гордо послышалось с пола.
— Сволочь ты последняя, — плюнул в его сторону я, — а не сейф. Чурбан железный. Скажи лучше, как замок открыть, гад.
— Извините, но я не могу, — донеслось из-под стола снова. — Я поклялся.
— Что??? Поклялся? Кому? Ты чего гонишь? Думаешь, я совсем, что ли, лох? — я поглядел на собаку. — Прикинь, Самурай, он поклялся!
— А ты под пресс его брось, сразу скажет, — смекнул умный пес и смешно сморщил лоб.
Я одобрительно хмыкнул.
— Честное слово, никак не могу, — залепетал испуганный кейс. — Хоть убейте. Не имею права. Поверьте.
— Что, сволочь безмозглая? Обосрался? — обрадовался я. — Вот брошу тебя, правда, под пресс, тогда узнаешь…
— Не надо под пресс, прошу вас, — в ужасе застонал 'дипломат'. — Я же ведь пошутил. Ну, помните, как Весельчак У из мультфильма? Пошутил и все. Пошутить нельзя что ли? Вот если бы вы меня освободили от наручников, тогда… Тогда бы я вам всё рассказал. Честное слово…
— От наручников, говоришь? Ну, и как же я их, по-твоему, сниму? — поинтересовался я. — Плоскогубцами перекушу, что ли? Я два часа ковырялся отверткой в замке! Ни хрена не получается!
— И правда, — расстроился 'дипломат'. — Ключа-то у вас нет. Эх, что же делать?
— Коль, а ты чего, забыл? — снова встрял в разговор Самурай и подошел ближе. — У тебя же собственные 'браслеты' в ящике где-то валялись. А они все стандартные. Попробуй, может, те ключи подойдут.
Меня словно током шандарахнуло. Ну, конечно! Как же я сам не допёр! Ведь у меня действительно где-то лежали наручники. Года три назад я выпросил их у знакомого опера для сексуальных утех, да так ни разу и не попользовавшись, куда-то забросил.
Погладив мудрого пса, я молнией кинулся к столу и начал беспорядочно вытряхивать один за другим содержимое ящиков. Ага, вот они, миленькие! И ключики здесь! Молодец, Самурай! Сейчас попробуем!
С трясущимися от волнения руками я опустился перед кейсом на колени и сунул нехитрый штырек в такой же нехитрый замочек. 'Дипломат', не издавая ни звука, молча наблюдал за моими действиями. Я повернул. Кольцо без сопротивления разомкнулось.
— Ну и что дальше, чурбан? — держа в руках железяку, выдавил из себя я. — Кода-то я все равно ведь не знаю.
Самурай виновато пожал плечами и вышел из комнаты.
— А вы на 'браслет' посмотрите. Кажется, старый хозяин там что-то писал, — вспомнил кейс.
Я впился взглядом в металл так, словно от этого взгляда сейчас зависела вся моя дальнейшая жизнь, и даже взял специально для этого лупу. Но цифр на гладкой поверхности нацарапано не было.
— Ах ты, сука железная! — в бешенстве пнув кейс ногой, заорал я. — Развести меня захотел, да? Думаешь, тебе это с рук сойдет? Да я тебя сейчас так…
Не помня себя от ярости, я вскочил и уже намеревался схватить что-нибудь тяжёлое, чтобы со всего размаху хорошенько вмазать им по сволочи чумадану, как вдруг мой ищущий взгляд остановился на стареньком инфракрасном детекторе для банкнот. Не отдавая себе отчёта почему, я включил приборчик в сеть и поднёс к нему наручники…
Ай, да Ник! Ай, да красавец!
На внутреннем язычке 'клешни' отчётливо проступил ряд маленьких светленьких циферок.
2.2. На другом краю земли, в пяти с половиной тысячах километрах к востоку, в неприметном здании на улице Хэпинмэнь работали двое. Было уже давно за полночь, но сквозь плотно зашторенные окна наружу не пробивалось ни лучика. Кабинет с портретом Вождя был специально устроен для этого, подчинённый единственной цели. Никто и ни при каких обстоятельствах не должен был знать, что в нём происходит. Стены комнаты не имели углов, чтобы поглощать любой звук. Толстые тройные рамы из особого стекла предохраняли от прослушки снаружи. Генератор помех под потолком делал невозможным работу жучков и рекордеров внутри.
Из обстановки в кабинете имелись обшарпанный стол с компьютером и телефоно-факсом, принтер, сканер, пара стареньких стульев, шкаф с папками, сейф да казённый диван. И, разумеется, аппарат спецсвязи. Однако никто из посетителей помещения никогда не жаловался на скромность меблировки. Всего, что здесь находилось, для работы им было достаточно.
Итак, в комнате находились двое. Один с каменным лицом читал только что доставленное донесение. Второй, вытянувшись, словно струна, стоял в паре шагов от дверей и ждал приказаний первого. Тишина нарушалась лишь мерным жужжанием разбуженной лампочкой мухи. Наконец, стул под сидящим за старым бюро скрипнул, и пронзительный взгляд его узких колючих глаз удостоил вниманьем стоящего.
— Теперь, товарищ Тху, расскажите всё, что знаете, на словах.
Человек у двери сделал шаг вперёд и вновь вытянулся. Садиться без приглашения… Такому в партийной школе не учат.
— Товарищ секретарь, ни один из агентов до сих пор не вышел на связь, — чеканя слова, начал он. — По всей видимости, они все убиты. Следы, по нашим данным, ведут к чеченцам. Груз исчез в неизвестном направлении. Я готов немедленно вылететь в Россию и разобраться в случившемся лично. Разрешите задействовать спецгруппу, и я клянусь…
— Ваше рвение похвально, товарищ Тху, — названный секретарём жестом остановил отвечавшего.
Голос его был на удивление тих и спокоен, но от этого спокойствия докладчик немедленно взмок.
— Но вы нужны Родине здесь. И к тому же… К тому же это слишком расточительно для нас — учиться на собственных ошибках. Вы уверены, что все наши люди погибли? И кстати, откуда взялись там чеченцы?
— Не могу знать, товарищ секретарь. Информация получена из криминальных источников. В официальных сводках о происшествии мы не нашли ни слова. А люди… Никто из них до последнего момента никак не дал о себе знать. Из чего я делаю только один вывод…
— Значит, они отправились на встречу все трое… Но почему? — продолжал размышлять вслух сидящий. — Ведь по инструкции кто-то должен был остаться и страховать со стороны…
— Сам не могу понять, товарищ секретарь. Это одни из лучших наших сотрудников. Видимо, они были настолько уверены…
— Никогда ни в чём нельзя быть уверенным до конца — это первейший симптом безрассудства. Это правило они явно забыли, — резюмировал хозяин кабинета. — А наша профессия подобного легкомыслия не прощает. Впрочем, реку уже всё равно не повернуть вспять, надо плыть по ней дальше. Тху Чжо, я принял решение отстранить вас от дела. Передайте все материалы Гу Яну немедленно. Можете идти. Это все.
Взгляд начальника Первого особого отдела министерства госбезопасности соскользнул с собеседника и уткнулся в мерцающий монитор. Судьба недотёпы Тху Чжо его больше не трогала. Он спишет мерзавца в утиль. Навсегда.
— Цзайцзянь 1, товарищ секретарь, — траурным голосом произнес Тху Чжо. — Желаю удачи.
— Ваньань 2, товарищ, — не глядя, ответил тот.
Первый особый отдел, руководителем которого с момента его основания бессменно являлся Ли Пенг, был образован на следующий день после потрясших страну событий на площади Тяньаньмэнь. С единственной целью — никогда больше не допустить подобного и выработать новые национально ориентированные стратегические внутри- и внешнеполитические решения. Официально подразделение было частью структур органов государственной безопасности, но на деле не подчинялась никому. Ни правительство, ни политбюро, ни даже Генеральный секретарь не имели права вмешиваться его деятельность, и никто из них не имел точного представления о том, чем на самом деле занимается эта самая секретная служба государства. Разумеется, подобное привилегированное положение являлось из ряда вон выходящим, но такова была бессменная традиция, установленная еще со времен патриарха реформ Дэн Сяопина. И никто не был в силах ее изменить. Наконец, такова была и его последняя воля.
