Песнь о Нибелунгах

Связал покрепче и к седлу приторочил ремнём.

Ни зубы в ход, ни когти медведь пустить не мог.
К охотничьему стану повёз его седок
В надежде распотешить товарищей своих.
Как ликовал тогда герой, как был красив и лих!

Как царственно и гордо он ехал через бор!
Клинок его широкий свисал до самых шпор.
Рог с золотой насечкой носил он на боку
И тяжкое копьё в руке вздымал на всём скаку.

Охотника нарядней не видел мир дотоле.
Пошёл у нидерландца на шапку мех соболий.
Из шёлка цвета угля был у него кафтан,
Обвит тесьмою дорогой вместительный колчан.

От этого колчана струились ароматы —
Был шкурою пантеры отделан он богато.[157]
Лишь сам могучий Зигфрид свой смертоносный лук
Мог натянуть без ворота, одною силой рук.

На плащ его роскошный из выдровых мехов
Нашиты были сверху меха других цветов.
Был этот плащ просторный и лёгок, и хорош,
И канителью золотой насквозь прострочен всплошь.

Как мы уже сказали, меч Зигфрида стальной
Изрядной отличался длиной и шириной —
Любые шлемы Бальмунг в сраженье пробивал.
Так ехал, весел и могуч, охотник на привал.

Ещё одно поведать о нём я не успел.
Колчан его ломился от златопёрых стрел,
Чей острый наконечник был шириною в пядь.
Кто сбит такой стрелою с ног, тому уже не встать.

К охотничьему стану примчался вихрем оп,
И ринулись бургунды к нему со всех сторон.
На землю спрыгнув, витязь им бросил удила.
Привязан был большой медведь к луке его седла.

Он снял со зверя путы. Разинул пленник пасть,
Расправил с рёвом лапы и восвояси шасть.
Залаяли собаки, раздались вопли слуг,
И начался переполох на всей опушке вдруг.

В испуге удирая куда глаза глядят,
Зверь забежал на кухню, рассеял поварят,
В костры поопрокинул котлы и вертела.
Эх, сколько яств из-за него испачкала зола!

С мест повскакала челядь, вскочили господа.
Медведь остервенился, и приказал тогда
Король ему вдогонку со свор спустить борзых.
Уж то-то славный был денёк у витязей лихих!

За копья и за луки охотники взялись.
Они за зверем долго по зарослям гнались,
Но выстрелить боялись, чтоб не поранить псов.
Весь лес гудел от топота и громких голосов.

Медведь прибавил ходу, спасаясь от собак.
Не удавалось людям настичь его никак.
Лишь муж Кримхильды зверя в лесной глуши нагнал,
Убил мечом и приволок обратно на привал.

Бургундов в изумленье проворством он привёл.
Тут пригласил хозяин охотников за стол,
И на лугу зелёном они уселись в круг,
И потянулась с яствами к ним вереница слуг.

Любое угощенье в достатке было там,
И если б не забыли вина подать гостям,
Чему виной не скупость, а умысел дурной,
Гордиться бы хозяин мог, что задал пир такой.

«Дивлюсь я, — молвил Зигфрид. — Еды довольно тут,
А вот вина упорно к столу не подают.
Коль этак принимают охотников у вас,
Не буду вам товарищем я в следующий раз.