Я вдруг вспомнила, что не закрыла, а только притворила пассажирскую дверь «Икаруса».
– Ты с ума сошла? – накинулась на меня Тяпа. – Автобус открыт, как проходной двор, а там золота черт знает на сколько миллионов! Сопрут ведь чемодан, как пить дать, сопрут!
– Да кто сопрет-то? – жалко возразила я.
Идти обратно ужасно не хотелось. Нюня тут же завела речь о том, что возвращаться – дурная примета.
– Дурная примета – это ерунда, а вот дурная голова – это уже серьезно! – нагрубила нам Тяпа. – Что за вопрос – «Кто сопрет четыре кило золота?». А кто не сопрет?
– Танечка наша не сопрет, – с трогательной уверенностью заявила Нюня.
– Значит, точно дура!
Моя наглость опять сошлась в рукопашной с моей же совестью. Не дожидаясь, пока они закончат очередное обсуждение моих моральных качеств и умственных способностей, я поплелась к автобусу. Как бы там ни было, а бросать «Икарус» открытым было негоже. Золото золотом, а в салоне полно другого казенного добра, одних кресел мягких больше сорока, да еще пара бархатных занавесок – мечта голодной моли. Пропадет что-нибудь, и будет потом водитель Славик материально отвечать за мою безалаберность. Может, я и дура, но не свинья.
Пассажирская дверь и открывалась, и закрывалась изнутри. Пришлось мне снова перебирать Славиковы ключи, разыскивая среди них желтенький, ковыряться в замке и карабкаться в кабину. Устроившись на месте водителя, я закрыла за собой дверь, чтобы из нее не дуло, и услышала двойной хлопок. Это меня насторожило, потому что я ведь закрыла только одну дверь.
– Может, это эхо? – предположила Нюня и тут же раскритиковала себя за столь нелепую мысль.
Эху на лысой горке спрятаться было негде.
– По-моему, кто-то вышел из гостиницы, – боязливо шепнула Нюня.
Я застыла, как суслик, испуганный до остолбенения, втянула голову в плечи и даже глаза зажмурила. В свисте ветра мне почудились шаги злоумышленника, подкрадывающегося к автобусу под тревожную барабанную дробь, которой в цирке сопровождаются смертельно опасные номера.
– Прекрати стучать зубами! – прикрикнула на меня Тяпа. – Открой глаза, осмотрись и прислушайся!
Я подчинилась и с минуту сидела, насторожив ушки и тараща глаза, как совенок. Никаких изменений в пейзаже не произошло, окна гостиницы были темными, за просторным лобовым стеклом автобуса к «Либер Муттер» и дальше под горку тянулась пустынная дорога, и на заснеженных обочинах высились только дорожные знаки. Тот, который был обращен «лицом» ко мне, предупреждал о близости крутого поворота. На слух никаких сигналов об опасности я тоже не уловила, хотя не только перестала стучать зубами, но даже затаила дыхание. Все было тихо.
– Фу-у-у! – я облегченно выдохнула и осела, как квашня.
Тяпа бодро сказала:
– Видишь, ничего страш…
– Тук! Тук! Тук!
Замедленный, с большими интервалами, стук в дверь напугал меня до сердечного спазма. Я взвизгнула ультразвуком, схватилась за сердце и снова замерла с выпученными глазами.
– Тук! Тук! – стук шел слева.
Медленно-медленно, едва дыша, я скосила глаза и посмотрела в окошко, но никого за ним не увидела.
– Он спрятался внизу, под бортом, – подсказала Тяпа.
Я развернулась на сиденье всем корпусом и буквально влипла лицом в стекло, расплющив нос в лепешку. Стук собственного сердца казался мне оглушительным. В результате я не увидела и не услышала, как открылась дверь по правому борту. Почувствовала только давление под левой лопаткой, приняла его за тупую сердечную боль и поняла свою ошибку, услышав строгий голос:
– Не двигаться! Руки вверх!
Я с детства была послушной девочкой и четко выполняла команды утренней гимнастики, даже когда они не подкреплялись тычком пистолетного дула. Разумеется, я подняла руки и еще предупредительно уточнила:
– А ноги на ширину плеч не надо? А то я могу!
– Не сомневаюсь, – ехидно сказал уже не столь строгий голос.
Он показался мне знакомым, но я не спешила верить своим ушам. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать!
– Повернуться можно? – спросила я.
– Медленно, без резких движений. И руки на руль.
– И-раз, два, три, – я опустила руки, положила их на руль и повернулась на сто восемьдесят градусов.
Клац! Браслет наручника застегнулся, приковав мое правое запястье к рулю.
– Мне жаль, – убирая пистолет, печально сказал Никита.
– Мне тоже, – выдавила я, стискивая зубы, чтобы не разреветься.
Нет, что за свинство? Сколько живу, не вижу ни единого опровержения препоганой закономерности: если парень красив, галантен и сексуален, значит, обязательно окажется либо женатиком, либо аферистом, либо еще каким негодяем!
По моей щеке скользнула горячая слезинка.
– Где он? – озираясь, спросил негодяй, равнодушный к моим страданиям.
– Кто?
– Что! Золотой запас Родины!
Я вздохнула. Вопрос выдавал Никиту с головой. Итак, он знает про золото и ищет его. По всей видимости, он полномочный представитель той самой бандитской шайки, о которой говорили по радио.
– А я с самого начала предупреждала, держись подальше от джипа! Это же первейшая бандитская машина! – Нюне приспичило меня повоспитывать.
– Какой золотой запас?
Я попыталась прикинуться дурочкой, но лицедейство никогда не было моей сильной стороной. Обмануть Никиту мне не удалось. Он только усмехнулся и повторил:
– Где золото?
– Спроси у Чукчи! – дерзко предложила я.
– Думаешь, он скажет? Или с кем-то поделится? – Никита покачал головой. – Ты вообще знаешь, что за это золото уже двоих уложили? Причем второй убитый был подельником твоего Чукчи, они вместе магазин ограбили, а как дошло до дележа, Чукча дружка своего грохнул собственноручно. Понимаешь, к чему я?
– Чего ж тут не понимать, понимаю, – пробурчала я, изумляясь людской подлости.
Всего несколько часов назад этот гнусный тип предлагал мне разделить с ним ложе любви, а теперь грозит уложить в одинокую могилку!
– Танечка, милая, скажи ты ему, где это золото, пока и тебя не грохнули! – взмолилась моя Нюня.
– В самом деле, отдай чемодан, – мрачно молвила Тяпа. – Черт с ним, с золотом! Жизнь дороже.
– Молодец, понятливая, – похвалил меня Никита. – Теперь отдай золотишко, а не то хуже будет.
– А если отдам, будет лучше? – горько съязвила я.
– Обещаю, – он положил руку не то на сердце, не то на пистолетную кобуру под мышкой.
– Кресло накрыто красной занавеской, – быстро сказала я. – Чемоданчик под ним.
Наводка была исчерпывающе точной, Никита обнаружил и достал чемоданчик в считаные секунды.
– Ключ? – ласково огладив «дипломат», открывисто спросил он.
– Нету, – так же коротко ответила я.
Никита поднял голову и внимательно посмотрел на меня. Я удержала жалкий всхлип и ответила ему враждебным взглядом. Мы смотрели друг на друга, кривя губы и хлопая ресницами. Мне показалось, что Никита расстроен не меньше, чем я. С чего бы это? Впрочем, не важно. Четыре с половиной килограмма
