Лирика

Я действо древнее хочу порой
Постичь сквозь вековую немоту
Но вижу лишь людей застывший строй
И смысла ни на миг не обрету.
И память столь же бесполезна мне,
Как лицезренье фрески на стене.

28. 'Шипит волна, в пути меняя цвет...'

Шипит волна, в пути меняя цвет,
Чтоб пеной стать и на песке осесть.
Не может быть, чтоб это не был бред,
Но где-то есть же то, что все же есть!
Лазурь - ив глубине и в вышине,
Которую в душе боготворим,
Лишь странный образ, явленный извне:
Он невозможен, потому что зрим.
Хоть жаль почесть реальностью пустой
Весь этот яркий, грубо-вещный сон,
Я пью мечту - магический настой:
Пусть к истине меня приблизит он.
И отметаю, горечь затая,
Всеобщий сон людского бытия.

31. 'Я старше времени во много раз...'

Я старше времени во много раз,
Взрослей во много раз, чем мир земной.
Я позабыл о родине сейчас,
Но родина по-прежнему со мной.
Как часто посреди земных забот
И суеты - случайно, на бегу
Передо мною образ предстает
Страны, которой вспомнить не могу.
Мечты ребячьей свет и тяжкий груз,
Его не отмету, покуда жив:
Все обретает струй летейских вкус,
И целый мир становится фальшив.
Надежды нет, меня объемлет мрак
Но что, как не надежда, мой маяк?

Антиной. Перевод В. Топорова

Как дождь, душа дрожала Адриана.
Был отрок тих
В испарине последнего тумана,
И зренье Адриана страх постиг
Затменьем смерти, павшим в этот миг.
Был отрок тих, во мрак свернулся свет
И дождь долбил и был как скверный бред
Убийцы - перепуганной Природы.
Прошло очарованье прежних лет,
Врата восторга затворили входы.
О руки, к Адриановым рукам
Тянувшиеся, - сколь сегодня стылы!
О волосы, привычные к венкам!
О взор, своей не ведающий силы!
О тело - то ли девы, то ли нет,
Божественный посул земного счастья!
О губы, чей вишневый вешний цвет
Таил секрет любви и сладострастья!
Перстов неописуемый язык!
И влажный зов, каким звучал язык!
И полная победа совершенства
В самодержавном скипетре блаженства!
Отныне все - тоска, туман, обман
И небыль. Дождь стихает. Адриан
Склоняется над телом. Горе гневно:
Нам жизнь даруют боги - и берут,
И красоту, создав ее, крадут,
Но самый плач щемит в груди плачевно:
Объемлет стон грядущие века,
И боль в душе настолько велика,
Что нас не оставляет повседневно.
Он мертв и не вернется никогда.
Сама Венера, зная Антиноя
И зная - он погублен навсегда,
Былые по Адонису печали
Смещала с Адриановой тоскою.
Но все слова любви бессильны стали.