благосклонна.
Роуз переехала в маленький дом на Кенсингтон-стрит, и Джеки едва не заблудилась, разыскивая дорогу в симпатичном тихом районе, расположенном вдалеке от суеты магазинов и шума автотранспорта. Наконец она остановилась перед небольшой белой дверью, из-за которой доносились приглушенные звуки музыки. Приподняв тяжелую бронзовую рукоятку в форме лошадиной головы, она стукнула ею в дверь, и этот удар эхом прокатился по тихой узкой улочке. Джеки подождала, но никакой реакции не последовало. Все так же продолжала звучать музыка, но дверь не отпирали. Удивленная и раздраженная, Джеки снова постучала в дверь. Наконец послышались шаги, и ей отворили. На пороге стояла Роуз.
– Джеки! – проговорила она, широко раскрыв глаза от удивления.
– Ты меня не ждала? – со вздохом ответила Джеки. Лицо их будущей примадонны показалось ей сейчас бледным и некрасивым. – Можно мне войти?
– Да, конечно…
– С тобой все в порядке? – спросила она, входя.
Роуз замялась. Было очевидно, что подыскивает какую-нибудь подходящую отговорку.
– Голова болит, – выпалила она. – Ужасно болит… Наверное, мигрень…
– Почему же ты не позвонила? Или ты забыла, что тебя ждали утром на телевидении?
У Роуз перехватило дыхание, и она мгновенно покраснела.
– Неужели ты забыла, Роуз? – недоверчиво проговорила Джеки. – Ты же понимаешь, как это важно для нашего спектакля! – Я не знаю… – пробормотала Роуз. – Ты же видишь, что мне не по себе…
– Нет, я этого не вижу, – холодно сказала Джеки. – Мы можем присесть и поговорить об этом?
– О, прости! Конечно!
Джеки прошла за ней в маленькую комнату, обшитую деревянными панелями, с винтовой лестницей посередине.
– Гостиная наверху, – сказала Роуз и остановилась, давая Джеки пройти вперед.
Когда Джеки поднялась по крутой лестнице наверх, то очутилась среди настоящего хаоса. Одежда и газеты в беспорядке валялись повсюду. Коробки стояли раскрытыми, но не разобранными. Пепельницы были забиты окурками, повсюду виднелись грязные бокалы из-под вина и кофейные чашки. В комнате пахло спиртным и марихуаной. В углу были кучей свалены плюшевые медведи и другие мягкие игрушки.
Джеки повернулась к Роуз.
– Не могла бы ты выключить музыку?
Роуз выключила магнитофон и бросилась освобождать кресло, чтобы Джеки было куда присесть.
– Хочешь кофе?
Джеки покачала головой.
– Нет, спасибо.
– А я выпью чашечку, если ты не против.
Джеки нетерпеливо махнула рукой, указывая на грязные кофейные чашки.
– Такое впечатление, что ты питаешься одним кофе…
Если бы только одним кофе…
Роуз смущенно улыбнулась, словно ее застали на месте преступления, а потом села.
– Ну, – сказала Джеки, – ты мне расскажешь, какие у тебя проблемы?
Роуз опустила голову и нервно сцепила пальцы.
– Ты отдаешь себе отчет в том, как нас волнует твое состояние, Роуз? Весь спектакль держится на тебе. От тебя зависит судьба всей труппы.
Роуз кивнула.
– Так в чем же дело? – настаивала Джеки.
– Я просто плохо себя чувствовала. Я же сказала… – вяло ответила Роуз. – Через девять дней премьера, Роуз! – резко сказала Джеки. – Так нельзя.
– Прости.
– Ты должна взять себя в руки. Иначе я не смогу рисковать. Не смогу выпустить тебя на премьеру.
Джеки обвела взглядом комнату.
– Ты только посмотри, что у тебя творится!
Роуз подняла голову и послушно посмотрела вокруг – на грязные чашки, на переполненные пепельницы… Рубашки Дрю, яркий шелковый галстук, который она ему подарила, валялись скомканными на полу.
Джеки перехватила взгляд Роуз и напряглась. Но потом вздохнула с облегчением. Проблемы с мужчиной. Тогда какого дьявола Роуз не расскажет об этом?
– Кто он?
Роуз вздрогнула.
– Ты о чем? – тупо пробормотала она.
– О мужчине, которому принадлежат эти вещи, – сказала Джеки.
Роуз покраснела, но ничего не ответила.
– Ну хорошо, – сказала Джеки. – Я, конечно, понимаю, что это совсем не мое дело, но твоя личная жизнь может отразиться на спектакле. Так что я все-таки имею право знать, тебе не кажется?
– Это совсем не то, – возразила Роуз.
– Как я могу об этом судить, если не знаю, в чем дело.
– Мне трудно объяснить.
– Так, значит, все-таки он?
– У него проблемы…
– Он живет с тобой?
– Да, – поспешно ответила Роуз, хотя не видела Дрю вот уже три дня.
– Какие бы у него ни были проблемы, я уверена, он не хочет, чтобы ты из-за него погубила свою карьеру. Я права?
Роуз снова кивнула, и Джеки вздохнула, глядя на ее опущенную голову.
Джеки всегда старалась внимательно относиться к актерам и их личным проблемам. Независимо от того, было ли это связано с пьянством, наркотиками или сексом. Иногда достаточно было лишь поговорить с ними по душам, дать им шанс поверить в себя, и вопреки всем ожиданиям люди выбирались из неприятностей. Может быть, с Роуз будет так же?
– Роуз, – мягко начала Джеки, – посмотри на меня. Все в порядке. Теперь я хочу, чтобы ты приняла душ, переоделась, и мы вместе поедем в театр. Ты займешься своей ролью, а я пришлю кого-нибудь, чтобы здесь все прибрали и привели в божеский вид.
– Мне кажется, что…
– В данной ситуации, – перебила ее Джеки, – меня совершенно не интересует, что именно тебе кажется, Роуз. Ты ведь не хочешь потерять эту роль? – Она обвела взглядом комнату. – И ты не хочешь, чтобы у тебя в доме такое творилось, верно?
– Да, – тихо проговорила Роуз.
– И ты хочешь, чтобы премьера у нас прошла с успехом?
– Да.
– Вот и подумай об этом. У тебя прекрасный голос, большое будущее. Если только ты возьмешь себя в руки. Тысячи девушек готовы заложить дьяволу душу, чтобы только оказаться на твоем месте.
– Я знаю, – тихо сказала Роуз и подумала о том, что то же самое говорила ей и Барби, когда она съезжала с квартиры. С тех пор они с Барби не разговаривали. – Прости, Джеки.
– Надеюсь, ты все понимаешь.
– Да-да. Конечно.
– Я уверена, что твой приятель прекрасный парень. Но в твоей жизни это еще не все. Не все, Роуз! Несмотря на то, что у тебя, наверное, замирает сердце, когда он входит в эту комнату…
Роуз жалко улыбнулась, и Джеки покачала головой.
– Значит, так?
Роуз кивнула.
