— Нет. Вы заблуждаетесь в своих предположениях. Я еще могу допустить, что Мариета — самозванка, но она не способна на убийство! Поверьте, я немного разбираюсь в людях.
— Охотно верю, — улыбнулся Валдир. — И что вы в таком случае думаете о Фаусту?
— За него бы я не стал ручаться, — с сожалением произнес Жеремиас.
Жудити, не спускавшая глаз с Рафаэлы, вскоре доложила хозяину, что слышала, как Фаусту действительно угрожал девушке.
— Она его очень боится, — заключила Жудити.
— Что ж, это скорее отрадная новость, чем печальная, — сказал Жеремиас, немало удивив служанку.
Когда же к нему обратилась взволнованная Мариета и попросила хотя бы уволить Фаусту, чтобы он был подальше от их дома, Жеремиас ответил ей:
— Я бы мог, конечно, найти какой-нибудь предлог для увольнения, но боюсь, что Фаусту в этом случае станет еще опаснее. А у Валдира нет оснований для ареста.
— Но что же делать?! — в отчаянии воскликнула Мариета-Рафаэла. — Мне страшно.
— Потерпи немного, — посоветовал Жеремиас. — Я не позволю Фаусту совершить новое преступление. И сделаю все, чтобы оплатить ему за смерть Олегариу.
В тот же день адвоката нашли на кофейной плантации мертвым, с простреленной грудью.
Валдир, обследовав труп, сообщил, что выстрел на сей раз был только один, зато прицельный.
— И пока неясно, кто стрелял? — спросил Жеремиас.
— Да, пока неясно, подтвердил Валдир. — Но мне кажется, это убийство в какой-то мере положило конец вашим волнениям.
— И вашим тоже, — многозначительно добавил Жеремиас.
— Не скажите, — покачал головой Валдир. — Меня продолжает беспокоить ваша племянница.
— Оставьте Мариету в покое! — рассердился Жеремиас. — Она не причастна к этим убийствам.
— Дай-то Бог, — только и смог ответить Валдир.
Пока он беседовал с Жеремиасом в его кабинете, Жудити и Рафаэла не находили себе места от волнения. Правда, причины для волнения у них были абсолютно разные. Жудити боялась, что убивший двоих может убить и третьего, то есть и обожаемого ею Жеремиаса. А у Мариеты-Рафаэлы все не выходил из головы ее последний разговор с дядей. Неужели старик отважился учинить самосуд над Фаусту?!
Вечером она прямо спросила у Жеремиаса:
— Дядя, вы имеете какое-то отношение к случившемуся?
— То же самое я хотел выяснить у тебя, — ответил он, пристально глядя ей в глаза.
— Нет, я не убивала Фаусту! — клятвенно заверила Рафаэла.
— Ну, если так, то и забудь обо всем, — примирительно ответил Жеремиас. — Пусть это дело расследует инспектор Валдир.
Глава 9
Не получив половину состояния Медзенги, Ралф лютовал. На Лейю он не мог смотреть без раздражения. Однако сдерживался, надеясь урвать от нее хотя бы малую долю того, на что рассчитывал прежде.
Например, ему удалось уговорить ее на продажу яхты, попутно выкачивая и те деньги, что имелись у Лейи на счету.
— Это не яхта, а какая-то развалина, — говорил он. — Мы сможем получить за нее не более двух тысяч реалов.
— Но она обошлась нам в четыреста!
— Как выяснилось, там большие проблемы с двигателем, — врал напропалую Ралф. — Я велел Жералдину заменить его на новый. Тебе придется выписать мне чек на оплату этого ремонта.
И Лейя выписала ему чек…
А Ралф, не теряя времени, завел роман с другой жертвой — такой же легковерной Сузаной, у которой тоже имелся богатый муж. Без зазрения совести развлекался с нею на яхте и не скрывал, что это собственность Лейи Медзенги.
— Бабенка оказалась такой прилипчивой, — объяснял он Сузане, — что я до сих пор не могу от нее окончательно отделаться.
— То же самое ты потом будешь говорить и обо мне? — опечалилась Сузана.
— Нет, что ты! — возмутился Ралф. — В тебя я влюбился с первого взгляда и буду любить всю жизнь!
И Сузана, подобно Лейе, таяла от его сладких речей.
Но пока сделка по продаже яхты не была доведена до конца, Ралфу приходилось уделять время своей прежней любовнице. Лейе конечно же не нравилось проводить время в одиночестве, и однажды она устроила сцену ревности, за что вновь была избита пьяным Ралфом.
Потом он, разумеется, принес свои извинения, Лейя простила его, и лишь синяк под глазом напоминал о недавней ссоре. Но Лейя старалась не смотреть в зеркало.
Внезапный звонок Маркуса нарушил идиллию и поставил Лейю в сложное положение: с одной стороны, она хотела увидеть сына, который пропадал со дня своей несостоявшийся свадьбы, а с другой стороны, стеснялась в очередного синяка. Но Маркус не знал, в каком положении находится мать, и сказал в трубку:
— Я тут неподалеку. Через минуту буду у тебя.
— Мне, пожалуй, лучше уйти, — воспользовался случаем Ралф, но, пока он одевался, Маркус уже успел войти в апартаменты матери.
Лейя была вынуждена представить сыну своего возлюбленного. Ралф протянул руку для приветствия, однако Маркус пожимать ее не стал, ограничившись вежливым кивком головы.
Ралф ушел, а Маркус стал объяснять матери, почему в последний момент решил отказаться от женитьбы.
— Поверь, я не собирался доводить ситуацию до скандала, не хотел оскорбить Лилиану, отца и всех вас… Но в какое-то мгновение ноги перестали меня слушаться… Я хотел повиниться перед Лилианой, да меня к ней не пустили.
— Ты думаешь, Лилиана сможет тебя простить?
— Не знаю. Вообще-то она меня любит. Но что я могу для нее сделать? Разве только признать ребенка.
— Мне очень хочется, чтобы ты помирился сначала с отцом, — вздохнула Лейя. — Во многом он прав: тебе уже пора вникать в семейный бизнес.
— Мама, давай не будем об этом, — с досадой прервал ее Маркус. — Спасибо, что выслушала меня и не стала ругать. Я тоже не берусь осуждать тебя за твой выбор. Но если этот Ральф будет и впредь распускать руки, — он кивнул на синяк, красовавшийся у Лейи под глазом, — то я его убью!
Выходка Маркуса, не явившегося на собственную свадьбу, наделала много шума в прессе, возле его дома круглые сутки дежурили репортеры, надеясь подловить виновника скандала. Но Маркус где-то скрывался, и отдуваться приходилось Бруну. Поэтому он, взяв с собой Луану, улетел в Арагвайю.
Но и там ему не было покоя. Он ходил мрачный и задумчивый, укоряя себя в ошибках, которые допустил, воспитывая сына. И лишь Луана была для него отрадой. С нею Бруну оттаивал душой, забывая о семейных неурядицах. Но однажды и она доставила ему неприятность, заговорив об их будущем ребенке:
— Я хочу, чтобы он родился здесь, в Арагвайе.
Бруну охватил ужас.
— Ты… беременна?
— Нет, — ответила она и, заметив как он облегченно вздохнул, спросила с обидой и разочарованием: — А ты не хочешь ребенка?
