— Я сказал, выключи!
Она безоговорочно повиновалась.
Ивен посмотрел на Крис. Судя по тому, как она сидела и какое у нее было лицо, она с трудом сдерживала гнев. С большим трудом! Ивен взглядом попросил ее успокоиться и сел на тот же диван, где сидела Крис, но оставил между ней и собой несколько футов, чтобы ей не казалось, будто на нее давят. Он развернулся к ней, удобно устроившись на мягких подушках, и бессознательно похлопал себя по карману.
— Кури, кури, — разрешила Крис. — Я не возражаю.
Ивен усмехнулся.
— Не могу. Бросил.
— Ты молодец!
— Да, но иногда очень хочется…
— Это понятно, — кивнула Крис.
Ивен положил руку на спинку дивана.
— Ты, значит, тоже курила? Когда же ты бросила?
— Года четыре тому назад.
Крис явно расслабилась и подчеркнуто не обращала внимания на Марлу, которая торчала у нее за спиной.
— Я бросила, когда ждала Лизу. Я прочла статью, что никотин может повредить развитию нервных клеток или чего-то там еще — короче, что-то ужасное. Я очень испугалась и решила бросить.
— Ну еще бы. Ты такая мать…
— Какая же? — Крис склонила голову набок.
— Ну, из тех, кто очень серьезно относится к своим обязанностям. Для кого дети — это не только головная боль и нудные заботы. Это не так уж часто встречается в наше время.
На него вдруг, впервые за много лет, нахлынули непрошеные воспоминания о матери, о ее заботах… Ивен заерзал. К черту эту меланхолию!
— Знаешь, такие любящие, преданные…
— Понимаю. Да, конечно, я из таких, но, по-моему, хороших матерей гораздо больше, чем тебе кажется. Просто в газетах чаще пишут о плохом, чем о хорошем. Про плохое читать интереснее.
— Наверно, ты права. Хм… Что ж, возможно, в таком случае у этой страны еще есть будущее.
Она улыбнулась этому ядовитому замечанию, и он улыбнулся в ответ. Он снова с Крис — и ему хорошо. Он наслаждался этой непринужденной болтовней.
Марла кашлянула. Ивен обернулся — он только теперь вспомнил о ее существовании.
— В чем дело?
— Да нет, все в порядке. Продолжайте в том же духе.
— Спасибо за разрешение, — иронично заметил он и снова обернулся к Крис.
Она явно чувствовала себя куда лучше. Ивен слегка наклонился к ней, заглянул в ее серые глаза.
— Ты как, в порядке?
Она кивнула.
— Ну что, давай тогда поработаем?
— Ну что ж, давай.
И она широко улыбнулась ему — такой улыбки хватило бы, чтобы озарить всю комнату. Он почувствовал, как ее улыбка благотворно подействовала на него.
— Я же согласилась, — добавила она.
Ивен хотел спросить: «Почему?» Но не спросил.
— Начнем с самого простого, — сказал он. — Где и когда ты родилась?
Наступило гробовое молчание. Крис знала, что это должно выглядеть по меньшей мере странно, но… До сих пор она не раз прикидывала, какую часть правды следует скрыть. Теперь она поняла, что придется рассказать почти все, чтобы не запутаться в собственных выдумках.
Все — но не совсем.
— Честно говоря, не знаю… — начала она.
— То есть?
— Я сирота. Найденыш. Меня подбросили на крыльцо роддома для незамужних женщин. В Чикаго.
— Кла-асс! — высказалась Марла. — Великолепное начало!
— Марла! — одернул ее Ивен. — Тебе никто не говорил, что ты тактична, как кувалда?
Крис от души рассмеялась — в первый раз за все утро. Это потому, что Ивен здесь: стоило ему войти в комнату, и все изменилось. Он обуздал неуемный энтузиазм Марлы и сделал процедуру допроса почти сносной. Крис даже начала понимать, что Марла ничего не имеет против нее лично. Она просто абсолютно поглощена своей карьерой и готова растоптать любого, кто встанет у нее на пути. А так она вообще-то не злая…
А теперь напротив нее сидел Ивен. Крис начала думать, что в этом кошмаре есть и приятная сторона. Она видела, что Ивен рад ей не меньше, чем она ему. Теперь от Ивена уже не пахло табаком — лишь тонкий аромат хорошего одеколона исходил от него. «Некурящий рыцарь в сияющих доспехах», — подумала Крис. Интересно, как бы он сам отнесся к такому определению?
— Нет, Ивен, — Марла спрыгнула со стола и расхаживала взад-вперед, — ты только представь себе начальные кадры, перед титрами: брошенный младенец на ступеньках. Холодный январь в Чикаго. Ребенок плачет от холода. Снежинки падают ему на лицо. Камера отъезжает назад, показывает голые деревья. Порыв ветра гонит по мостовой обрывок газеты…
— Не хватает еще тощей одноглазой собачонки, роющейся в отбросах, — саркастически заметил Ивен.
— Вообще-то это было летом, — вставила Крис.
Ивен с Марлой обернулись к ней.
— Извините, что прервала вас, — добавила она на всякий случай.
Ивен одобрительно ухмыльнулся, и Крис улыбнулась ему в ответ.
— Так что снег отпадает, — сказал Ивен.
— Да какая разница, зимой или летом? — возмутилась Марла. — Главное, что это драма, трагедия…
— Я знаю, — кивнула Крис. — Вообще-то большая часть моего раннего детства словно списана из романов Диккенса.
— Видал? — торжествующе воскликнула Марла. Она плюхнулась на стул рядом с Крис и жадно уставилась на Крис.
— Ну, давайте, давайте дальше!
Теперь слева от нее сидел Ивен, а справа Марла. Крис почувствовала себя в западне. Ей пришлось сделать усилие, чтобы расслабиться. Она обернулась к Марле. Сотрудничать так сотрудничать! Она ведь согласилась на это, а нарушать соглашения — не в ее правилах.
— Меня поместили в приют, — сообщила она самым обыденным тоном. — Я провела там года два. По-видимому, я была очень болезненной. Часто простужалась, несколько раз болела пневмонией. Я, конечно, всего этого не помню, — улыбнулась она, — но в документах это есть.
— А потом тебя удочерили? — спросил Ивен.
Этот вопрос заставил Крис опустить глаза. Это была старая рана: никто ее не выбрал, никому она не приглянулась — не было в ней ничего особенного. «Нельзя показывать свою уязвимость, — напомнила себе Крис. — Теперь — особенно».
— В детстве я была не только болезненной, — сказала она, сделав вид, что снимает с платья несуществующую соринку, — но и очень робкой. Меня никто не удочерил.
— И много приютов вы сменили?
Вопрос задала Марла, и Крис заставила себя посмотреть ей в глаза.
— Десять. Или двенадцать. Не помню, — она пожала плечами.
— А где ты училась в школе? — спросил Ивен.
