Сильный ветер с моря прогнал отдыхающих с пляжа. Шатры от солнца надувались парусами. Небо клубилось тучами.
Он. Звоню уже три вечера подряд, но в номере ее нет, наверное, крутит роман с другим. Все они, русские бабы, сюда приезжают для этого. Но эта не такая. Тогда почему не идет ко мне? Неужели я просчитался? Нет, должна прийти. Хотя бы для того, чтобы купить солнечные очки (свои оставила в машине). Тогда мимо моего магазина не пройдет, потому что больше их купить негде. Устал смотреть на дорогу, что идет от ее отеля к моему магазину. Вот она, моя красавица. Все повыскакивали – продавцы, бармены, официанты. Чуть ли не под ноги ложатся. Остановилась рядом с одним и о чем-то заговорила. Мотает головой. Как мне нравится этот ее жест! Она что-то спрашивает, а он пожимает плечами. Наверное, договариваются о встрече. Ну и черт с тобой! Тогда ты не получишь свои деньги. Зубы скрипят от злости. Получается, пока я ее ждал, она все три дня была с другим? Ударил кулаком в стену. Рука заболела, но в груди боль прошла. Меня не увидела. Ушла одна. Буду ждать дальше.
Она. А почему я, собственно говоря, должна дарить ему мои деньги? За что я заплатила? Удовольствия не получила, нового платья – тоже. Тогда за что? Гуманитарная помощь из России? С какой стати? Да что он может со мной сделать? Если не отдаст, буду спокойна, – сделала все, что могла. Но когда увидела, поняла, что не отдаст. Растерялся, глаза забегали. Предложил сегодня сходить на дискотеку. А потом, мол, отдаст. Ему чужие деньги не нужны. Ему важно сохранить свою чистую репутацию. Торгует на побережье несколько лет. Его тут все знают. Незачем ему позориться за 100 долларов. Только почему за сто? Не сто, а за сто семьдесят. Не поняла, зачем он меня попросил его поцеловать? И глаза при этом как у голодной собаки. Только потом опять нахмурился, когда спросил, что я делала здесь тря дня назад, и о чем разговаривала с турком. Я от души рассмеялась. Он еще мне и сцену ревности устроил.
Он. Снял номер в соседнем отеле. Сказал, деньги отдам там, после дискотеки. А она первое, что сказала, когда увидела: «Давай деньги!» Но если отдам, мне ее не видать. А так хоть надежда есть, что еще можем несколько дней встречаться. А потом, даст Бог, может, удастся уговорить выйти за меня замуж. Я бы ее никому не давал в обиду. Она такая беззащитная. Как вспомню ее глаза в машине, сердце колет. Мы бы с ней хорошо жили. Сегодня я ей скажу, хочу, чтобы ты была рядом со мной каждый час, каждый день, каждую ночь. Ты для меня событие, самое важное событие в жизни. Какая у нее нежная кожа! А эти светлые волосы! Глаза, в которых все видно, все ее чувства, весь мир. Скрипнула дверь, наверное, она. Нет. Утром позвонил, все время занято. Наверное, специально сняла трубку с рычага. Оставшиеся три дня до ее отъезда звонил несколько раз и днем, и ночью. Ни слова. Завтра улетает, придется привезти деньги к самолету. Не дали они мне никакой гарантии. Из-за них я потерял то, что так хотел найти.
Солнце спряталось за тучи. Пошел дождь.
Зал ожидания аэропорта Анталии был переполнен загоревшими иностранцами. До начала регистрации рейса 1345 до Москвы оставалось пятнадцать минут. Она подошла к бару, посмотрела на цену за чашку кофе. Ей не хватало одного доллара. Посчитала, сколько бы она могла выпить кофе на 170 долларов. Проглотила комок неприятных воспоминаний и присела на вертящийся стул. Кто-то осторожно тронул ее за плечо. Перед ней стоял он. Она посмотрела на него так, будто по ошибке выдернула вместо сорняка распустившийся цветок. Он нервно комкал букет белых роз и что-то говорил по-турецки. Она поняла только одно слово – гарантия. Поймал ее непонимающий взгляд и перешел на английский. Его глаза умоляли, просили о помощи, притягивали слабым, мерцающим светом. Она стояла, как завороженная, не в силах отвести взгляд и как под гипнозом сделала маленький шаг к нему. Потом дернула плечами, отступила назад и протянула вперед, ладонью вверх, руку: «Деньги!» Он тяжело, с шумом опустился на стул. Обхватил голову руками, сложился пополам и уперся взглядом в затоптанный пол. Потом резко встал и осторожно положил свою руку на ее ладошку. «Любовь!» – попросил он взамен. Она помотала головой, поправила на плече сумку и медленно пошла в сторону стойки номер один. Он проводил ее взглядом, вышел на смотровую площадку и помахал в след улетающему самолету.
Дома, распаковывая вещи, она обнаружила в кармане своей сумки 170 долларов. Она обрадовалась и пожалела, что плохо о нем думала. Объяснение нашла быстро. Все дело в языковом барьере. Она его не смогла преодолеть.
Экскурсия
Ульяна критически осмотрела всех членов туристической группы, с которыми она вынуждена разделять хлеб-соль в поезде Краснодар – Санкт-Петербург. Глазу остановиться было не на ком. Вся любознательная публика состояла из нескольких семейных пар, трех мамашек и пятерых разнополых подростков. «Стоило ли предпринимать такие усилия, – ворчала она про себя, – выбивать отпуск, придумывать болезнь тетушке, отправлять туда мужа, отвозить сына к бабушке». И все ради того, чтобы поглазеть на давно знакомые достопримечательности северной столицы в статусе одинокой женщины. Правда, она надеялась, что в группе окажется кто-нибудь в статусе одинокого мужчины. Но единственный, кто был без хвоста, так это их гид Юра. Не успела Ульяна положить на него глаз, как вдруг услышала:
– Девушка, вы едете одна? Это я к тому, какой вам заказывать в гостинице номер – одноместный или двуместный.
– Я не люблю вынужденного соседства. Даже если мне найдется пара, прошу поселить меня отдельно. Я хочу отдохнуть.
– А от чего вы устали?
– От общения.
– С кем?
– Со всем человечеством. Особенно от его прекрасной половины.
Юра выполнил ее просьбу. Когда Ульяна вошла в нехитрого убранства отдельный номер, заверещала от радости: «Ура! Одна! Одна! Одна!» Она с шумом открывала и закрывала двери ванной, туалета, шкафа, тумбочки и убеждалась, что здесь никто ее не увидит, не услышит и не заговорит. Через пятнадцать минут она почувствовала, как ее неуемная жизненная энергия стала требовать немедленного применения. «Ну куда же мне тебя девать? – спросила себя Уля. – Ладно, пойдем на очную ставку с миром, описанном в учебниках истории».
Обратно Ульяна приплелась чуть живая: ноги сбиты до кровавых мозолей, в глаза настойчиво лезли картинки из соборов, оград, шпилей, мостов. От мысли, что завтра эти кадры придется созерцать скопом с группой, ей стало тошно. И тут же услышала осторожный стук в дверь.
– Кто там? – удивленно спросила она.
– Это я, Юрий, ваш вагоновожатый, – услышала она.
– Какие-то изменения в программе?
– Хотелось бы. Может быть внесем в ваш вечер элементы разнообразия?
– Вы имеете в виду себя?
– Если вы никого не ждете, то – да.
– Входите. Похоже, вам хочется поговорить.
– Извините, что я без джентельменского набора. Надеюсь, вы меня простите, когда узнаете мою печальную историю.
Ульяна уже приготовилась слушать повесть о Ромео и Джульетте, разбитом сердце, разочаровании в любви, происках злодеев и злодеек, конфликте отцов и детей и пр. Но рассказ отражал лишь современные рыночные отношения. Он – талантливый музыкант. Учится в питерской консерватории, но для обучения нужны деньги. Поэтому и подвизался в группу гидом, чтобы задаром доехать до альма матер. Деньги у него были, но друзья взяли их в безвозвратный долг. Он в отчаянии. Девушка его бросила. В квартире отказали. А, кроме того, что он играет на пианино, делать ничего не умеет. Как дальше жить?
«Что-то надо делать!» – чуть было не сорвалось с Улькиных губ. Но внезапный приступ жалости, так бывало каждый раз, когда она видела мужские слезы, желание погладить по голове и приголубить, выдавили из нее другие слова:
– Бедный, иди ко мне, я тебя пожалею.
– А у тебя есть что-нибудь из еды?
– Конечно, – спохватилась она. – В холодильнике колбаса, молоко, мороженое.
Юра жадно набросился на еду, а потом – на нее.
Утром, когда он ушел, Уля, набрав номер своей подруги и едва дождавшись щелчка, завопила:
– Машка, ты не представляешь, кого я встретила!
