Тамара Петровна с уверенностью сказала:
– Это Димка!
– Точно, это Димка, больше некому! – эхом вторила старушка-подружка.
– Кто такой, где живет? – спросила я, грозно хмурясь и закатывая рукава в предчувствии рукопашной.
Ох и задам же я сейчас этому похитителю бабулькиной картошки!
Приободренные моим воинственным видом, старушки возбужденно затараторили и рассказали, что Димка – это младший сын Утятиных из первой квартиры, пятнадцатилетний оболтус, от которого весь подъезд плачет.
– Он потомственный! – сказала Тамара Петровна.
– Потомственный – кто? – уточнила я, зная, что в нашей стране династии популярны и чрезвычайно разнообразны.
– Потомственный алкаш и тунеядец! – сердито плюнула Тамара Петровна.
– И еще токсикоман! – подсказала старушка-подружка, испуганно расширив глаза.
– Токсикоман? Тогда все ясно! – Я поняла, какую ошибку совершила, написав в сопроводительном листе к картофелю, будто он обработан токсическими спецпрепаратами! – Говорите, он в первой квартире живет?
Старушки согласно закивали.
Я развернулась и зашагала в подъезд.
Дверь первой квартиры имела в высшей степени жалкий вид: ободранная, вся в царапинах, разнообразных пятнах и подозрительных подтеках. Тем не менее свою заградительную функцию она выполняла исправно. Как я ее ни толкала, дверь не поддалась. На стук и звон реакции не наблюдалось.
– Надо в окно влезть! – подсказала Тамара Петровна.
В паре со старушкой-подружкой она в бодром черепашьем темпе поднималась по ступенькам и уже успела преодолеть первый укороченный лестничный марш.
– Там же решетки? – Я оглянулась на бабушек, подбивающих меня на противоправное действие.
– Да нет там никаких решеток! Ты что? – замахали руками они. – У этих Утятиных даже простых занавесок отродясь не бывало, все окна голые, как задница!
«То есть эти милые старушки прямым текстом послали тебя в задницу!» – заржал мой внутренний голос.
– Спрячься, – буркнула я ему. – И не высовывайся, пока я буду разбираться с вороватым токсикоманом!
Забраться в квартиру Утятиных оказалось легче легкого! В теплый сентябрьский денек окна были открыты настежь, и единственным несерьезным препятствием на моем пути стал заморенный кактус в треснувшем горшке, заполненном оригинальной компостной смесью из земли и окурков. С острой жалостью посмотрев на несчастное растение, я спрыгнула с подоконника в комнату и едва не сломала себе ногу: рассохшийся паркет вздыбился и лопнул наподобие жерла вулкана. Паркетная горка единственная могла претендовать на звание предмета обстановки, потому как никакой мебели в комнате не было. На неопрятной куче старых газет валялось замусоленное одеяло. В роли хозяев выступали большие черные тараканы, при моем появлении дернувшие в разные стороны.
Пол во множестве украшали засохшие пятна, они были разных цветов, но неизменно неприятного вида. Стараясь не наступать на них, я прошла в смежную комнату, без помех осмотрелась и решила, что это, должно быть, гостиная: тут к по-хозяйски бегающим черным тараканам присоединились более мелкие коричневые прусаки.
В помещении имелись и более крупные организмы, но я не назвала бы их людьми. Пара очень грязных и вонючих приматов в безобразных обносках храпела на дырявых полосатых матрасах. Брезгливо морщась и зажимая нос, я приблизилась к этому ложу и посмотрела на спящих. Одно храпящее животное, судя по длинным свалявшимся космам, было самкой, второе имело опухшую багрово-синюшную морду запойного алкоголика с ветеранским стажем. А Димка, на которого старушки-подружки указали как на вероятного похитителя картошки, был пятнадцатилетним подростком.
– Будем искать, – пробормотала я, выдвигаясь в коридор.
«Такого же, но с перламутровыми пуговицами!» – поддакнул неугомонный внутренний.
– Есть кто живой? – я возвысила голос и тут же заметила, во-первых, рассыпанную на полу прихожей картошку, во-вторых, свет за дверью санузла.
Обстановка в резиденции потомственных алкашей Утятиных не располагала к церемониям, поэтому я резко распахнула дверь сортира и беззастенчиво заглянула внутрь.
Там кто-то был, но живой или нет – я сразу не поняла. На унитазе в позе роденовского Мыслителя, отчаявшегося найти ответ на мучающие его философские вопросы, скорчился человек.
– Дмитрий Утятин? Вы арестованы! – гаркнула я голосом киношного милиционера.
Членораздельного ответа не последовало.
«Это он что, от страха так обделался?!» – восхитился мой жизнерадостный внутренний.
– Фу-у-у! – я поспешно захлопнула дверь уборной.
Прислушалась: во входную дверь неутомимо стучали. Я прошла в прихожую, впустила воинственных старушек-подружек и сказала:
– Подозрения подтвердились, картошку свистнул Димка, но наказать его за это не получится, он и так уже загибается.
В подтверждение моих слов из сортира донесся тихий щенячий скулеж.
– Надо бы неотложку вызвать, – невольно проникаясь жалостью к страдающему существу, сказала я.
– Неотложка сюда не поедет, – возразила Тамара Петровна. – В «Скорой» эту семейку как облупленную знают, ты только адрес назовешь, как диспетчер отключится!
– Надо Елену Макаровну позвать, – подсказала старушка-подружка.
– Кто такая Елена Макаровна и как ее позвать? – спросила я.
– Доктор она, на пенсии уже, – объяснила Тамара Петровна. – В нашем подъезде живет, в десятой квартире, дверь рядом с моей. Очень милая женщина и доктор хороший, к ней весь наш дом за помощью бегает.
– Елена Макаровна, квартира десять, – повторила я, без промедления покидая загаженные апартаменты Утятиных.
Ароматизированная кошками атмосфера на лестнице показалась мне чистейшим горным воздухом. Чтобы прочистить легкие после пребывания в зловонном притоне потомственных алкоголиков и тунеядцев, я старательно покашляла.
– Температура есть? – открыв дверь на мое перханье, деловито спросила приятная пожилая дама.
– Не знаю, – честно ответила я. – И, по правде говоря, мерить неохота!
Елена Макаровна посмотрела на меня удивленно. Я вспомнила кошмарную антисанитарию в первой квартире и объяснила:
– Боюсь чесотки и вшей. Доктор, это не мне нужна помощь! Там в первой квартире парнишку скрючило, у него жуткий понос, как бы не помер прямо на унитазе!
– Вы про Диму Утятина говорите? – догадалась докторша. – Ох, бедный мальчик!
Она без промедления подхватила чемоданчик, который наготове стоял в прихожей, и сказала:
– Я готова, пойдемте скорее.
Я посмотрела на нее с уважением. Вот таким, по-моему, и должен быть настоящий врач! По первому зову без колебаний спешить на помощь любому страждущему!
Определенно, я не гожусь в эскулапы.
Мы спустились с четвертого этажа на первый и беспрепятственно вошли в квартиру Утятиных. Дверь была распахнута настежь – деловитые старушки по-хозяйски проветривали помещение.
Пациент, скорчившийся на унитазе, на появление доктора никак не отреагировал.
– Так. Что он принимал? – спросила Елена Макаровна, с ходу оценив обстановку.
– Вот это! – продемонстрировала Тамара Петровна.
