на таблички с цифрами и сообразила, что опростоволосилась, лишь когда Ольденбургский вытянул из кармана френча собственную ключ-карту и вставил ее в щель электронного замка.
Вернее, он попытался воткнуть карточку в отверстие, но не сумел этого сделать и нарушил обет молчания богохульной репликой:
– Что за черт?!
– Это не черт, это жвачка, – с удовольствием объяснила я.
– Жвачка? – Ольденбургский удивился гораздо больше, чем когда я подняла его с больничной койки с пистолетом (оказавшимся более эффективным подъемным механизмом, чем домкрат). – Откуда?
– От верблюда, – неоригинально срифмовала я, при воспоминании о десяти подушечках жвачки ощутив фантомную боль в натруженных челюстях. – Даже не пытайся открыть эту дверь своей карточкой!
– Не буду, – пообещал Ольденбургский и ударил в эту дверь своим плечом.
– Ты варвар! – возмутилась я.
Стон сломанного замка отозвался в моем сердце болью. Я еще не забыла, как проблематично в этом отеле организовать починку запорного механизма!
– А еще потомок аристократов! – укорила я взломщика.
– Откуда ты знаешь? – удивился он, бесстрашно заходя в темный номер.
– Это предположение, – объяснила я. – Оно основано на твоем повышенном интересе к генеалогическим деревьям.
Чтобы не потерять собеседника из виду, я тоже поторопилась переступить порог и сразу же хлопнула ладонью по выключателю.
– Проходи, не стесняйся, будь как дома! – пригласил меня Ольденбургский и полез в шкаф, словно намереваясь безотлагательно переодеться в домашнее.
– Теряем инициативу! – заволновалась Тяпа.
А Ольденбургский, копошась в шкафу, запросто, я бы даже сказала – интимно, спросил:
– Так о чем ты хотела поговорить, Наташенька?
– Какая еще Наташенька? – не поняла Тяпа.
– Если кое-кто забыл, так я кое-кому напомню, что кое-кто представил Павлу Таню под идиотским именем Тагора! Рабиндраната, понимаете ли, Тагора! – звенящим от праведного гнева голоском продребезжала Нюня. – А Рабиндраната, уж извините, сокращается только в Нату!
– Почему? Еще в Рябу! – проказливо захихикала неугомонная Тяпа. – А что? Прикольно! Принц сможет с полным основанием говорить: «Ты моя цыпочка! Моя ты Курочка Рябочка!»
– Тогда уж лучше Рябинка, – покривилась Нюня. – Это хотя бы похоже на человеческое имя.
– Это же название дерева! Причем не генеалогического. Нет, так не по-нашему, не по-бангалорски! – решительно возразила Тяпа. – В индийской табели о рангах земных воплощений бессмертной души животные стоят выше, чем растения!
Эта топонимическая дискуссия с элементами индуистской философии была настолько некстати, что я потеряла нить разговора. Но сообразительный Ольденбургский сам ответил на свой вопрос:
– Поговорим о Золотой рыбке?
– Ага! – Я мигом вспомнила свою инквизиторскую роль и с воодушевлением вонзила пистолетное дуло в поясницу принца. – Так ты все-таки знаешь, где она?!
– Догадаться было нетрудно! – Ольденбургский наконец вылез из шкафа, повернулся ко мне лицом, и я увидела сначала его голливудскую улыбку, а потом еще кое-что заокеанское: пачку долларов!
– Как договаривались, десять тысяч! – сказал он и потряс в воздухе денежным брикетом. – Теперь ты давай!
– Че?! – любимое словечко гостиничной гетеры Катерины выскочило из меня, как блоха из сырой собачьей шерсти. – Ты псих ненормальный?!
– Кгхм! Я прошу прощения, если помешал, но у вас дверь открыта! – покашлял с порога безымянный герой партизанских войн, мой новый знакомый из Беловежской Пущи.
– Че? – удивился Ольденбургский.
– Вы, случайно, не Татьяна? – спросил меня дружественный белорус.
– Она Ната, – неприязненно глядя на него, ответил за меня Ольденбургский.
– Она же Ряба, она же Таня, Тяпа и Нюня! – отчеканила я, уже сильно сердясь.
– А я Лев, – кивнул партизан.
– Лев – царь зверей! – обрадовалась Тяпа. – Круто! Теперь у нас сразу два августейших мужика – принц и царь!
– Послушайте, Лев! Войдите и прикройте за собой дверь…
– Наташка! – с претензией вскричал в коридоре нетрезвый женский голос. – Тебе одной двоих не многовато ли будет? Может, поделишься?
Катерина по пояс засунулась в номер, увидела долларовую пачку в руке Ольденбургского и завистливо ахнула:
– Это за одну ночь или как?
– Катя, закрой дверь! – потребовала я, имея в виду, что она должна закрыть ее с той стороны.
Но Катька поняла сказанное по-своему и нахально полезла в номер, как поршень, толкая впереди себя партизана и приговаривая:
– Спасибо, напарница, ты не пожалеешь!
– Дверь закрой! – в один голос злобно гаркнули мы с Ольденбургским.
– Кто – я? – из коридора донесся свирепый рык, и дверь распахнулась еще шире, пропуская низколобого Кинг-Конга.
– Третьим будешь, милый? – трудоголичка Катерина тут же взяла вновь прибывшего на карандаш.
– Где твоя подружка, говори! – грозно глядя на меня поверх дурной головы самозваной напарницы, проревел громила.
– В очередь встань! – обнаглев от страха, надерзила ему я. – Тут все ее ищут, не ты один.
– Мы еще кого-то ждем? – нахмурилась Катерина. – Натаха, мы разве сами не справимся? За такие доллары можно и расстараться!
– Слушайте, что здесь происходит? – Ольденбургский наконец догадался спрятать свои баксы за спину.
– Все ищут Золотую рыбку! – проявил смышленость партизанский король Лев. – Я, может, не вовремя, но…
Он явно собирался продолжить, но тут в дверь, которую так никто и не закрыл, пытливо заглянул строгого вида товарищ с головокружительно туманным взором.
– Сцена пятая, те же и полковник Артем Петрович! – сострила моя Тяпа.
– Нашли! – торжествующе воскликнул новый персонаж.
– Че? Рыбку? – не поверила Катерина.
– Там разберемся, – невнятно пообещал находчивый Артем Петрович, пропуская в помещение каких- то добрых молодцев. – Гражданка с бутафорским «вальтером» и гражданин в сценическом костюме! На выход! Забирайте их, парни!
– А меня?! – расстроилась Катерина, вообразив, что праздник жизни пройдет мимо нее. – Парни, и меня заберите!
– А меня не надо, – Кинг-Конг косолапо попятился в угол.
– Может, я не вовремя, – в очередной раз засомневался беловежский Лев.
– Вовремя, вовремя, – успокоила его Катерина. – Не надо откладывать на ночь то, что можно сделать вечером!
Надо ли говорить, что в итоге забрали нас всех?
Паша Ольденбургский, Катерина Отельная, Лев Беловежский, Кинг-Конг Безобразный и я сама – четверо подконвойных в сопровождении полковника Артема Петровича и троих его «ребят» протопали по гостиничному коридору, выбив из ковровой дорожки устойчивую завесу пыли. Она была почти такой же непроглядной, как серый туман в очах полковника. Обеспокоенно заглядывая в них в тщетной попытке
