Он показал вверх, где над головой ученого висела модель цельнометаллического дирижабля.
– Раз уж ваши идеи с дирижаблями Советская власть смогла реализовать, может быть, и все остальные идеи близки к воплощению? Во всяком случае, ближе, чем вы думаете?
– Да зачем нам сегодня станция? – возразил хозяин. – Мы хоть и пятилетние планы принимать будем, только не читал я, что в этой пятилетке нам на Луну лететь запланировано или на Марс. А если нужной цели нет, то и станция – игрушка. Просто дорогая игрушечка…
Московский гость улыбнулся.
– Только ли?
– Конечно. Станция это только… Вы, Фридрих Артурович, только в слово вслушайтесь – стан-ци-я…
Он посмотрел на гостя поверх очков, словно взглядом хотел передать часть собственной убежденности.
– Маленькая точка на карте. Остановился паровоз, угля набрал, пассажиры чаю выпили, ноги размяли и – дальше… Вперед, в светлое будущее!
Цандер отрицательно качнул головой.
– Не могу согласиться с вами, коллега. Вы рассматриваете станцию как какой-то вокзал на орбите. Примчался паровоз, углем загрузили – и дальше помчался…
Глухой гений мелко, по-стариковски рассмеялся.
– Естественно! Станция и нужна как промежуточный пункт для дозаправки, – убежденно отозвался ученый и мечтательно прищурился. – Самое интересное – это планеты… Луна, конечно, в первую очередь, Марс со спутниками, Венера…
Лицо его помолодело, и Цандер поспешил согласиться.
– Все так… Конечно так… Только, я думаю, это задачи завтрашнего дня. Сегодня космос надо ставить в помощь социалистическому хозяйствованию!
– Конечно! Представляете себе – целая новая планета! Какие возможности! Какие горизонты!
– Ну, это когда будет… Сами же писали, – Цандер на память процитировал хозяина – «человечество… в погоне за светом и пространством сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство».
Он поднял палец.
– Робко! Не сразу вперед, а постепенно, с оглядкой, осторожно… Вот и станция нужна, чтоб подняться, оглядеться и сообразить, туда ли идем?
Не желая спорить и тратить время по пустякам, Циолковский махнул рукой.
– В конце-то концов, смысл и назначение вещи придают люди, которые ее строят. Когда у страны появится возможность строить внеземную стацию, ее конструкторы придумают, как ее использовать…
У гостя было, что сказать престарелому гению, но он не имел полномочий. Пока не имел.
– Тем, кто станет конструировать станцию, будет несравненно легче, если они станут опираться на ваши идеи, Константин Эдуардович. Ведь вы думали над какими-то общими принципами? Нет смысла заново открывать Америки и изобретать велосипеды?
Старик шутливо поднял руки.
– Ну, хорошо… Сдаюсь. Сами-то вы как ее представляете?
– Пока никак… – качнул головой гость. – Есть мысли, но о них говорить еще рано. Для меня ясно одно. Она должна быть достаточно вместительной, чтоб там могли работать научные коллективы, и условия жизни там должны быть примерно такие же, как и на Земле.
Хозяин покрутил головой.
– Что ж вы так сразу-то – «коллективы». Кто знает, как человек себя будет чувствовать в невесомости… Разобраться сперва надо.
Гость отмахнулся. Небрежно, словно уже знал что там и как, в этой самой невесомости.
– Вот построим станцию и начнем разбираться. Советским людям все по плечу.
– Советский человек из тех же костей и мяса сделан, что и любой другой, – упрямо возразил старик. – Это еще надо посмотреть…
Цандер прижал руку к груди и со всей убежденностью сказал:
– Так для того и станция, Константин Эдуардович! Наукой там займемся, экспериментами! Чтоб места много, чтоб удобно!
Циолковский неожиданно улыбнулся. Напор коллеги подействовал на него, словно ветер тучу с неба сдвинул.
– Что ж… Понятно… Вы, друг мой, совсем настоящим большевиком сделались. Все вам нужно, чтоб было больше, выше, сильнее.
Цандер улыбнулся в ответ.
– Это, Константин Эдуардович, скорее олимпийский девиз, чем большевистский, но где-то вы правы… Хочется, чтоб у нас получилось и выше, и дальше, и сильнее! А ведь и получится, если все правильно подсчитаем – станем первыми на этой дороге…
Он кивнул в сторону модели «Земля – Луна» на столе ученого, где над земным глобусом на тоненькой проволоке висел золотистый шарик.
– Сперва вокруг колыбели повертимся, а потом… Потом у нас все впереди.
– Ну, раз так… Думается, у вашей станции…
– У нашей, Константин Эдуардович, у нашей, – поправил его шеф ГИРДа. – У нашей советской космической станции.
Хозяин кивнул и молча шевельнул губами, словно проговаривал про себя слова «советская космическая станция».
– У нашей станции должны быть приличные размеры, однако сразу огромную станцию на орбиту забросить не удастся. Следовательно, надо собирать станцию из частей прямо на месте.
– Как ребенок собирает дом из кубиков?
Ученый кивнул.
– В какой-то степени да. Только, учитывая, что там должна быть нормальная сила тяжести, что она должна вращаться, а значит…
– …лучше всего для этого подойдет тело вращения… – закончил Цандер. Он оглянулся, не ища подсказку, а точно зная, что она есть. У стены приваленное какой-то рухлядью стояло обыкновенное тележное колесо.
– Колесо?
– Почему бы и нет? Круг – отличный символ!
Великобритания. Лондон
Январь 1929 года
…Выходя из кабинета Премьера, адмирал обогнал Черчилля и шефа разведки. Подождав, пока тяжелые шаги моряка удалятся, Черчилль негромко спросил разведчика:
– Вы уверены в сведениях?
– Разумеется. Я не посмел бы…
Черчилль в задумчивости погладил плюш шторы.
– Если они говорят о втором шаге, то… Получается, что они готовы сделать первый?
Шеф МИ-6 замялся.
– Я не говорил об этом на совещании… У меня нет точных сведений, но, возможно, они уже сделали его или сделают в самое ближайшее время. Также есть сведения, что они планируют построить что-то вроде огромной крепости на орбите Земли. Космическую станцию.
– Крепость? Зачем?
– Не знаю… Но я думаю, что если эта штука будет висеть у нас над головой, лучше нам от этого не станет.
