первый уже раз!) такие элементарные вещи не сослуживцу, не равному по званию и занимаемой должности, а дебилу-переростку из специнтерната. – Если каждый бу-дет знать…
– Я – не 'каждый', Николай, далеко не 'каждый'.
– Не понимаю, – сказал Пирогов, похлопывая себя по карманам; отыскал пачку 'Кэме-ла', но закуривать в кабинете не стал, положил пачку рядом, не понимаю, чего ты добива-ешься?
'Нервничает, – подумал Артемьев о Пирогове. – Нервничает, а потому перебарщивает на поворотах'.
– Я, конечно, скажу, кто назвал мне твоё имя, – пообещал Артемьев вслух. – Только мой ответ тебе не понравится и вызовет новые вопросы. Поэтому я и хочу, чтобы мы опреде-лились с пределами компетенции. Провели, так сказать, границы…
– Что-то ты темнишь, Кирилл. Или говори прямо, или не говори ничего! У меня, знаешь, дел по горло.
'Ну что ж, я тебя достаточно подготовил – теперь можно начинать атаку'.
– Твоё имя мне назвал… – Артемьев сделал эффектную паузу, – сам Стрельцов.
Это был нокаут. И оба капитана это прекрасно понимали.
Теперь Пирогову предстояло пересмотреть свою позицию: или он продолжает изобра-жать из себя 'обиженную' сторону и качать права, или уходит в глухую оборону с целью запу-тать вопрос и выиграть время для проверки поступившей от Артемьева информации. На самом деле, более выгодной для него была вторая позиция. Но, как и предсказывал Князев в беседе с Артемьевым вчера вечером, Пирогов, совершенно не ожидавший удара с этой стороны, расте-рялся и не сумел перестроиться на ходу.
– Подробности! – потребовал он.
Артемьев примерно представлял себе, что сейчас творится в душе сослуживца, какая буря там разразилась, и даже где-то посочувствовал ему, однако останавливаться из сочувст-вия-жалости, а уж тем более идти на попятный не собирался: раньше или позже нечто подоб-ное в жизни коллеги Пирогова должно было произойти, и то, что инициировал это 'подобное' он, капитан Артемьев, а не, скажем, подполковник Сергей Метлев из Ветрогорской прокуратуры, занимавшийся ренегатами от МВД, было для Пирогова не самым худшим из возможных итогов.
– Если вкратце, – сказал Кирилл, демонстративно глянув на часы, Стрельцов назвал тебя одним из своих покровителей…
Черты лица у Пирогова заострились.
– Как назвал? – быстро спросил он. – Я имею в виду, при каких обстоятельствах он меня назвал?
– В приватной беседе.
– То есть не под протокол?
'Если бы под протокол, – подумал Артемьев, – ты бы сейчас не со мной разговаривал, а с Метлевым'.
Впрочем, даже приватной беседы у Артемьева с Лысым Герой никогда не было, и вся информация, которую он вот уже четверть часа малыми порциями скармливал Пирогову, явля-лась стопроцентным и в своём роде совершенным блефом.
– Нет, не под протокол. Но в любом случае, Николай, можешь мне поверить, прежде чем где-то официальным образом зафиксировать это признание, я бы переговорил с тобой. Чем, как видишь, сейчас и занимаюсь.
Это был жест. И Пирогов его оценил. Хотя и по чистой инерции снова попытался ухватить быка, Артемьева, инициативу – всех вместе, за рога.
– Что конкретно сказал Стрельцов? В каком контексте?
Артемьев сделал вид, будто размышляет, а стоит ли раскрывать перед возбуждённым сослуживцем все имеющиеся в наличии и на руках карты. И Пирогов поторопил его:
– Колись, Кирилл, колись. Дело-то жареным пахнет.
– Догадываюсь, – обронил Артемьев.
– Ты что, не доверяешь мне? – Пирогов начал было играть в 'благородное негодова-ние', но вовремя спохватился: не тот случай. – Это же провокация, Кирилл! Я пока не знаю, что и как там у вас со Стрельцовым вырисовывалось, но ведь это явная провокация!
– Верю я тебе, верю, – отвечал Артемьев. – Но ты действительно пока не знаешь, что и как. А 'вырисовывалось' у нас со Стрельцовым следующее: он не просто назвал твоё имя, он употребил его в качестве имени своего покровителя; он определил тебя человеком, к которому следует обращаться для урегулирования всех вопросов, связанных с Герасимом Стрельцовым лично или с деятельностью принадлежащей ему торгово-закупочной фирмы.
– Ну вот видишь! – Пирогов даже подскочил. – Это же провокация. Чистейшей воды провокация.
– Теперь твоя очередь, – вставил Артемьев. – Объяснись, Николай.
– Это ты правильно сделал, что ко мне сначала пришёл, – говорил Пирогов, словно бы и не слушая. – Стрельцов – ловкач ещё тот. Я им полгода уже занимаюсь, и он, наверное, что-то почувствовал и решил сделать мне большую проблему. Чтобы я отстал и забыл о нём. Тогда он…
– Ты покажешь мне материалы дела?
– Ну не могу я, Кирилл, пойми ты! Это дело ведёт не прокуратура даже бери выше. Просто у них компромата нет совсем, а по нашей части ему уже кое-что светит.
– Хорошо. С куратором я твоим могу переговорить?
– Нет! Не можешь!
Нелепые оправдания и недоговорки Пирогова в любой другой ситуации могли бы повлечь за собой серьёзное разбирательство, но Артемьев упорно продолжал 'валять дурочку', запу-тывая коллегу всё больше.
– Я тебе доверился, – сказал он Пирогову. – Может быть, теперь ты доверишься мне?
– Безусловно, – оживился Пирогов. – Теперь я твой должник. И готов ответить на лю-бой твой вопрос.
– В чём смысл жизни? – с усмешкой спросил Артемьев, но тут же, увидев, что Пирогов не понимает и, вообще, не склонен адекватно реагировать на юмор, поправился: – Да шучу я, не переживай. Значит, говоришь, ты готов ответить на любой мой вопрос касательно Стрельцо-ва?
– Да… Теперь – да.
– Тогда договорились, – подытожил Кирилл. – Сейчас у нас уже нет времени: через пять минут 'оперативка', а потом я двигаю на рутину. Но завтра, скажем, часов в двенадцать – ты как?
– Замётано, – сказал Пирогов почти радостно.
Они пожали друг другу руки и, как коллеги и лучшие друзья, бок о бок двинулись на опе-ративное совещание.
'Бомба подброшена, – думал Артемьев, шагая по коридору и поглядывая искоса на иду-щего рядом Пирогова. – Бомба подброшена и часовой механизм запущен. Если Ефим прав, то скоро должно рвануть. И ещё как рвануть!'.
Оперативное совещание 'уголовки' проводил (как и пять лет назад, как и десять лет на-зад) начальник отдела уголовного розыска городского Управления МВД города Ветрогорска полковник Радычев. Афанасий Кузьмич.
– Товарищи офицеры, – по стародавней привычке (как пять и десять лет назад) начал Радычев, – сегодняшнее совещание я хотел бы предварить важным конфиденциальным со-общением.
Присутствующие 'товарищи офицеры' зашевелились, но, понятно, возгласов с мест не последовало – дисциплина прежде всего.
Артемьев тяжко вздохнул и положил руки на стол перед собой. Когда полковник Радычев начинал очередное оперативное совещание с вступления о 'важном конфиденциальном сооб-щении', это означало, что само вступление будет длинным и малоинтересным для рядового сотрудника уголовного розыска. Однако на этот раз капитан Артемьев ошибался.
Полковник Радычев водрузил на приплюснутый боксёрский нос старомодные очки в мас-сивной роговой
