сомневаться в том, что простодушные аборигены выболтали все, что от них требовалось.
«Мы разобьем этот глупый стоун», — с грустью вспомнил я. Вовсе он не глупый оказался. И совсем не стоун.
— Но мы же не могли не отбиваться, — обескуражено сказал Дима. — Иначе нас действительно закидали бы булыжниками.
— Видимо, на этом и строился расчет, — сказал Шипицын. — Беспроигрышный вариант.
— И что ж теперь нам делать?
— Сначала давайте подумаем о том, что нас ждет. Точнее, может ожидать.
Заинтриговав нас, академик вдруг замолчал. Лицо его сделалось малоподвижным, на нем резче проступили морщины, под глазами обозначились тени, а из глаз исчезли огоньки-смешинки. И если до этого момента он выглядел моложе своих лет, то после него он состарился лет на десять. Прямо на глазах.
— Вам плохо, Всеволод Игнатьевич? — кашлянув, спросил Дима.
— Весьма.
— Позвать Ядвигу Леопольдовну?
— Нет, молодой человек. Спасибо за заботу, но дело не в моем здоровье. Дело вот в нем, — Шипицын постучал по фотографиям. — Я… я все больше начинаю бояться нашего Каменного Гостя.
Мы с Димой переглянулись.
— Видите ли… Кто-то или что-то на пришельце уже сообразило, что метеоритной бомбардировкой нас не проймешь. Может ли последовать более сильная атака с помощью энергии Солнца? Не знаю. Однако для такой атаки совсем не обязательно взрывать звезду. Слишком уж это затратно и может демаскировать проказника. Должны быть более экономные способы, один из них я даже могу назвать.
Тут Шипицын покачал головой.
— Право, язык даже…
Я умоляюще сложил перед собой ладони.
— Всеволод Игнатьевич! Ваши фантазии могут спасти множество людей!
— Охо-хо. Ну так тому и быть.
Академик повернулся и ткнул очками в сторону большого постера, висевшего на стене. Там было изображено косматое Солнце в обрамлении вихрей своей раскаленной атмосферы.
— Как вы знаете, любая звезда представляет собой шар из очень разогретых газов. Внутри этого шара создается огромное давление. А теперь, друзья мои, попробуйте вообразить, что произойдет, если над частью Солнца пришельцы сумеют ослабить силу магнитного поля. Или гравитационного.
— Газы вырвутся, — сообщил я.
Шипицын рассмеялся.
— Это вы деликатно выразились, Владимир Петрович. Давление во внутренних слоях Солнца чудовищно. Газы не просто вырвутся, они стремительно полетят прочь. В результате сформируется исполинских размеров протуберанец. И всем нам придется очень туго, если на пути этого огненного потока окажется Земля. Чрезвычайно туго. По сравнению с таким Армагеддоном недавняя метеоритная бомбардировка покажется просто пустяковиной.
— Неужели протуберанец может дотянуться до Земли? — спросил я.
— Ничего невозможного в этом нет. Астрономы давно наблюдают выбросы звездной материи длиной в миллиарды километров. Пока что не у Солнца, разумеется. Как правило, такое происходит с нестабильными звездами. Зато от Солнца до Земли не миллиарды километров, а всего-то около ста пятидесяти миллионов. Одна астрономическая единица…
— И каковы возможные последствия?
— Они зависят от мощности выброса.
— Допустим, что это будет мощный выброс.
— Тогда Земля лишится воды. Всех льдов, океанов, рек и прочих поверхностных водоемов. Они закипят, испарятся. Улетят в открытый космос. М-да… Вы можете представить кипящий Тихий океан? А атмосферу, естественно, сдует в межпланетное пространство. Что еще? Жарища будет страшная. Плюс жуткая радиация. Не миновать и тектонических катаклизмов. Думаю, что сильнейшие землетрясения охватят целиком всю планету, причем надолго… Ну как, достаточно? Хорошая получилась страшилка?
— Да уж. Порадовали.
— Сами напросились, — сказал Шипицын. — Чаю хотите?
— Простите, но тут больше сгодилась бы водка, — мрачно объявил Дима.
— Вы правы, — усмехнулся этот мудрый человек. — Только и водка не от всего спасает.
Откровенно говоря, водка тогда и не требовалась. Кабинет мы покидали в состоянии, близком к отключке.
А вот атмосфера в приемной солнечного академика царила вполне мирная. Андрюша сидел в огромном кресле, пил чай из фарфоровой кружки, а свежеукрощенная Ядвига Леопольдовна угощала его печеньем. Они беседовали.
— Не может быть, — вежливо сказал Андрюша.
Ядвига Леопольдовна с торжеством кивнула.
— Вот все так и считают. Между тем лично я, лично из Яузы и вытянула.
— О, это стоило посмотреть.
— И не говорите! Красавец был. Хорда — во! На хорде — морда, а на морде — рострум. Все, как полагается. С во-от такими усищами!
— И что это за чудище она вытащила из Яузы? — спросил Дима в бронетранспортере.
— Да осетра.
— Из Яузы?
— Ага. На мормышку, — усмехнулся Андрюша. Видимо, чувствовал, что все сделал правильно.
А я почувствовал, что сильно их люблю. И Димку, и академика, и Андрюшу, и даже вреднющую Ядвигу, которая по-своему тоже чем-то хороша, иначе чего б ее Шипицын терпел? Вообще всех пронзительно люблю. От тунгусов до папуасов. Всех. Белых, черных, желтых, краснокожих. Потому что в каждом человеке есть что-то невыразимо трогательное. Например, когда он потягивается в постели или кормит птиц. Мы лишь недавно начали понимать, что все друг другу нужны. И хотя еще не отучились друг друга убивать, уже знаем, что дело это скверное. Нам просто не хватило времени друг друга полюбить. В сущности, мы только-только выходим из дошкольного возраста. И что же? Сразу за воротами детсада видим жуткого бабая, который хочет спалить всех к чертовой бабушке. Вместе с песочницей и Марь Ивановной впридачу. Хорошенькое дельце… Мы так не играем! Потому и достали из коротких штанишек ядерную рогатку. Не помогло. Жаль. Дяденька уж больно крупный попался. Ну да ладно. Будем суетиться, будем надеяться. В конце концов, брызнем врассыпную. Будем прятаться. Или ховаться. Кому как больше нравится. Мы мелкие, мы сумеем.
Фима с Димой переложили все текущие дела на заместителей, коих накопилось уже немало, а сами вновь заработали оракулами.
Задачка на этот раз выдалась посерьезнее. Если с астероидом можно было опираться хоть на какие- то цифры, то гипотетический, не родившийся еще протуберанец, сплошь состоял из величин неизвестных. Поэтому вместо величин приходилось оперировать диапазонами возможных значений.
— Да, Володя-царевич, — сказал Дима. — Это уж не службишка. И даже не служба. Нечто среднее между гаданием на кофейной гуще и поисками философского камня. С точностью до плюс-минус тридцать тысяч попугайчиков.
— Быть может, подключить Академию Наук?
Дима лениво зевнул.
— Угу. Без академии не справимся. Но больше всех Всеволод Игатьевич потребуется. Он же — главный страж нашего солнышка. Кстати, не помешало бы «горячую линию» к нему протянуть.
— Будет. Что еще?
— Да что ж еще? Как вы и предсказывали, будущее — за очень замкнутыми экологическими системами. А также за герметичными горными выработками. От того, насколько хорошо мы умеем копать,
