заштопанная тряпичная котомка. Ноги старца были обуты в потертые сапоги. В общем, сходу я принял бы его если не за бомжа, то за какого-нибудь бродягу. Правда, к чему бродяге этот языческий кожаный ремешок на голове… Стоп. Я вспомнил! Это тот дед, что подвозил меня как-то до дома. Но, как же он, право… И ремешок. Я пристально вгляделся в лоб старца. Нет, я не мог ошибиться, это был точно он. Такой же, как и ошейник у пса, с таким же странным рисунком.
— Скажите, Варлаам, — стараясь не выдать, что узнал его, спросил я, — а вы собаку сегодня случайно тут не теряли?
В ответ дед лукаво поглядел мне в лицо и глаза его вновь улыбнулись.
— Нет, не терял.
Мы молча выпили еще по стопке. Бутылка и банка с рыбой опустели, и Варлаам загрустил. Я по- прежнему не решался беспокоить его своими расспросами и тупо глядел на воду. Прошло минут семь.
— Пойдем, посидим на холме у церквушки, — неожиданно обратился ко мне старик. — Поболтаем. Ты хлопчик хороший.
С этими словами он неторопливо поднялся и, не дожидаясь ответа, стал уверенно подниматься к часовне. Я не двигался, раздумывая, стоит ли идти, и только глаза неотрывно следили за старцем. Кажется, я был уже достаточно пьян и не совсем понимал, что происходит. Голова немного кружилась. Тем временем Варлаам продолжал идти, не оборачиваясь. И тут мне показалось, что от церкви донесся знакомый лай, я быстро побросал в рюкзак остатки продуктов и двинулся в гору.
Взобравшись на холм, я обнаружил старца, собирающего хворост и готовящегося развести огонь, но собаки нигде рядом не было. Может быть, мне показалось?
— Здесь нельзя жечь костры, вы в курсе? — неуверенно запротестовал я, увидев, как он бережно укладывает ветки. — Охранная зона.
— Мне можно, — улыбнулся старик. — Сходи лучше, воды принеси, — и протянул мне неизвестно откуда появившийся котелок.
Я скинул рюкзак и поплелся обратно к озеру, недоумевая, откуда взялся здесь этот котел. Ведь наверху ничего подобного не было, это я помнил точно. Минут через пять, набрав воды до самых краев, я вернулся к часовне. К моему изумлению, Варлаам уже успел развести огонь и теперь, протянув к нему руки, восседал на валуне со следом. Я передал ему котелок и присел на соседний камень.
— Вы знаете, что сели прямо на отпечаток ступни Богородицы? — спросил я. — А это кощунство.
— Разве? — спокойно произнес Варлаам, поерзав на камне. — А по мне, если матерь божья становилась на него ногой, почему бы нам, простым смертным, не посидеть здесь с дороги? Ведь это всего лишь валун.
С этими словами он бесцеремонно выплеснул половину котелка прямо мне под ноги и поставил его на огонь.
Пока вода грелась, мы молчали. Правда, я то и дело порывался начать разговор, но старик не обращал на меня никакого внимания. Было ясно, что пока он не сделает то, что задумал, толку от него не добьешься.
Вода закипела быстро. Довольный дед снял котелок с огня и поставил на землю. Затем, порывшись в кармане, извлек из него бумажный кулек.
— Что это? — наконец, с подозрением спросил я.
— Так, грибы, — невозмутимо ответил Варлаам и высыпал в кипяток содержимое свертка.
— А вы уверены, что они не опасны? — осторожно поинтересовался я.
— Нет, — невозмутимо ответил дед. — Но на все воля божья, и каждому свой срок. И ничто не в силах изменить этого. Я, если честно, вообще даже не понимаю, как можно бояться есть то, что растет прямо в лесу под носом. А ты что, Микола, трусишь?
— Я? Я даже не знаю… — неуверенно ответил я. — Не ожидал просто как-то. Я в курсе, что на Руси мухоморы всегда издревле ели. Но чтобы вот так…
Старик рассмеялся.
— Нет, Микол, мухоморы варяги особо жаловали, да воины перед битвой жевали — от них боль при ранении не чувствуешь и смерти совсем не боишься. А мы, люди мирные так, что попроще…
Больше вопросов у меня к Варлааму по этому поводу не было, и я с нетерпением стал дожидаться, когда остынет отвар. Как только он снимет с костра котелок, я сразу приступлю к допросу, пообещал сам себе я и принялся наблюдать за дедом. Меж тем время приблизилось к семи, и начинало смеркаться. Но ни этот факт, ни шанс зависнуть тут до утра меня не пугали. Почему-то я был абсолютно уверен в том, что все обойдется. Во всяком случае, старик мне этот был уже знаком и вполне симпатичен и, даже не скрою, весьма интересен. Более того, я чувствовал, мы с ним уже на одной волне. К тому же я никуда не спешил и делать мне было нечего.
Наконец Варлаам помешал варево палкой и удовлетворенно крякнул.
— Можно пить, — произнес он и протянул котелок мне.
— Нет, сначала вы, — вежливо отказался я, не забыв про осторожность.
Старик невозмутимо поднес металлические края к губам и сделал несколько глотков. Затем передал отвар мне. Я сделал то же самое и как ни странно не умер.
— Ну, давай, спрашивай, что хотел. Теперь я готов, — произнес дед, доставая пальцем поганки и отправляя их в рот. — Вижу, парень ты ничего, отчего б не ответить.
— Расскажи про икону, — неожиданно без предисловий выпалил я и спохватился. — Ну, про икону Казанской Божьей матери. Правда, что она Русь от врагов спасала?
— Достоверно известен только один факт, — начал старик. — При освобождении от поляков Москвы, куда она прибыла в обозе Минина и Пожарского.
— А я слышал, было еще как минимум два, — удивился я. — При нашествии Наполеона и во время Великой Отечественной.
— Ну, не знаю, — проворчал Варлаам. — С Наполеоном тут, однозначно, все ясно. 'Генерал Мороз' Кутузову помог. А что касается Сталинграда, который ты имеешь в виду, тут тоже вопросы имеются. Во- первых, не верю я, чтобы большевик Сталин вообще на такое дело решился. А во-вторых, не могла она тогда оказаться у коммунистов в руках, потому что спрятана была. Староверами. За много веков до войны. Просто горазд у нас народец на выдумки разные, вот напраслину и сочиняет.
— А где она сейчас? — наконец, начал я свой допрос.
— А бог ее знает. Одному Ему это и ведомо, — ушел от ответа старик, многозначительно посмотрев на небо.
— А как же информация о том, что в 2004-ом икона, якобы хранившаяся в покоях Папы Римского Иоанна Павла Второго, была возвращена Русской православной церкви?
— Ты больше телевизор слушай, он тебе еще и не такое расскажет! Так тебе запросто католики подлинник и отдали! — завелся старик. — Это был всего лишь один из списков! Знаешь, сколько их по миру нынче-то бродит? Сотни тысяч! А может, и больше!
— Значит, ее до сих пор нет ни в одном из храмов и частных коллекций ни у нас, ни за границей? — не унимался я.
— Тьфу ты, настырный какой! Ну, что ты будешь с таким делать! — махнул на меня дед рукой. — Говорю же тебе, все эти годы у старообрядцев она хранилась.
— Ну, я же сам лично читал в Инете, — настаивал я, — что в девятьсот четвертом ее сожгли воры, украв из Богородицкого монастыря в Казани.
— Где, где читал? Неправда все это! И сгорела тогда не икона, а снова список. Правда, есть сведения, недавно… — украдкой огляделся дед и заговорчески придвинулся ближе, — будто бы она вновь в миру объявилась. Говорят, один кореец украл ее у раскольников и хотел иностранцам продать. Да так и не смог. Совесть беднягу замучила…
— И что дальше? — побледнев, перебил его я.
— Дальше? — удивился Варлаам. — Ну, дальше известно, что. Теперь, если это все правда, то, верно, томится на руках у какого-нибудь бездельника, который не знает, как с нею быть. А такие ведь вещи лихих людей, как мед, завлекают. Честно говоря, мне даже этого несмышленыша жалко. Рано или поздно ведь все равно беду на себя накличет. А тогда уж назад пути нет. Опасное это дело — такую ценность у себя рядом держать. Она обществу принадлежать должна, людям. А одному за нее зараз жизни лишиться можно. А ты
