Надо было завладеть им. Не только кораблем, а еще и теми, кто им управлял. Ведь ни тот, ни другой не знали что делать с ним, но даже не высказывая эти мысли вслух оба понимали, что сам собой корабль не полетит. Нужен был человек, который поднимет его в воздух и поведет, куда нужно.
— А попросить если? — спросил Исин — Может, даст? Отработаем же…
— Попросить? — переспросил Избор.
— Это как? Просто прийти и попросить?
— Ну да. — сказал Исин не понимая что так удивило Избора и Гаврилу. — Просто попросить..
Избор с Гаврилой переглянулись. Простодушный хазарин предложил ход, который не пришел им в голову. Не мог прийти. Избор покрутил головой. Да. Хазарин в последнее время умел удивить.
— Вот незадача. Как же это мне в голову не пришло? — спросил Избор у Гаврилы. Взгляд его посветлел.
— Как считаешь, даст?
— Не даст — сказал Гаврила. — Не поверит.
— Ну это как расскажем…
— Как не рассказывай — не поверит. От поляниц живыми ушли… Нет, не поверит.
Гаврила прищурился, представляя себе, как повел бы себя сам, если б ему все это рассказали. Уйти живыми от поляниц было такой большой удачей, что после этого нормальные люди закатились бы недели на две в корчму, а не поперлись бы к князю требовать летучий корабль. Он покачал головой уже более уверенно.
— Раны бы показать — предложил, было Исин, но тут же поправил себя — Так откуда они… На спине разве только…
— Раны — передразнил его Гаврила — Ты что, думаешь, что он не знает как поляницы мужиков мучают?
— А рука твоя? Может, руку покажем?
— А вот о руке лучше молчать. — Голос его стал серьезным. Он снял повязку, морщась распрямил руку и так же кривя от боли лицо покрутил ей — Пока он думает, что я в прежней силе может испугается и даст корабль, ну а если узнает, что я рукой не владею…
— Прогонит?
Гаврила посмотрел на Исина как на ребенка.
— На кол посадит и заставит песни петь, пока не сдохнешь.
Избору надоело слушать все это.
— Мозоль покажешь — сказал он Исину — На ноге. Скажешь, что убегать пришлось… Я думаю нам о поляницах вообще ничего говорить не надо. Попросим корабль для дела. Гаврилу он знает. Ему поверит.
Он поднялся, показывая. Что пришло время действовать.
— Пока мы сидим — Ханукка едет..
— Не поверит. Мы с ним в прошлый раз разругались.
Но Избор уже терял терпенье.
— Даст — не даст… Пошли да узнаем. Шкелета покажем, может быть, он и без разговоров все отдаст.
— Ты Круторога не знаешь. Отдаст как же…
— Надо попробовать. Не получится — тогда будем думать, что дальше красть — корабль или лошадей. Пошли.
— Погоди — остановил его Гаврила — Все пойдем?
— А как же.
— И Шкелет?
— И….-Избор посмотрел на Шкелкта и выпустил из груди набранный туда воздух. Кем бы этот Круторог не был, идти к нему со скелетом — значило гневить Светлых Богов, до сих пор если не благосклонно, то по крайней мере сквозь пальцы смотревших на их приключения.
— Да… — Он зачесал голову. — И не оставишь. Все одно или он за дураком увяжется или тот без него не пойдет.
Сейчас Добрый Шкелет был больше похож на живого, чем в тот день, когда вылез на белый свет из пещеры. Подобранные в Избушке вещи хоть и не сделали из него человека, зато теперь он очень похож на него. Кости скрылись под сапогами, плащом и кольчугой. Череп был защищен шлемом, но вот лицо… Что делать с лицом?
— Тряпку сюда. Любую. — скомандовал Избор. Он снял с Шкелета шлем и виток за витком замотал последние остававшиеся на виду кости. Шкелет не противился. Избор нахлобучил ему шлем. Он поправил его, сильно потянув за ушки доспеха.
— Не обижайся, приятель. Так всем будет лучше….
Слава Богу, его еще помнили.
Пока трое дружинников медленно отступали под его неспешными шагами, шестеро остальных мучительно быстро закрывали городские ворота. Дружинники, оставшиеся по эту сторону ворот ткнулись в них спинами, побледнели, но выставили копья. Не доводя дела до драки, Масленников остановился.
— Здорово, ребята. Пройти бы нам.
— Не пустим тебя, Гаврила — с мужеством обреченных отозвался один из них.
Гаврила смерил его взглядом и пренебрежительно, хотя и по-доброму улыбнулся…Он поднял свой страшный кулак и кашлянул в него. От его улыбки стражники попытались вжаться в стену.
— Ну, тогда хоть десятника позовите.
Десятник с первого взгляда тоже узнал гостя и схватился за меч. Уловив в этом команду, стражники с отчаянными лицами сделали шаг вперед. Тогда и Избор тоже схватился за меч. Гаврила не обратил на это никакого внимания
— Уймись и орлов своих уйми… Мне к князю надо…
Десятник меч не вынул, но ответил нахально.
— А он тебя звал?
— Нет.
— Нужен ты ему…
Гаврила оттолкнул стражников, прошел между выставленных копий, колупнул ворота пальцем.
— Рассержусь — задумчиво сказал Масленников — Вспотею… Ты ведь знаешь, я и в закрытые ворота войду. А тебе потом за новые век не расплатиться… Открывай по-хорошему. Князь мне нужен…
….Они шли по коридору за мальчишкой, что вел их к князю. Гаврила чуть приотстал и кося глазом в сторону отрока зашептал в Изборово ухо.
— Ты в наш разговор не лезь. Промеж нас всякое было. И он меня бил, и я в долгу не оставался.
— Ты на князя руку поднимал? — с сомнением спросил Избор.
— Руку… — усмехнулся Гаврила и тут же стал серьезным. — Ты на счет руки помни… Смотри чего лишнего не сболтни.
Они прошли мимо здоровенных воинов, устроившихся перед дверями. Мальчишка кивнул им, и те распахнули перед ними двери в зал.
В палатах было весело. Плясали скоморохи, сновала расторопная челядь. Внимания на них сперва не обратили. Было время осмотреться. Они отвесили поясные поклоны и огляделись.
Князь жил не плохо. Богато жил. Он сидел во главе. За длинным столом, уставленным едой сидело человек пятнадцать, и сквозь гул голосов то и дело слышался серебряный звон. Кубки с вином то и дело встречались и в воздухе гремели здравицы князю и княгине. Избор знал его, этот звон. Это был звук достатка и знатности, слыша который радовались и люди и Боги. Глиняные кружки и деревянные кубки звучали совсем не так. Сталкиваясь, они только глухо кашляли, словно больные лошади.
Князь заметил их.
— А! Гаврила! Давненько ты к нам не захаживал.
— Давненько, князь.
Круторог сошел с возвышения, на котором сидел и обошел вокруг них… В своей изодранной одежде они не были похожи на пировавших у стола воинов. За спиной у тех, кто сидел был трехдневный пир, а за их
