– Дрю, прошу тебя!
Роуз подбежала к нему и, обняв, уткнулась лицом ему в плечо.
– Послушай, – сказал он ледяным тоном. – Ты мне не нужна. Усекла?
– Не уходи, Дрю, – пробормотала она. – Прошу тебя. – Слезы полились по ее щекам. – Я люблю тебя. – Она снова потянулась к нему, задыхаясь и хватая ртом воздух. – И ты любишь меня!
Дрю на секунду прекратил свое занятие и повернулся к ней.
– Что ты сказала? – мрачно спросил он.
– Я люблю тебя.
– Нет, ты еще что-то сказала.
Роуз набралась смелости и еле слышно повторила:
– И ты любишь меня…
Он долго молчал, покачивая головой.
– Я тебя люблю? Да ты мне даже не нравишься! Меня всегда бесили сентиментальные барышни вроде тебя. И самое смешное, что ты сама этого не понимаешь. – Дрю наклонился прямо к ее лицу и, едва двигая губами, раздельно произнес: – Скажу тебе больше. Меня от тебя тошнит. Поняла? Меня просто наизнанку выворачивает от одного твоего вида. – Он выплескивал на нее всю ненависть и раздражение, которые накопились в нем за все эти месяцы. – Когда я просыпаюсь ночью и вижу рядом тебя, меня тянет блевать!
Он не лгал. Просыпаясь после своих ночных кошмаров, он видел перед собой Роуз, а не Анжелу. И Роуз никогда не станет для него Анжелой…
– Я просыпаюсь в этой поганой комнатенке и вижу этих гребаных плюшевых медведей. – Он ткнул в нее указательным пальцем. – Как будто ты сопливая девчонка, которой еще надо сидеть на горшке!
У него самого никогда не было ни плюшевых мишек, ни игрушечной железной дороги, ни маленьких детских автомобилей с педалями. У него вообще ни хрена не было.
Дрю заморгал и вдруг почувствовал, как и у него по щекам покатились слезы. Он отвернулся к стене и сжал кулаки.
Белая как мел, Роуз сидела на кровати, едва понимая, что происходит.
– Не уходи, Дрю… – в отчаянии шептала она. – Мы что-нибудь придумаем… Все образуется…
Но он не отвечал, и его молчание убивало ее.
– Я постараюсь не действовать тебе на нервы! – взмолилась Роуз. – Я обещаю тебе!
– Ты мне не нужна! – завопил Дрю, круто развернувшись. – И никогда не была нужна!
По ее телу пробежала дрожь, и она замерла в ужасе. Ей показалось, что закачались стены.
– Смотри на меня, Роуз, – прошипел он. – Следи за моими губами! Я говорю тебе: я тебя не хочу! Я хочу другую женщину. Ее зовут Анжела. Она американка. И ты даже мизинца ее не стоишь!
Дрю отошел от нее и захлопнул чемодан. Его пиджак висел на спинке стула. Он снял его и поспешно сунул руки в рукава. Затем взял чемодан и молча прошел мимо Роуз.
Она слушала его удаляющиеся шаги. Вот он вышел в гостиную, стал спускаться по железной винтовой лесенке, и его чемодан бился об узкие перила. С ее губ слетел отчаянный стон. Она вскочила и бросилась вслед за ним.
– Дрю!.. – всхлипывала она. – Дрю!..
Роуз в панике добежала до лестницы и тут услышала, как он громко хлопнул за собой входной дверью. Потеряв голову, она сбежала по винтовой лесенке вниз и выскочила на серую мокрую улицу. В один миг рухнули все ее мечты.
Ричард снова перечитал письмо, и его сердце радостно забилось. Он бережно сложил его и, тщательно разгладив, положил прямо перед тарелкой Люси. На соседнюю тарелку он положил алую розу, которая так великолепно контрастировала с белоснежной скатертью и замечательно гармонировала с зелеными свечами, которые он отыскал в одном из ящиков кухонного шкафа.
Он немного отступил назад, чтобы полюбоваться своей работой, а потом взглянул на часы. Люси можно было ожидать с минуты на минуту. Тихонько присвистнув, он повернулся к магнитофону и стопкам кассет рядом. Он пробежал пальцем по кассетам, чтобы отыскать альбом, соответствовавший настроению и ситуации. Нечто романтическое и мажорное. Трагическим он и так был сыт по горло. Обычно он предоставлял выбор музыки Люси, но сейчас был особый момент, и он хотел сам все подготовить к ее приходу.
Кажется, сто лет прошло с тех пор, когда он мог сообщить ей какие-то хорошие новости. Причем действительно хорошие новости. Скрестив ноги, он уселся на полу и, откинув голову на подлокотник кресла, мечтательно уставился в потолок. Впрочем, ничего, кроме отвращения, созерцание их пожелтевшего и потрескавшегося потолка не могло вызвать, и он стал мечтать о переезде на новую квартиру. Далеко заходить в своих мечтах он все-таки не отважился, поскольку ему все еще не верилось, что и ему наконец улыбнулась удача.
Ричард протяжно вздохнул и вернулся к выбору музыки. В конце концов он остановился на подборке вокальной классики в исполнении Паваротти. «О мое солнце» как нельзя лучше соответствовало его сегодняшнему состоянию. Правда, Люси обычно начинала хихикать, когда слышала эту вещь. Как только он вставил кассету и включил магнитофон, щелкнул замок входной двери и в комнату вошла разрумянившаяся и прекрасная, как никогда, Люси.
– Ты никогда не отгадаешь, что я тебе сейчас скажу! – воскликнула она с порога.
Ричард замотал головой.
– Ты же знаешь, что я очень недогадлив, – усмехнулся он.
Люси набрала в легкие побольше воздуха.
– Я играю на премьере!
– Потрясающе!.. Но почему так получилось? – Он подошел к ней и, поцеловав в холодные губы, стал помогать развязывать шарф. – Ну же, девочка, скорее рассказывай!
Его собственные новости могут немного и подождать.
– Я, конечно, не хотела такого развития событий, да, видно, так уж было суждено…
– Снова неприятности с Роуз?
Люси кивнула и сбросила пальто.
– У нее нервный срыв. Наркотики, и все такое… – Люси подошла к накрытому столу и налила себе немного вина. – Никто толком не знает, в чем дело.
– Ну, все к тому и шло.
– Если бы ты знал, какой шум поднялся!
– Могу себе представить, что у вас был за денек.
– С утра вообще-то все шло, как обычно. Но потом – как гром среди ясного неба!.. – Она сделала большой глоток вина. – Утром меня снимали для рекламы, и Джеки давала интервью, рассказывала о спектакле. Потом была примерка костюмов. Ну а потом я поступила в распоряжение Альдо и Макса.
– Ты ведь симпатизируешь Альдо?
– Да, он очень милый.
– Не то, что тот, другой, ядовитый прыщ.
– Справедливости ради нужно признать, что за последнее время он очень переменился. Кажется, он пересмотрел свои взгляды на жизнь. По крайней мере стал гораздо человечнее.
– Думаю, он просто не смог устоять перед тобой, моя милая!
В ее взгляде промелькнула какая-то тень. Ричард и сам не понимал, как он был близок к истине. Она положила ему руки на плечи и вздохнула.
– Я прав?
Люси кивнула.
– Ты будешь смотреться на сцене великолепно!
– А ты знаешь, что в последней сцене я буду появляться в чем мать родила?
– А что в этом такого? Ведь мертвую Монро действительно обнаружили обнаженной. Такова историческая правда. Десятки ее биографов это засвидетельствовали. Разве тебя это беспокоит?
– А тебя, значит, нет?
– Ну, раз это необходимо по ходу спектакля, а кроме того, не противоречит истине… – многозначительно
