— Выжить-то можно. Но надо еще обеспечить сырьем промышленность. Потребуются плантации технических культур — льна, хлопчатника, гевеи. Каучук-то придется добывать старым дедовским способом.
Я слушал директора, смотрел на сочно зеленеющие фитотроны, прикидывал, откуда дешевле организовать доставку с корнем выкопанных гевей — из Малайзии, Индонезии или, скажем, из Бразилии, где так много диких обезьян… И думал о том, что после каждой встречи с учеными приходится подниматься ступенькой выше. К месту, откуда горизонт проблем расширяется. А их и без того скопилось уже столько, что оторопь брала.
Губернаторский кортеж, завывая и подмигивая, поднялся к вершине господствующей над городом сопки. В стародавние времена здесь стояла караульная вышка, с которой казаки стерегли свой острог от набегов недружелюбных кочевников. Потом построили часовню, сделавшуюся символом города.
— Красиво? — с ревнивыми нотками в голосе спросила Любовь Егоровна, у которой, как оказалось, были красноярские корни.
Ох уж этот местный патриотизм! Я ездил много и весьма устал говорить комплименты. Впрочем, вид открывался действительно запоминающийся.
Город лежал на дне эдакой вытянутой чаши, наполненной свежим воздухом и каким-то особым, мягким светом. Прямо под сопкой в обрамлении тополей и цветущих сибирских яблонь располагались кварталы исторического центра. Дальше извивалась серая лента Енисея, пересеченная мостами. На заднем плане белели многоэтажки противоположного берега. Сразу за ними к городу подступали темно-зеленые отроги Саян. Крутые, лесистые, кое-где увенчанные скалами. Над ними плыли тучи, поливающие землю полосами дождя. Через разрывы в облаках прорывались лучи солнца. Они падали на разноцветные крыши, зажигали радуги в витринных стеклах, блестели на крестах, короткое время освещали то мраморные стены театра, то вереницы машин, то фонтаны, бьющие прямо со дна реки.
— Да, — согласился я. — Очень красиво. Дай бог сохранить…
— А давайте зайдем в часовню, — предложил губернатор. — Свечки поставим.
— Не помогут свечки, — зло сказала Любовь Егоровна. — Землю копайте. Достраивайте метро. И деньги на «БИОС» найдите.
— Так бюджет ведь. Отопительный сезон на носу.
— Отопительный сезон будет бесплатным, — сорвался я. — И у вас, и на Северном Полюсе. Неужели трудно понять?
— Понять не трудно, — с достоинством ответил губернатор. — Поверить сложнее.
Сложнее становилось копать и матушку-Землю. Деньги требовались на ликвидацию последствий недавней катастрофы. Непрерывно поступали сообщения об ураганах, смерчах, тайфунах, землетрясениях и наводнениях в самых разных регионах. Еще требовалось обеспечивать беженцев из Европы, да и собственных переселенцев хватало. Все эти грубые, зримые, масштабные проблемы отодвигали призрак новой катастрофы в самый конец вереницы проблем.
Между тем Шипицын сообщал об активизации Солнца. Большая вспышка класса Х2 произошла на восточном лимбе. Она сопровождалась значительным усилением потока частиц высоких энергий, по всей видимой с Земли поверхности светила прошла ударная волна, похожая на цунами. Я уже знал, что солнечные вспышки, в зависимости от мощности рентгеновского излучения, делились на пять классов: А, В, С, М и X. Минимальный класс А0.0 соответствовал мощности излучения на орбите Земли в 10 нановатт на квадратный метр. При переходе к следующей букве мощность увеличивалась на порядок, в десять раз. Особую зловещесть событию придавало то, что Карробус приближался к Солнцу именно с восточной стороны.
Но что значила информация о каких-то солнечных пятнах, когда на Кубани полегло шестьдесят процентов озимых, в стране скопилось семнадцать миллионов бездомных, в четыре раза увеличилась заболеваемость раком, а метеорологи предупреждали, что грядущая зима будет самой суровой за всю историю наблюдений?
Взмыленные министры сатанели от любых просьб. Если Некумыкин видел меня в коридоре, то тут же скрывался за ближайшей дверью. С трудом удалось добиться того, чтобы Тарас меня просто выслушал. Он едва согласился на оплату счетов по ранее заключенным контрактам. Ни о каких новых поставках говорить не хотел, все твердил известное правило: проблемы нужно решать по мере их возникновения. На мое возражение о том, что после возникновения протуберанца никакой проблемы уже не решить, он вдруг вскипел:
— Да перестань ты пугать сказками, мне и действительности хватает!
Лицо у него при этом было красное, и веко дергалось.
У меня опустились руки. Под землю мы могли упрятать не более миллиона семисот тысяч человек. Государственный бюджет трещал, как полено в камине, в очередной раз ослабла борьба с гидрой коррупции, поднимала голову кобра инфляции, а наш президент явно нуждался в уходе.
Охранник у ворот откозырял. Брызнув вчерашней лужей, машина вкатилась во двор. Андрюша молча открыл дверцу и я вышел.
Была суббота. Выдался погожий, очень редкий для послеастероидных времен денек. С лазурного неба безмятежно сияло солнце, и было оно безо всяких там протуберанцев. Справа и слева от плиточной дорожки зеленел стриженый газон. Только под брюхом у бронетранспортера трава разрослась, вымахала в полную величину, частично скрывая боевую машину от недругов. Бассейн превосходным кролем пересекала смуглая торпеда. Вынырнув у бортика, она превратилась в доктора Шойгу. А на раскладной табуретке, прислонившись к колесу БТР, сидел бледный Фима с розовой газетой «Файнэншл таймс» в руках. Тамара Саратовна окатила его брызгами, демонически захохотала и скрылась в бирюзовых водах. Фима протер очки, невозмутимо перевернул мокрую страницу. После этого вопрошающе глянул в мою сторону. Я вяло махнул рукой.
У самого дома двое хорошо сложенных, а потому почти голых программистов азартно резались в пинг-понг. Стрекотали кузнечики. Пахло скошенной травой и жареным мясом — над кухонной трубой дрожало заманчивое марево. Из открытых окон первого этажа слышался Вивальди. «Лето», разумеется.
— Погодка-то, а, Владипетрович? — сказал Дима.
Он сидел на террасе, отмахивался от кровососущих насекомых и курил длинную сигару. На нем была футболка, которая рекомендовала любить Россию. Хорошо, что по-английски.
— Да, — сказал я, вынимая сигареты. — Ничего погодка. Как напоследок.
Дима щелкнул зажигалкой.
— А не надо так мрачно, шеф. Протуберанца еще нет, а жизнь пока что есть. В конце концов, нынче у нас год неспокойного Солнца. Посему пятна вполне уместны.
— Если не учитывать того, что Карробус продолжает сближаться с нашим пятнистым светилом. Тебе это нравится?
Дима пыхнул дымом.
— Не слишком.
Я вскочил и принялся расхаживать по террасе.
— Дима, не знаю, что делать дальше. Три часа отсидел на заседании Совбеза. Все по уши утопли в текущих проблемах. Кругом сплошные извержения, землетрясения, тайфуны да оползни. Даже старик Везувий проснулся… Атмосфера волнуется, радиоактивные дожди льют, беженцы бунтуют, начались эпидемии. О протуберанце никто и слушать не желает.
— А президент?
— Устал мне верить.
— Между прочим, китайцы-то убежища строят. И Баб Уоррен действует изо всех сил.
— Действует. Японцы тоже копают изо всех сил, скоро до мантии дороются. Да что там! Весь мир зашевелился. А вот мы… Раньше всех прокукарекали, а потом скисли. Дима! Мои возможности исчерпаны.
