Поймав его восхищенный взгляд, я пожурила его за то, что повторяется. Он понял это по-своему. И перешел к действиям. Сел рядом. Обнял. Ласково провел по волосам. Я отодвинулась. Сказала, что мы так не договаривались. Что мне надо домой. И что с посторонними мужчинами я не сплю. Хотя, могу сделать исключение при одном условии. Если он гарантирует мне полную безопасность. Он заверил, что жена не придет, и мне нечего бояться. Я рассмеялась, оттолкнула его от себя и скороговоркой протараторила:
– Если твоя жена это проблема, то это твоя проблема. Моя проблема в том, что у меня нет с собой презерватива. Но это и твоя проблема. Если ты ничего не слышал про вездесущий СПИД, то я просвещаю. Это опасная для жизни инфекция и передается она половым путем. Кроме этого есть менее опасные – сифилис, гонорея и так далее.
Он выдержал длинную паузу с открытым ртом. Потом щелкнул зубами, брезгливо поморщился и разочарованно протянул:
– А почему-то в тебе был уверен.
– К сожалению, про себя это сказать не могу.
– То есть ты в себе не уверена?
– Да я в тебе не уверена. Вижу тебя первый раз в жизни. Ты же наплел мне про романтическое свидание на кухне. Постель по этому сценарию не предусматривалась.
– А я ими никогда и не пользуюсь. Живу как монах. Мне кажется, что от меня уже давно смертью пахнет.
– Вот для того, чтобы не было неприятных запахов, надо предохраняться.
– Ой, а мы же целовались.
– Ну и что?
– Так через рот тоже может передаться инфекция.
– Так ты инфицированный?
– Нет. Я – нет. А ты – сомневаюсь. Раз ты первая заговорила про это, значит, не все здесь гладко.
– Идиот. Вот если бы я про это не заговорила, тогда точно не все гладко. Какая же нормальная женщина будет спать в первый вечер знакомства без контрацептивов?
– А ты нормальная?
– Нет. Больная. Короче. Ехать домой мне уже не на чем. Ты как хочешь, а я пошла спать. Можешь сидеть на кухне. Можешь спать на коврике под дверью. А я лягу в супружескую кровать. И ко мне не притрагивайся. А то заражу. Старый черт!
В супружеской кровати было удобно. Простыни хрустели крахмалом. Пуховое одеяло мягко прижимало к сетке. Едва слышимая музыка убаюкивала. Я провалилась в сон. Там я встретилась с разгневанным бой- френдом. Он тряс меня за воротник, кричал, что звонил весь вечер, а мобильник был отключен, где это я шарюсь, и ему надоела такая жизнь и статус приходящего любовника, он хочет, чтобы я была его женой, всегда была дома, подавала тапочки, стряпала пельмени, рожала детей, пахала на дачном участке и забыла о своей карьере.
– Ты слышишь, вставай! – тормошил он меня.
Мои испуганные глаза встретились с уставшими глазами хозяина квартиры.
– А, это ты, – обрадовалась я.
– А кто это еще может быть?
– Ну, мало ли кто. Может быть, твоя жена. Или мой любовник.
– А что он может прийти?
– Может, если ты ему адрес подскажешь.
– Ладно, мне не до шуток. Ты лучше скажи, ты про СПИД это серьезно?
– Куда еще серьезней. А что у тебя уже симптомы появились?
– Не знаю. Но мне что-то не по себе. Я вот рот прополоскал марганцовкой. Как ты думаешь, поможет?
– Нет. Тебе уже никто не поможет. Разве что психотерапевт. Ты меня для этого разбудил? Сколько сейчас времени?
– Четыре часа.
– Чего? Четыре часа утра?
– Понимаешь, я тут вспомнил, жена может на самолете вернуться. А они же и ночью летают.
– Ценное наблюдение. И ты предлагаешь мне из теплой постели и по холодку?
– Извини, конечно. Но ты вот спокойно спишь, а я не могу, – вдруг жена приедет.
В комнате пахло валокордином. Мысль о том, что этот старый черт может умереть от страху, затмила все остальные. Я мгновенно оделась. Сунула ноги в сапоги, схватила куртку и уже взялась за дверную ручку, когда услышала жалобное:
– Ты тут ничего не оставила? Ну, заколки разные, расческу...
– Оставила гарнитур нижнего белья. На память твоей супруге. Для справок: у меня короткая стрижка, и заколки втыкать некуда.
Он опустил голову и прогнусавил:
– Ты меня презираешь?
Я не ответила. Сбегая по ступенькам вниз, крикнула:
– До встречи в кожвендиспансере.
От злости никак не могла нашарить кнопку на двери подъезда. С силой глотнула свежего воздуха. Оглянулась. На улице не было ни души. Фонари слабо освещали трамвайное полотно. Фары редко проезжающих машин в изумлении вылупили на меня свои глазища. Луч прожектора выхватил висящие на столбе часы. Стрелки показывали 4.25. До начала движения подземки было полтора часа. В лужах отражалась вывеска магазина «Интим». Как насмешка над моим мнительным поклонником. Хорошо, что не надо сдерживать смех.
Таксист взял с меня всего двести рублей. За романтический вечер не так дорого.
Спектакль
«Здравствуй, любимый! Когда ты ушел, вокруг меня появилось огромное пространство, заполненное холодом. Казалось, стены моей комнаты раздвинулись, а мне хотелось забиться в угол – спрятаться, исчезнуть. Я не нашла ничего другого, как достать кисти, краски и начать красить пол. Чтобы исчезли твои следы. Я красила с таким остервенением, что не заметила, как замазала все вокруг себя, а сама осталась на маленьком островке. И вдруг я поняла, что теперь мне опять придется жить без тебя. Казалось бы, ничего нового, ведь так было и до твоей командировки в наш город. Но раньше я от этой мысли не замерзала. А теперь стало холодно.
Но ты за меня не волнуйся. Я буду медленно, по крупицам вспоминать каждый из двадцати дней нашего романа. Смаковать подробности, осторожно перелистывать странички воспоминаний. Ты же сам говорил: не важно, сколько прожить вместе, важно – насколько полно. Мы все успели: узнать друг друга, полюбить, почувствовать близость. Я согласна с тобой, мы не прощаемся, а просто временно расстаемся, чтобы встретиться в письмах. Что такое пять тысяч километров для настоящей любви? Ровным счетом – ничего. Я права, любимый?
Буду ждать с нетерпением ответа».
«Родной мой! Как я обрадовалась твоему письму! Какой ты у меня добрый, чуткий, умный! Ты за меня не беспокойся. Я сильная, я справлюсь. Ну, конечно, я не буду тебе звонить и присылать письма на домашний адрес. Но тебе и самому придется кое-что сделать, чтобы замести следы. Постарайся быть с женой особенно ласковым. Купи ей что-нибудь необыкновенное, дорогое. Можешь взять из тех денег, что я тебе собрала на дубленку. Заработаю, еще вышлю или передам с кем-нибудь. Мне-то одной много ли надо. А у тебя – семья.
Только никому обо мне не говори. Ты же знаешь мой пунктик. Я считаю, когда в отношения двоих вмешивается кто-то третий, а еще хуже – четвертый, пятый, это уже не личная жизнь, а общественная. Я загадала, если никто о нас не узнает, мы с тобой никогда не расстанемся. Пусть наше «мы» будет только нашим.
Когда ты уехал, пришла моя мама. Но это не тот случай, когда надо радоваться. Помнишь, я говорила, что мы с ней совершенно чужие люди. Ты еще удивлялся и не понимал, как это возможно. А вот возможно.
