меня ты можешь не слушать, а вот половина моя оценила. А Татьяна Ивановна, кыська-рыбка, прибьет меня сегодня ващще, она, я тебе скажу, толк знает. Она моя первая читатель-ни-ца и редактор-шшша. Ужас, когда этим профессиям женский род присвоят. Так что да-вай, пи-ши.
? Старик Василий Петра заметил, в кафе сходя, благословил, ? продекламировал Жора.
? И да! И благословил! И не бузи. Петруша, ? снова повернулся тот к Петру Андреевичу, ? ты не представляешь, как я его люблю! Сил нет, как люблю этого урку. Ну, просто уже никаких сил моих нет… Так вернемся, как говорится, к нашим делам… да. Иногда вот так встанешь утром, оглянешься окрест, озирая пустыню писательской нивы, ? и никого! Так что давай, пиши.
…На метро, разумеется, они не успели: двери станции были закрыты. Поймали частную машину, и Петр с Жорой поехали в свой район: они почти соседи. После некоторого молчания в машине раздался баритон оратора:
? Ты знаешь, Петь, каким Васька раньше смиренным был? А я помню.
? А он и сейчас меня останавливает, когда я по старой привычке принимаюсь размахивать дубиной осуждения. Не бузи, говорит он мне, ? и дубина на полшестого.
? Это да, ? согласился он. ? Вообще-то, я тебе скажу, Василий, конечно, ? феномен! И что интересно-то, многие, кто с нами начинали, от Церкви отошли. Возьми, хотя бы, Димку или Витьку ? этих на корню славой купили ? сейчас богема лаврушная. А скольких через политику, как через мясорубку, пропустили! А скольких просто деньгами, дачами, постами раскатали. Все теперь такую чушь всенародно несут, что уши вянут. Какое там православие ? буддистами католическими стали. Что раздатчики кормушек им закажут, то и щебечут. А этот… Кот Базилио ? нет! «На камени веры». Попробуй ему чего еретического или языческого подсунь ? разгромит, да еще и в глаз даст. Тот еще феномен, я тебе скажу!
? Это все с ним происходит не просто так, ? задумчиво обобщил Петр. ? Это по великому промыслу. Ради язычников православные хулятся, если можно так перефразировать… Ты посмотри, Георгий, его любят, гусарство его терпят, слушают. Ну, почти все… В этом же что-то есть! Какие-то вещи… мистический сакрал непознанного нечто, я бы сказал. Ежели, к примеру, высоким штилем.
? Ой, писателюги! Давай, Петь, в монастырь Ваську увезем, пусть там поживет с месячишко, отдохнет. Скоро батя архимандрит назад поедет, так мы в его машину напросимся.
Никто в монастырь, конечно, не поехал. У Жоры пошли автомобильные страсти с ремонтом, а у Василия ? читка, правка... Встреча Петра с архимандритом все же состоялась в его московском скиту, куда в обед забежали они с другом на полчасика.
? Ты зачем свои рукописи принес? ? сурово спросил он за чаем Петра. ? Хочешь в искушения впасть? А ну как не выплывешь? Ты что, не знаешь, что писательство приводит к тщеславию, а тщеславие ? к позорным грехам? Вспомни, как к преподобному Серафиму генерал приехал. И сказал тогда батюшка, что надлежит тому три года пьянствовать, под заборами валяться, чтобы грех тщеславия искупить. Ты тоже валяться хочешь?
? Не хочу… ? ответил Петр, оглушенный.
? Тогда брось это занятие и молись больше ? вот тебе и творчество самое главное. ? Потом он помолчал, помолчал и вдруг улыбнулся в седую бороду. ? Хорошо ты там в рассказе про видения написал. Как сначала главный герой образ за ангела принимает, а потом выясняется, что это враг его искушал. Это сильно! Да… Так что бросай это дело, бросай.
? А как же, батюшка, слова Евангелия: «Никто, зажегши свечу, не ставит ее в сокровенном месте, ни под сосудом, но на подсвечнике, чтобы входящие видели свет».
? Так это если свет, а откуда ему в мирянах неоперившихся взяться?
В молчании текли минуты. Тикали старинные часы. Видимо, батюшка молился. Вдруг, как сквозь вату, как из другого помещения:
? …Ладно, пиши и раздавай, ? со вздохом произнес архимандрит, ? но только своим. Издаваться и не думай ? погибнешь.
Выйдя от батюшки, Петр подумал, погибать ему или погодить, а рядом услышал голос попутчика:
