Не будучи ни дизайнером, ни эстетом, Ефим не мог оценить стоимость Зяминых эксклюзивных трусов из трикотажной конопли, однако он почувствовал легкий аромат дорогой мужской парфюмерии и понял, что тот или те, кто раскулачил этого парня, не остались внакладе. И тут же житейски мудрого Цигаркина осенила простая и ясная мысль: а неплохо бы заставить экспроприаторов поделиться неправедно нажитым имуществом с люмпен-пролетариатом в его лице!
Цигаркин перестал таращится в удаляющуюся спину предполагаемой жертвы грабежа, стряхнул с себя апатию и целеустремленно зашагал по следам, оставленным в придорожной пыли ногами Зямы, в противоположном направлении. Через некоторое время следы вильнули к лесополосе, где ошеломленный удачей Цигаркин нашел замечательный новый велосипед и не новые, но по-своему тоже замечательные парусиновые штаны – вроде тех, в каких щеголял герой кинокомедии «Веселые ребята».
В отличие от нервного и порывистого Зямы, Ефим проявил редкое терпение и, ломая нечистые ногти, расцепил штаны и велик.
Брюки он свернул и запасливо положил в большой пластиковый мешок, в котором нес по жизни весь свой нехитрый скарб. С великом было сложнее. Ефим почесал в немытом и нестриженом затылке, спугнув гнездящихся там насекомых. Ему очень хотелось лихо оседлать чудом обретенное транспортное средство и, эх, прокатиться, но он опасался привлечь к себе ненужное внимание. Новый красивый велосипед и замурзанный Цигаркин одна тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года выпуска сочетались плохо. Ефим предчувствовал проблемы – и не ошибся.
Едва он упаковал сермяжные портки и вывел велик из лесополосы, как с дороги на пыльную обочину, стреляя из-под колес гравием, слетела синяя заграничная машина. В обращенное к Ефиму окошко с опущенным стеклом выглядывала пресердитая морда мужика, который ругательными словами приказал ему остановиться, пообещав в противном случае стрелять – и, как понял Ефим, отнюдь не гравием.
Тертый калач Цигаркин не раздумывал ни секунды. Матерный приказ сурового мужика он выполнил в точности наоборот: пригнулся и в полуприсяде пустился наутек. Велосипед Ефим взвалил на плечи, а пакет с барахлом бросил, рассчитывая вернуться за ним позже. Если, конечно, удасться остаться в живых!
Увидев жалкого вида оборванца, высунувшегося из шеренги придорожных тополей с приметным велосипедом, капитан Барабанов заорал Денису Кулебякину:
– Дэн, справа! – и без всякой паузы пугающе заревел в окошко:
– Стой, падла, а не то пришью на х…!
По смыслу фраза не отличалась от классической ментовской реплики «Стой, стрелять буду!», однако бомжеватый дядька ее, похоже, не понял и потому не остановился. Вероятно, его ввели в заблуждение загромоздившие простую семантическую конструкцию ругательства. Впрочем, он не поинтересовался, что именно намерен пришить ему на детородный орган злющий мужик. Оборванец присел, словно стрельба уже началась, и с великом на плечах, как баба с коромыслом, резвой утицей, враскорячку и вразвалку, понесся назад, в лесополосу.
– Уйдет, бандитская морда! – ахнул Денис и, хлопнув дверцей, выскочил из машины следом за Русланом.
На «бандитскую морду» Цигаркин неожиданно обиделся. Лицо ругающегося капитана Барабанова показалось ему куда более соответствующим этому определению, о чем оскорбленный Ефим не замедлил уведомить Руслана звонким детским криком:
– От морды слышу!
Барабанов выругался самыми черными словами и выхватил пистолет. Цигаркин пискнул, как мышь- полевка, и, подобно этому мелкому грызуну, нырнул в спасительные заросли злаков.
Просторное кукурузное поле запросто могло спрятать с полсотни беглецов с велосипедами, самокатами и тачанками. В центре зеленого моря молодой кукурузы уже хоронился один странник – уклонист от обязательных сельскохозяйсвенных работ Гриша Чепочкин. По мнению главного агронома пригородного хозяйства «Кубанские зорьки», слесарь-водопроводчик Чепочкин в это время производил экстренную починку системы орошения на соседствующем с кукурузным полем рисовом чеке. Однако у Гриши было свое представление о приятном вечернем времяпрепровождении. Оросительную систему он, правда, осмотрел и даже бодряще попинал ногами, но, поскольку это ее не реанимировало, тем и ограничился.
– Будет день – будет пища! – имея в виду жизненно необходимую рисовым посевам влагу, философски сказал Гриша.
Глубоко убежденный в том, что работать надо исключительно в рабочее время, Чепочкин углубился в кукурузные заросли и, ориентируясь по низкому солнцу, зашагал напрямик через поле к островку свежей пашни, появившемуся между кукурузным полем и огибающим его пригородным шоссе стараниями Гришиного дружка – тракториста Вовика. В кармане выцветших спортивных штанов Чепочкин бережно придерживал поллитровку, прикупленную у бойкой бабы-самогонщицы в расчете на дружеские посиделки в тихий предзакатный час. Со своей стороны, тракторист Вовик обещал обеспечить достойную закусь.
Спасающийся от погони Цигаркин настиг неспешно шествующего Гришу в самом сердце кукурузных джунглей. Предвкушающий алкогольный междусобойчик Чепочкин даже не успел ничего понять. Неожиданно он с маху получил по затылку шипастым велосипедным колесом, упал лицом вниз и едва начал подниматься, как был вновь повержен, потому что на спину ему хищно прыгнул подоспевший капитан Барабанов.
– Дэн, одного я взял! – выкрикнул распаленный погоней Барабанов через плечо и, чтобы не задерживаться, аккуратно тюкнул Гришу рукояткой пистолета по голове, уже оглаженной велосипедным колесом.
Прием можно было бы считать проведенным идеально чисто, если бы за секунду до отключки Чепочкин, проявляя верность благородным законам дружбы, не успел крикнуть:
– Вовик, берегись!
От кого именно нужно беречься приятелю, он не сказал, потому как и сам не понял.
Предупреждение достигло слуха тракториста Вовика в критический момент.
Выполняя обещание раздобыть закуску, Вовик за мгновение до Гришиного крика метнул в зарыбленный рисовый чек самодельную бомбочку. Это было отчетливо противоправное действие. Только на прошлой неделе на общем собрании трудового коллектива «Кубанских зорек» взбешенный главный агроном клятвенно пообещал, что каждому, кто будет уличен в неправедной добыче рыбы из рисового чека, он собственноручно засунет орудия лова в одно из функциональных отверстий организма. С подачи Чепочкина нечистая совесть Вовика в момент нарисовала страшную картину «Главный агроном, начиняющий динамитом провинившегося тракториста»! Спасаясь от примерещившейся ему кары, Вовик плюнул на рыбалку и опрометью кинулся к родному гусеничному трактору.
В трехсекундную паузу до взрыва упавшей в воду бомбочки уместились драконий рык ожившего тракторного движка и реплика изумленного капитана Барабанова:
– Никак, у них танк?!
Взрывпакет грохнул в тихой водице, оглушив немалое количество сазанов и заставив Руслана залечь в кукурузу. Кляня себя за недооценку противника, капитан бессмысленно шмальнул из пистолета вслед уходящему «танку» Вовика, дал задний ход и пополз обратно.
– Этого куда? – спросил Денис, кивнув на оглушенного Чепочкина.
– Засунь в машину, после разберемся! – ответил Руслан.
– У меня на сиденьях новые чехлы! – возразил Денис, с неудовольствием оглядев несвежий рабочий костюм и, главное, откровенно грязные сапоги Чепочкина.
– Тогда пусть пока сам полежит, в тенечке! – недолго думал капитан.
Гришу бесцеремонно отволокли в придорожную полосу и оставили лежать в пыльном ковыле в вольготной позе былинного витязя, которого одолел богатырский сон.
– А мы куда? – спросил Денис, забравшись в машину.
– А мы вперед! – не вполне понятно ответил Барабанов. – Не век же гады будут в кукурузе хорониться, авось выскочат из зарослей на шоссе! Тут-то мы их и накроем!
Денис послушно завел машину, а Руслан, немного подумав, еще добавил с мечтательной тоской в голосе:
– Эх, нам бы гранатомет! Уж мы бы их накрыли так накрыли!
Слышал бы это тракторист Вовик – нипочем не рискнул бы высовываться на шоссе!
