Первый удар (сборник)

– А много ты знаешь про Теннеси, янки? – глухо отозвалась труба. – Вот скажи…

– Ты ползи, не тормози! – в узком тоннеле Лен всегда чувствовал себя особенно неуютно. Глупость, разумеется, – если от прямого попадания снаряда зенитки или от очереди перехватчика сдетонируют бомбы, то и от пилотского кресла, и от самого пилота не останется даже горсти пепла. Но все же одно дело, когда ты сидишь в относительном комфорте, пусть даже на бочке с бензином, и совсем другое – когда почти восемь тонн пирогеля, напалма и осколочной мелочевки начинают давить на твою психику с трех сторон. По этой причине Лен всегда старался проползти тоннель как можно скорее – а чертов бортмеханик, словно бы назло ему, то и дело застывал.

Наконец лаз кончился и второй пилот, вывалившись в кабину, начала было раскрывать рот, дабы высказать бортмеханику все, что стоит выслушать инвалидным черепахам, неспособным без остановок проковылять тридцать три фута… – но так ничего и не сказал.

– Ну что, все в сборе? – не оглядываясь, спросил командир. – О'кей, начинаю сброс давления.

Коултер упал в свое кресло, пристегнул маску – совершенно автоматически, потому как его сознание было целиком и полностью захвачено видом, открывавшимся из кабины Б-29.

Чертов южанин был прав – Лен мог забыть про Токио. Мартовский пожар по сравнению с тем, что полыхал впереди, казался костерком бойскаутов рядом с горящей бензоколонкой. Море – нет, господи-боже, целый океан огня! И к этому океану то и дело добавлялись новые речки и ручейки – по мере того, как очередная «Сверхкрепость» раскрывала бомболюки над обреченным городом.

– Ну что я говорил, янки? Отдыхает этот твой Токио, верно?

– Да что там Токио! – отрывисто бросил радист. – Тут и Содом с Гоморрой отдыхают!

– Не богохульствуй, Пит, – одернул его штурман.

– В чем это я, интересно знать, богохульствую?

– Ты равняешь себя с ангелом господним? Ведь… – окончание фразы штурмана Коултер не расслышал – над его плечом, яростно сопя в маску, навис Френк с ручной фотокамерой.

– Хы, глянь вперед – разве мы справляемся хуже? Просто когда писался Завет, на свете еще не было ю-с-эй-эф. Зато сейчас Вседержителю нет надобности тревожить свое воинство, дабы покарать грешников. Или, – с вызовом добавил Пит, – ты считаешь, мы могли бы оказаться здесь, не будь на то Его воли?

– Послушай… – начал штурман.

– Послушайте лучше меня, девочки! – перебил его бомбардир. – Пока вы там не передрались, займитесь-ка лучше гаданием: куда мне класть бомбы. От меток ребят из групп наведения не осталось и намека, так что выбор – кладем ли мы наши подарки справа от Большого Костра или слева.

– Эрик, а в какую сторону глядит у тебя член?

– Да пошел ты…

– Мы подойдем к цели справа, – уверенный тон командира разом перекрыл все прочие шумы в кабине. – Потому что так удобнее мне. Все, парни, кончайте балаган. Работаем и летим домой.

– Понял, Старик, – отозвался бомбардир, вновь прилипая к «нордену».

Б-29 ощутимо тряхнуло – видимо, их задел край бушевавшего над целью «огненного торнадо». Затем еще и еще.

А потом «Сверхкрепость» открыла бомболюки…

Нагасаки. Утро

Утро сегодня выдалось паршивым донельзя, решил капитан Ван Аллен. Пожалуй, это было самое отвратное рождественское утро в его жизни. Туман, который, возможно, исчезнет – а, скорее всего, нет… И вдобавок низкая облачность – поддержки с воздуха в такую погоду не дождешься. Разве что лично Санта– Клаус предоставит свою упряжку, подумал капитан, отхлебывая кофе, и усмехнулся.

Висящие над истерзанной землей облака и бурное море – отрыжка позавчерашнего тайфуна, – для капитана и его поредевшего батальона означали «выходной день». Нет налетов и обстрела с моря, нет и атак, потому что скудный боекомплект дивизионных 155-мм орудий с неимоверным трудом доставили на берег вовсе не для того, чтобы в очередной раз перемешать груды мусора, на всех мировых картах пока еще значащиеся как город Нагасаки. Снаряды требовались на случай возможной контратаки японцев. Правда, ни капитан, ни его непосредственное начальство в возможность подобной атаки не верили, но, с другой стороны, чертовы самураи всю войну только и делали, что доказывали – мозги у них устроены вовсе не как у нормальных людей. А значит, идея воспользоваться ненастьем и попытаться банзай-атакой спихнуть противника с плацдарма могла показаться им вполне здравой. В конце концов, гансы тоже додумались до подобного фокуса в Арденнах, и у них даже почти получилось.

Что ж, подумал капитан, возможно, это было бы не самым плохим вариантом – если бы джапы решились атаковать сейчас. Наблюдать, как осколочные мины с радиовзрывателями и пулеметный огонь прореживают атакующую волну куда приятнее, чем выковыривать этих же япошек из всех проклятых нор и щелей – лишь затем, чтобы на следующий день начинать ту же работу заново.

– Разрешите, сэр?

– Честно говоря, Эдвин, – вздохнул капитан, – очень хочется не разрешить. Ведь судя по вашему исключительно унылому лицу, вы собираетесь рассказать мне нечто либо просто неприятное, либо чрезвычайно гадостное.

– Угадали, сэр, – отозвался вошедший первый лейтенант, командир роты «А»… вернее, сведенных в боевую группу остатков рот «А», «Б» и «Д», за три недели боев потерявших убитыми и ранеными три четверти личного состава, включая почти всех офицеров. – Хотя не до конца. Меня, по правде говоря, совершенно не тянет рассказывать вам… я бы предпочел, чтобы вы взглянули лично.

– Дело срочное?

– Нет, сэр. Уже нет, – с нажимом уточнил Эдвин. – Но я бы рекомендовал вам разобраться с ним до того, как вы закончите завтрак.

– Что, опять китайцы?

– Совершенно верно, сэр. И, полагаю, вам все же придется… – первый лейтенант на миг замялся, – предпринять что– нибудь, сэр. На этот раз.

Ван Аллен отодвинул чашку и задумчиво уставился на своего офицера. Сам он полагал историю недельной давности целиком исчерпанной – хотя бы потому, что все три замешанных в ней солдата из приданных батальону двух рот китайских добровольцев были уже помечены в списках личного состава как KIA – killed in action.

– Посмотрим, – сухо произнес он, вставая из-за стола.

– Да, сэр, – подчеркнуто равнодушно сказал ротный, – именно этого я бы и хотел – чтобы вы посмотрели.

Выйдя из подвала, они прошли по Баттлшип-авеню – точнее, обошли две огромные воронки от фугасов с «Пенсильвании». Затем свернули на Хеллдайвер-стрит – сбитый две недели назад пикировщик все еще торчал посреди тротуара, и обгорелое подобие человека по-прежнему болталось на чудом уцелевших ремнях. Каждый раз, проходя мимо, капитан Ван Аллен вспоминал, что надо бы отдать соответствующий приказ, и каждый раз это благое намерение оказывалось погребено под грудой куда более насущных дел. На войне у живых всегда находятся дела, зато покойникам торопиться некуда – рано или поздно, но в землю они попадут, а больше-то ничего и не надо.

На углу капитан остановился, вслушиваясь. Низкий, прерывистый гул накатывал из-за облаков. Звук отчего-то показался Ван Аллену непривычным – возможно, это были новые Б-32 или бритты с их «Ланкастерами». Летят по приборам, бомбят по радару… да-а, этим ребятам на погоду плевать… сотней- другой бомб.

Следующая улица еще не обзавелась собственным прозвищем – ее заняли как-то на удивление легко, почти без боя, и до прошлого четверга она не могла похвастаться ничем особым, что выделило бы ее из сотен таких же полузасыпанных обломками полосок тротуара. Зато теперь «украшений» имелось сразу два или даже три – если посчитать сорванную взрывом башню огнеметного танка за отдельную деталь пейзажа. Башню отбросило на добрый десяток футов, когда увешанный взрывчаткой смертник бросился на лобовую броню «шермана». Огнесмесь из разорванного взрывом бака залила почти всю улицу, окатив заодно МТО шедшего впереди танка – жирно чадя, тот выкатился из огненной лужи, но испытывать судьбу дальше экипаж не стал.

Сейчас за обгорелым корпусом первого «шермана» прятались двое джи-ай. При виде офицеров один из