случилось? Ты чего воешь? – в распахнутую дверь торопливо шагнула Ирка.
– И-и-и-и! – пропела я, баюкая отбитую руку.
Подруга включила свет, соединила взглядом мою перекошенную фигуру и вибрирующую на полу доску и моментально сделала вывод:
– Это она тебя?
– Кто – она? – плачущим голосом спросила я. – Думаешь, это была Мама Пасечника? Не было здесь никаких привидений! Тут сидел этот гад-вторженец, где он только прятался, ума не приложу!
– Гадина-вторженка, – поправила меня подруга. – Это баба была! Я рассмотрела ее, когда она вылетела из подъезда.
– Баба? – удивилась я. – Странно… Единственная баба, у которой был мой ключ, это старушка- соседка, но она сейчас лежит с сердечным приступом в больнице.
– И ключ тоже в больнице? – спросила Ирка.
– Насчет ключа ничего не знаю, мне его не вернули. Наверное, он остался у кого-то из работяг. О, верно! У меня работает одна баба – штукатурша Таня! Или Аня? Нет, все-таки Таня.
– Эта Аня-Таня, какая она? Высокая длинноволосая блондинка? Тетка, которая выскочила из дома, была довольно долговязой, с прической «конский хвост».
Я задумалась.
– Черт ее знает… Я видела эту штукатуршу один-единственный раз, когда договаривалась с ней о работе. Мы беседовали минут пять, и все это время она стояла на стремянке и мазала потолок какой-то белой дрянью. Что я могу о ней сказать? Когда стоит на стремянке, она действительно высокая. А что до длины и цвета ее волос, то они были скрыты под такой зюйдвесткой из газеты… В принципе, она может быть высокой длинноволосой блондинкой…
– Или лысой карлицей, – вздохнула Ирка. – Ладно, оставим экстерьер штукатурши в покое. Что с твоей рукой?
– Шевелится, – значит, не сломана. Но болит! Синяк, наверное, будет огромный и опухоль, – вздыхая, я поднялась на ноги.
– Сиди! – прикрикнула на меня подруга. – Компьютер твой разнесчастный я сама вырублю.
Кряхтя, она протиснулась в загроможденную вещами и мебелью комнату, через полминуты вылезла обратно, потушила всюду свет, закрыла все закрывающееся, подставила мне свое крепкое плечо, вывела во двор и заботливо усадила в машину.
– На сегодня приключений хватит, – тоном, не допускающим возражений, сказала Ирка. – Не оглядывайся на свой дом, я больше не поверну обратно, даже если он будет гореть синим пламенем!
Но я все-таки оглянулась. Дом не горел, мои окна в нем – тоже, а на темную тень, скользнувшую за угол, я не обратила внимания.
И зря!
– Сынок, – сказал Дональд таким нестерпимо-покровительственным тоном, что Степе послышалось «сосунок». – Что значит – она не хочет продавать квартиру? Мы хотим ее купить, и этого достаточно! Есть тысяча один относительно честный способ заставить человека сделать то, что нам нужно.
– Угрозы, шантаж, мордобой, что еще? – ехидно спросил немного обиженный Степа, демонстративно загибая пальцы.
– В нашем случае – игра на понижение, – авторитетно сказал Дональд, перебрасывая сигарету из одного угла рта в другой.
Рот у него был длинный, большегубый, похожий на утиный клюв, что сыграло не последнюю роль в стародавние дошкольные времена, когда дворовые друзья-приятели одаривали друг друга прозвищами. Дима Крякин был обречен на кличку «Кряква», но проявил хитроумие и сам предложил альтернативу – «Уткинсон», причем аргументировал замену своим фамильным сходством с диснеевскими мультипликационными утками. Дворовая братва посмотрела мультик, внесла коррективы и окрестила Диму Утенком Дональдом, что впоследствии сократилось до собственного имени.
В двадцать пять лет Дима Крякин с удовольствием откликался на Дональда: это звучало оригинально
