голове, ни в коем случае не произнести 'хорошо'. Тот это слово не жалует.
Лежавший рядом на кровати человек повернулся к свету и испуганно посмотрел на меня. Жена, понял я и вспомнил, что уже где-то это лицо раньше видел. Кажется, на птичьем рынке, когда покупал собаку. Однако сейчас было не до воспоминаний.
— А мы вот работаем…
Я со всей отчетливостью представил себе, как Вождь сидит за столом, окруженный членами политбюро, лукаво улыбается и хитро сужает глаза.
— Приезжай, Николай, ты нам нужен.
На эбонитовую поверхность трубки грохнулась огромная капля пота. Я дрожащей рукой вытер лоб. Жена с ужасом наблюдала.
— Хорошо, товарищ Сталин, я сейчас… Уже еду…
— Ничего хорошего, — с раздражением раздалось в ответ. — Лучше бы тебе поспешить. А то ведь мы за тобой и послать можем.
Я услышал пьяные крики и музыку — видимо, знаменитые посиделки были в самом разгаре.
— И кейс, пожалуйста, не забудь!
— Есть, товарищ Сталин…
На этот раз генеральный не ответил и, будто позабыв обо мне, начал разговор с кем-то другим. Я продолжал в страхе прижимать прохладный эбонит к уху, судорожно пытаясь разобрать доносившиеся до меня фразы. Первым повесить трубку я не смел. Из подслушанного мне удалось расслышать только 'падла' и 'не дам', но и от этих двух слов в животе у меня похолодело. Секунд через пять раздались короткие гудки.
— Все, конец, пришла и моя очередь, — убитым голосом произнес я и уронил телефон на пол. Жена вскрикнула и закрыла руками лицо.
Сказать, что мной овладели страх и безысходность — значит не сказать ничего. Я был в самом настоящем отчаянье, и жизнь, казалось, окончилась прямо сейчас. Мне было настолько жутко, что невозможно описать. Страшнее даже, чем когда за мной гнался по лесу оборотень, а ноги бесповоротно увязли в грязи. Похожее, подумал я, наверное, испытывает лишь подсудимый, слыша 'приговорить к высшей мере наказания', произносимое безразличным судьей. Когда в одночасье все вдруг становится бесполезным, ненужным, чужим, и всем твоим существом овладевает вакуум. Хотя нет, у приговоренного, показалось мне, все же всегда остается надежда. Например, можно подать на апелляцию или попасть под амнистию с заменой на пожизненный срок…
Внизу раздался звук подъехавшей машины. Я подошел к окну и выглянул — так и есть, воронок уже здесь. Не успел. А темень-то… Я повернулся к жене. Но та уже умудрилась куда-то исчезнуть, а вместо нее на кровати, как ни в чем не бывало, прямо в доспехах лежал самурай. Да, да, самый обычный средневековый японский рыцарь. Однако вид безмятежно разлегшегося на моей кровати воина почему-то не показался мне странным. Наоборот, я подумал, что знаю его давно. Да и вообще, отчего-то вдруг понял я, этот японец — мой самый надежный и преданный в этом мире друг.
— Пошли, — позвал я самурая и, взяв стоявший у кровати приготовленный с вечера кейс, двинулся к двери.
Мы стали спускаться вниз пешком, чтобы не создавать лишнего шума, да и лифт, наверняка, был уже давно под наблюдением. Однако на первом этаже никого не обнаружилось, и это придало мне уверенности. В тамбуре подъезда я притормозил, обдумывая, что делать дальше. Наконец, я решил все-таки сначала взглянуть, что творится на улице, и отодвинул, словно она была занавеской, входную дверь.
На месте воронка, перегородив проезжую часть, стоял теперь черный как смоль Гелендваген, а рядом толпилось несколько человек. Я пригляделся. Двое не похожих на гэбэшников крепких парней что-то терли с двумя гаишниками. Видимо, последним не очень понравилось, как был припаркован джип, на борту которого виднелись аккуратно отпечатанные через трафарет большие белые буквы. СЛОН, прочитал я и ужаснулся. Еще бы. Эту аббревиатуру знает любой, кто родился в этой стране. Соловецкий лагерь особого назначения. Сердце мое екнуло, но я все же сумел взять себя в руки. Судя по тому, что происходило на улице, у приехавших за мной парней с ментами возникли проблемы. А значит, у меня имелась реальная возможность свалиться на них будто снег наголову. Эх, пан или пропал, махнул рукой я, и бесстрашно шагнул из подъезда.
Я оказался прав. Люди в штатском заметили меня не сразу, а когда увидели, то было уже слишком поздно. Я видел, как они инстинктивно дернулись и полезли было во внутренние карманы пиджаков, но я был уже так близко от них, что явно опережал. Расстояние между нами составляло не более двух метров, и я, чтобы окончательно ввести их в шок, что есть силы крикнул гаишникам: 'Они вооружены!'. И тут же в один прыжок оказавшись у ближайшего из парней, быстрым движением запустил ему руку за пазуху. Так и есть. Тот так и не успел оказать сопротивления, и я буквально вырвал у него из рук длинный черный пистолет с глушителем. 'Это китайские шпионы! Задержите их!', — снова заорал я и стал тыкать в доказательство под нос гаишникам дуло с иероглифами. Почему-то я был абсолютно уверен в безусловной убийственности своих аргументов. К тому же лица крепких парней, это я успел разглядеть только сейчас, действительно оказались азиатскими. Желтые и с узкими щелками глаз.
Менты подозрительно переглянулись с хозяевами джипа и, недобро усмехнувшись, попросили меня успокоиться и потребовали предъявить для проверки документы и 'дипломат', который я все это время, оказывается, не выпускал из левой руки. Ну, вот, приехали, подумал я, гаишники с ними заодно, и желудок вновь тоскливо заныл. Я разочаровано вздохнул и уже готов был послушно подчиниться требованиям правоохранителей, как вдруг Гелендваген с визгом рванул с места и, резко развернувшись, остановился пассажирской дверью прямо передо мной. На мое удивление, передней пассажирской двери в нем не было, а за рулем сидел Самурай.
— Ненавижу китайцев! — отрывисто и чеканя каждое слово крикнул мне пес и призывно махнул лапой. — Быстрей!
Я прыгнул в машину и спустя мгновенье, уклоняясь от выстрелов, мы уже мчались по шоссе. Взревела сирена. Это звонил будильник.
3.2. На работу, абсолютно не выспавшийся, я приехал в одиннадцать, чувствуя, что полностью разбит и недееспособен. Мало того, что я мало спал и всю ночь мне снились кошмары, после дурацкого сна со Сталиным я конкретно подсел на измену. По дороге в офис я постоянно оглядывался, не идет ли кто за мной, а перед самым выходом на всякий случай даже выглянул с балкона поинтересоваться, не стоит ли у моего подъезда какой-нибудь подозрительный джип. Нет, я не то чтобы стал совсем уж мнительным, просто теперь я должен был быть уверенным на сто процентов, что меня никто не пасет.
Ивент-менеджер Ольга, пришедшая минутами десятью раньше, была, как ни странно, в курсе моего разговора с директором. Джордж (как называли мы его меж собой), оказывается, напряг и ее своей новой слоновьей темой этой ночью. Причем поставил задачу еще более хамским образом, чем мне. Об этом я догадался, как только увидел ее заплаканные глаза. Видимо, бедняжке пришлось выслушать в два часа ночи гораздо более жесткую речь. Шефа на месте не было.
Поставив портфель на пол, я зашел в его пустой кабинет, бегло просмотрел лежащие на столе письма и приглашения (PR-директор должен быть в курсе, куда приглашают начальника), отвернул стоявший слева бюстик Наполеона лицом к стене и положил рядом с ним три купленных в 'Евросети' зарядки. Две обычные и одну для автомобиля. Чтобы не к чему было придраться. Пусть подавится, чмо!
Вернувшись обратно в комнату, я тяжело сел за свой стол и, загрузив комп, открыл служебную почту. Однако никаких распоряжений или новых идей от генерального не обнаружил. Вопросов от СМИ ко мне также сегодня не наблюдалось. Тогда я с легкой душой погрузился в изучение новостей и событий на рынке. Как и ожидалось, ничего экстраординарного за время моего отсутствия в мире бизнеса и нашей отрасли не произошло. За исключением одного. Кризис по-прежнему развивался. Девелоперы как обычно не заявляли о новых проектах, риэлторы продолжали предлагать ощутимые скидки, но кричали о скором взлете цен, банки не выдавали кредитов, олигархи жаловались на жизнь и пытались влезть в госпрограммы — в общем, все было ровно, как и вчера. Я зашел на нашем сайте в раздел 'Антикризисное предложение' и не удивился. Прописанный по всем лотам дисконт не изменился. Значит, сделал вывод я, если дела фирмы за ночь не пошатнулись, почему тогда Джордж начал нервничать? Ведь еще пару дней назад, выступая на РБК, он с
