собственноручно начертала ключевое слово на бумажной салфетке. – Держи. Запомни главное условие: к сундуку пойдешь, когда Людочки твоей дома не будет! И еще: конверт мой держи под рукой, и, если на «Дюшку» сейф отреагирует, как пещера сокровищ на волшебное заклинание «Сим-Сим, откройся!»– вскрывай конверт без раздумий!
– А если не отреагирует? – спросил Вадик, пряча свернутую салфетку во второй нагрудный карман.
Теперь у него был вполне полноценный девичий бюст, лишь самую малость несимметричный. Я предвидела, что на улице на грудастого Вадика будут оглядываться.
– Если сейф не откроется, тогда ты мой конверт порви и спусти клочки в унитаз!
– Хорошо.
Сочтя разговор законченным, Вадик встал из-за стола и удалился. Даже не попрощался! Ирка тут же подхватила свои чашки-плошки и живо пересела за мой столик.
– И какие шансы, что сейф откроется? – спросила она, проводив взглядом Вадика, который проследовал мимо стеклянной витрины кафе, возбужденно размахивая руками и тараня воздух новообретенной грудью.
– Процентов двадцать, я думаю. – Воспользовавшись тем, что подружка смотрит в другую сторону, я утащила у нее пирожное и слизнула с него кремовый цветочек.
– Слушай, а что такое ужасное написано в этом твоем втором послании? – Ирка с сожалением поглядела на безвременно покинувшее ее пирожное и подперла слоеные подбородки кулаком. – Я ведь его тоже не читала, а ты сама писала, так что расскажи мне, пожалуйста!
– Видишь ли, тут очень деликатный момент… Может статься, что это неоправданные подозрения, а мне не хотелось бы возводить на человека напраслину, даже если человек этот – несимпатичная мне Людочка. Другое дело, если «Дюшка» сработает, тогда я, конечно, все расскажу, и не только тебе, но и Лазарчуку с Беловым…
– А долго придется ждать, чтобы узнать, сработал ли «Дюшка»? – Увидев, что я рассеянно потянулась к ее последнему эклерчику, подруга поспешно сцапала пирожное и сунула его в рот целиком.
Это надолго лишило ее возможности разговаривать, зато я могла повествовать спокойно.
– Зная Вадика, я уверена, что сейчас он не пойдет домой, сначала еще часок-другой побегает по городу, подышит свежими выхлопными газами, чуток успокоится. Так что результаты эксперимента мы узнаем часа через два не раньше.
– Может, в кино сходим? – предложила Ирка, прожевав эклер.
– Не вижу, почему бы благородным доньям не сходить в кино, – пробормотала я в ответ. – Пошли!
И мы пошли в кино. Попали на широко разрекламированный отечественный фильм, литературную экранизацию. Сентиментальной Ирке кино понравилось, а мне – нет. Хваленая компьютерная графика оказалась топорной, а главного негодяя я безошибочно вычислила еще в одной восьмой финала и только этому и порадовалась: все-таки не совсем бездарный я частный детектив! Фильм оказался неоправданно длинным, так что, если бы не необходимость скоротать пару часов, я бы ушла с середины сеанса. Кое-кто из зрителей так и сделал. Молодая пара протиснулась мимо наших с Иркой коленок к выходу из зала уже на двадцатой минуте просмотра, но моя подружка так ядовито спросила в спины уходящих: «Диарея, дружок?» – что сконфуженный парень в полумраке загрохотал со ступенек.
Был уже вечер, когда мы с Иркой, подслеповато моргая, как две совы, вышли из темного зала на улицу, залитую ало-золотым закатным светом.
– Съедим по бутербродику? – предложила моя прожорливая подруга, кося жадным взглядом на тележку продавщицы хот-догов.
– Куда в тебя только помещается! – посетовала я и полезла в сумку за бумажником.
Однако вытащила не кошелек, а зазвеневший мобильник.
– Здоров! – приветствовал меня Вадик.
Я отметила, что голос приятеля давненько не был таким веселым.
– Спешу сообщить тебе, что твоя «Дюшка» не подходит! Наш сейф остался непокобелим! – Вадик радостно засмеялся. – То есть непоколебим! В общем, промахнулась ты в своих расчетах!
– Ну и замечательно! – Я постаралась, чтобы в моем голосе не прозвучало легкое разочарование. – Сожги конверт и забудь, что он был!
– Сейчас так и сделаю, – с готовностью отозвался Вадик. – Ой, привет!
– Привет, – отозвалась я, решив, что приятель со мной прощается.
– Послушай, я так не согласна! – возроптала Ирка, едва дождавшись, пока я уберу в сумку мобильник. – Неужели я так и не узнаю, в каких таких страшных грехах ты подозревала Людочку? Лен, ну расскажи, а? Обещаю, я никому ни слова! Могила!
Ирка вперила в меня преданный взгляд и размашисто перекрестилась.
– Не надо больше могил, – вырвалось у меня.
Вздохнув, я испытующе поглядела на подружку. Ирка смотрела на меня таким лаково-блестящим взглядом, который бывает у Масяни, когда он выклянчивает у доброй мамочки какую-нибудь маленькую радость жизни, вроде возможности побегать босиком и с непокрытой головой по лужам, под проливным дождем с градом. Кротость и добродушие, которые излучает в такой момент румяная детская мордаха, обманчивы: стоит только мамочке сказать «нет», и раздается оглушительный обиженный рев.
– Только не вздумай расплакаться, все равно, ты меня не разжалобишь, – предупредила я подругу.
Вероятно, решив проверить это мое утверждение, Ирка сложила губы шлепанцами и наскоро соорудила себе брови с трагическим заломом, но в этот момент мы поравнялись с лотком продавщицы сосисок, и подружка вмиг перестала кукситься.
– Мне сардельку в лаваше, – объявила она. – С горчицей, хреном, кетчупом и майонезом, и острой морковки побольше, чтобы перебить вкус пирожных! Лен, тебе чего взять?
– Сосиску без горчицы, хрена и майонеза.
– И можно без хлеба! – съязвила подружка.
Перебивать вкус пирожных устроились в машине.
– Ну? – непонятно спросила Ирка, расправившись с лавашно-сардельным рулетом.
– В смысле?
– В смысле, ты обещала рассказать, что за текст на бумажке в конверте!
Я прекрасно помнила, что ничего подобного не обещала, но не стала этого говорить. Пожалуй, легче удовлетворить Иркино любопытство, чем слушать ее скулеж.
– Хорошо, слушай. В этом документе я изложила свое видение истории.
– Какой истории? Неужто всей современной цивилизации? – Подружка не удержалась от шпильки.
– Истории жизни Людочки Петровой, а также смерти некоторых людей. Ты будешь слушать или язвить?
Ирка жестами показала, что будет молчать и слушать: сначала приложила палец к губам, а потом ладонями оттопырила уши.
– Тогда я продолжу. По-моему, дело было так. После рождения сына Людмила Петрова недолго жила в Тихореченске. Она оставила ребенка на бабушку и уехала подальше от слухов и сплетен, поближе к местам обитания состоятельных людей – в краевой центр. Поселилась Людочка на первых порах в общежитии того самого медицинского колледжа, который закончила пару лет назад. Думаю, поначалу девица жила в общаге нелегально, у какой-нибудь старой подружки, а потом – на птичьих правах: тогдашний комендант, знатный взяточник и махинатор, устроил Петровой прописку в общежитии. Штамп о временной регистрации по месту жительства нужен был Людочке для того, чтобы найти хорошую работу. Известно же, что с городской пропиской устроиться легче.
Не знаю, повезло ли ей с работой, информации на этот счет у меня никакой нет, зато Людмила нашла себе кавалера – пожилого дядечку с серьезными намерениями.
– Как это у нее получается, интересно? – Ирка яростно почесала в затылке. – Я имею в виду, как у Людочки получается так ловко охмурять мужиков? Может, она знает секрет приворотного зелья?
– Криворотного зелья! – невесело сострила я, вспомнив перекошенное страданием лицо брошенного
